— Конечно, — с готовностью подорвался он с места. — Вот только второй раз меня в палату вряд ли впустят. Сейчас-то еле прорвался, — сказал он с усмешкой. — Но ничего. Попрошу кого-нибудь внизу передать тебе вещи.
— О’кей. Держи ключи. — Вытащив из тумбочки, я протянул их другу.
— Адрес, — деловито потребовал он и, пообещав управиться за час, выскочил из палаты.
Вторым посетителем оказался, как ни странно, Шафиров. Он заявился ко мне на следующий день после обеда все в той же полосатой пижаме, но в новых тапках.
Посмотрев на них, я отвел взгляд. Неудобно получилось.
— Ну, здравствуй, товарищ Чапыра, — поприветствовал он меня. — Доложили мне вчера о твоих подвигах. — Шафиров по-хозяйски оккупировал стул напротив моей кровати.
— Здравствуйте, товарищ полковник. — Я сменил положение «лежа» на положение «сидя».
— Мало тебя на матах валяли, — заявил он мне, — всего с тремя уголовниками не смог справиться. Мне сказали, у них даже ножей не было. — Шафиров посмотрел на меня осуждающе.
— Как смог, так и отбился. — Мой ответ прозвучал излишне раздраженно, что развеселило полковника.
— А вот не надо «как смог», надо «как отличник милиции», — усмехаясь, высказал он мне. — Задержал бы их сам, и наградили бы знаком «Отличник милиции».
— Мне и без наград нормально, — огрызнулся я.
— Ладно, не обижайся, а то посмурнел весь. — Шафиров рассмеялся своим каркающим смехом. — Против благодарственной грамоты, за которую ратует Храмцов, возражать не буду, — смягчил он позицию.
— Премного благодарен.
Сдались мне их грамоты.
— Все-таки обиделся, — констатировал полковник.
— Ничего я не обиделся.
Этот Шафиров начал утомлять. Я еще не забыл, кому обязан своей службой в органах.
— Служба-то как, нравится? — сменил он тему, наступив на больную мозоль.
— Нравится, — пробурчал я, устраиваясь поудобнее. Судя по никуда не спешащему уходить Шафирову, разговор обещал быть долгим.
Так и вышло, полковник принялся подробно меня расспрашивать о стажировке, о работе в следственном отделе, о расписанных мне уголовных делах, о коллегах и взаимоотношениях в коллективе.
От полного потрошения меня спас заглянувший в палату Головачев.
— Добрый день, Валерий Муратович, — первым делом поприветствовал подпол старшего по званию.
Если он и удивился нахождению полковника в моей палате, то виду не подал.
— Добрый, добрый, — развернулся в его сторону вместе со стулом Шафиров. — Беседуем тут с вашим подчиненным, — пояснил он свое присутствие. — Пришли к мнению, что Альберту следует усилить физическую подготовку, разумеется, после того как полностью поправится, — огорошил он нас обоих, я даже закашлялся, но тут же скривился от боли в груди. — Вы уж, Илья Юрьевич, проследите за этим.
— Прослежу, — взял под козырек подполковник.
Шафиров удовлетворенно кивнул.
— А теперь объясните мне, почему ваш сотрудник ловит преступников в соседнем районе, а не в том, к которому он приписан?
Головачев не нашелся, что ответить на поставленный начальством вопрос, и перевел взгляд на меня. Шафиров также сместил на меня свое внимание. Пришлось разруливать самому.
— Да я там случайно оказался. Меня же никто не предупреждал, что в центре города у нас неблагоприятная криминогенная обстановка, — вернул я любезность за «слабака».
— Что значит неблагоприятная криминогенная обстановка?! — моментально вскипел Шафиров. — Ты где набрался таких формулировок?! Ты вообще соображаешь, