– Норм, мам. Вот выступлю и тогда себе ни в чем не откажу. Обещаю. Кстати, когда приеду, мы с тобой в «Чили» сходим?
– Конечно сходим, – естественно соглашаюсь и беззлобно подкалываю. – По шашлыку соскучился, мясоед?
– Есть такое дело. А тебе твои любимые тортильони с овощами и со страчателлой закажем, – фыркает довольно. – Я сам выбор озвучу, не переживай.
Смеюсь, подловил.
До сих пор не могу запомнить и правильно выговорить эту абракадабру. Честное слово, ересь какая-то. Язык сломать можно. По мне, макароны с сыром – это и есть макароны с сыром, а не бла-бла-бла в сливочном соусе с креветками.
Практически верю, что болтовней ни о чем смогла отвлечь Лекса. Переключила его внимание на предстоящие радости, отринув подальше грустное.
Но… ошибаюсь.
– Мам, ты на кладбище к Лике и дедуле вчера ездила?
Алексей в момент становится серьезным. Цепляет мой взгляд и не отпускает.
Ребенок?
Нет. В этот момент – точно нет.
Взрослый, глубокомыслящий и понимающий сверх меры человек.
– Ездила, Лёш, – подтверждаю, чуть кивая.
– А отец? С тобой был? – стреляет глазами-лазерами.
Хмыкаю. Отрицательно качаю головой.
Какой смысл врать?
– Нет. Он… в командировку вчера утром на три дня уехал.
Вовремя.
Добавляю мысленно.
Впрочем, как обычно.
А Лёшка, словно считывает.
– Ну понятно, – бросает резко. – Даже не сомневался.
– Ле-е-екс.
Отмахивается.
Вижу, что злится. Глубоко вдыхает и выдыхает, отчего ноздри распахиваются широко-широко. Сжимает зубы, играя желваками. Прищуривается. И пусть отворачивается в сторону, негативные эмоции улавливаю даже сквозь экран смартфона.
– Вот зачем ты одна ездила? – выговаривает, как взрослый.
Снова глядит в упор. И не спрашивает, утверждает.
– Опять же плакала.
Дергаю плечом. Как нашкодивший ребенок.
А что могу сказать?
Да. Плакала.
И каждый раз плачу, когда посещаю кладбище, где уже два года как похоронены любимый папа и дочка. Лике было всего четыре, когда они с дедушкой возвращались с дачи из пригорода в Сочи. И почему-то слетели в кювет.
Погибли оба. Мгновенно, как сказали врачи… Сергею.
Я тогда в таком неадеквате была, что врагу не пожелаешь. Если бы не сын… не уверена, что не свихнулась бы.
Единственное, что гнетет до сих пор – полиция ничего не смогла выяснить. Дело осталось висяком. Потому что на той трассе на протяжении почти двадцати километров нет ни одной камеры. Да и свидетелей, что странно, в то утро тоже не нашлось.
Глава 5
ОЛЕСЯ
Завершив разговор с сыном, откладываю телефон на мягкий подлокотник дивана и бесцельно брожу по квартире.
Чувствую себя не то чтобы хозяйкой дома, а какой-то полупрозрачной потеряшкой, которой нужно к моменту завтрашнего возвращения блудного козла мужа восстановить душевное равновесие и наметить ближайшие и долгосрочные задачи.
Слава богу, с основной целью определяюсь сразу – рога спиливаю.
Тьфу, то есть развожусь.
Однозначно!
И даже если Серёжа-сказочник подобно Шахерезаде планирует пичкать меня сказками про один раз и полную амнезию, не отступаю. Но и высказаться ему даю.
Умирать в тридцать три из-за любопытства грешно. А оно меня просто-таки доконает, если я не услышу причину.
И даже если это будет банальное: «Прости, Олеся, но ты вышла в тираж. Задница не такая упругая и грудь после двух родов прекрасно смотрится, только если поднимаешь руки вверх…», – не обижусь.
Потому что, хотя бы пойму, что делала не так… и приму, как совет на будущее, чтобы не глупить.
О, да, я – не звезда, не женщина-вамп, не миллионерша. Обычная среднестатистическая баба. Но ставить на себе крест совершенно не собираюсь.
Я из тех, кто верит, что, когда закрываются одни двери, обязательно открываются другие. И ребенок в этом плане – вовсе не помеха.
Главное, вести себя правильно.
Не смешивать котлеты с мухами. А, как говорится: разделять и властвовать.
Чушь, когда фыркают, что баба со спиногрызами мужику не нужна.
Если он ее любит, а не просто желает использовать, то ни один, ни трое детей – ему не помеха. Другое дело, когда он сам – не мужик, а так… некое подобие, которое ищет для себя либо развлечений на пару-тройку раз, либо мамочку, чтобы обстирывала и облизывала только его одного. Так тут и разговор бессмыслен.
Усмехнувшись – в какие дали-дальние увели меня мысленные разглагольствования, хотя я всего лишь увидела один-единственный снимок измены мужа, заставляю себя остановиться.
Хватит ломать мозг и голову, лучше пойти в душ.
И я иду.
Теплая вода помогает расслабиться и скрыть слезы, которые я стараюсь прятать даже от самой себя. Потому что я – сильная. Я выстою. Я ни за что не покажу, как мне больно, даже если внутри будет жечь, словно глотнула серной кислоты.
А оно жжется. В груди. И сердце болит. И душа стонет. И мысли дурацкие по кругу – что я сделала не так?
Вчера. И сегодня. И, уверена, что завтра будет также.
Потому что мы поженились в восемнадцать. По любви. Сильной, страстной, первой, взаимной.
И любили, как я думала, все эти почти пятнадцать лет.
Забравшись в кровать, решаю еще немножко подергать себя за нервы. Открываю в телефоне, нет, не фотографию Киров-энд-блонди, ту я уже с закрытыми глазами прекрасно всё представляю. В деталях. Никогда на воображение не жаловалась.
Открываю я поисковик. Вбиваю в него:
– Сколько может длиться душевная боль?
И нажимаю иконку «Найти».
От того количества ответов, которое моментально выплёвывает мне Яндекс, глаз начинает дергаться. Складывается ощущение, что данная тема заботит каждого второго в нашей стране, а каждый третий спешит выдать на этот счет своё авторитетное мнение.
Внимание цепляется за запрос, очень похожий на мой, звучащий: «Эмоциональная боль длится 12 минут, всё остальное – самовнушение!», и всё – спешу просвещаться.
Потому что такой вариант меня больше чем устраивает.
Двенадцать минут – плевое дело. Да я горазда и полчаса помучиться, главное, чтобы потом знать – всё, Олеся, отстрадалась! – доказано Яндексом. Дальше живи спокойно, а самовнушение просто отключай.
Нырнув в «тему», залипаю.
Радует совет первого же специалиста: «Продышите боль». И, главное, так понятно написано. Чисто русским языком: вдыхайте сердцем, а выдыхайте болью.
Пробую. Не выходит.
Не знаю, как этот профи сей процесс выполняет, я же как легкими вдыхаю, так ими же и выдыхаю. И принятие «правильной позы» никак исцелению не способствует. Только спать хочется, но желание читать дальше дрёму пересиливает.
Перейдя ниже, усмехаюсь: «Если боль вас так и не отпустила, а желание самоубийства не прошло, воспользуйтесь нашими специальными программами… Центр неврозов ждет вас!»
– Ага, сейчас! Не дождетесь, – бубню под нос и сползаю по тексту ниже.
А там… о, боже какая прелесть! ... начинается самое интересное – мнения продвинутых пользователей.
Форум.
И вот это реально помогает переключиться, потому что, читая комментарии и постепенно всё громче хихикая, я отодвигаю проблемы на задний план:
«Душевная боль? А нам препод по психологии говорил, что на самом деле нет никакой боли – просто это человек то ли накручивает, то ли сам внушает себе что-то... На самом деле ничего нет...»
«Ну, если препод сказал...:-)...значит оно так и есть...»
«А откуда у вас именно 12 минут? :-)... Почему не 11? ... Или 13? :-)»
«Патамушта 11 минут длится в среднем по больнице половой акт!»
«Не знаю. Я по разным поводам могу и годы спустя плакать…»
«Душевная боль гораздо хуже физической. Ну, лично для меня конечно…»
«Да, никакой боли нет и переживаний нет никаких. Люди же роботы ведь. Бред какой...»
«Н-ну-у-у-у-у, вы-ы-ы чё-о-о? Надо ковыряться в ране годами, сковыривая струпики, засыпая туда соль и натирая слезами до кровавого пота, подносить поближе к глазам, чтобы удостовериться – на месте ли болячка? Ничего вы не понимаете в удовольствии поскорбеть… или поскорбить?? поскоблить...? Тьфу!»
«А у аквариумной рыбки память вообще до 10 секунд... Вот кому везёт...»
«У кошки память, слышала, 6 минут…»
«Говорят, что кур доЯт... Каждый человек уникален, нельзя ко всем с одной линейкой...»
На этой позитивной фразе телефон в руках оживает.
Переключиться не успеваю, потому приветствую подругу, продолжая пофыркивать от бреда, вычитанного в сети:
– Привет, Рит.
– Привет-привет, дорогая. Ты чего веселишься? Повод есть?
– Полчаса назад думала, что нет, и честно собиралась пореветь, но так увлеклась чтением, что… передумала, – описываю Назаровой свое странное душевное состояние, а после в двух словах объясняю причину. – Сергей мне, Ритулька, оказывается, изменяет.
– Чего? – теряется та.
Но лишь на секунду, а дальше врубает дознавателя в третьем поколении. Кто? Когда? С кем? А доказательства?
– Ой, нет, моя хорошая, – спешу умерить ее аппетиты. – Сегодня я обсуждать это не горазда. Давай…
– Завтра! – командующим голосом обрубает подруга и следом поясняет. – Поэтому и звоню. Завтра Светка проставляется за отпуск. Так что сбор у нее дома в десять вечера. Я как раз своих спать уложу и буду свободна, как муха в полете. Вот всё чисто бабоньками и обсудим.
Усмехаюсь.
– Ритуль, ты только нашу Светланку бабонькой при ней не называй. Иначе взрыв будет. Глобальный. Она же у нас леди.
– Ой, знаю я эту ледю, – в шутку язвит Назарова. – Пусть перед своими подчиненными нос задирает, а мы с тобой с ней, слава богу, на соседних горшках в саду сидели, а после мерили кто навалил бо…
– Всё! Я помню! – обрываю подружку-бунтарку. С нее станется обсудить всё в подробностях.
Но та не спорит, берет с меня обещание, что завтра я непременно буду, и прощается.
Как ни странно, спать ложусь в нормальном состоянии. Вот что значит дружеская поддержка!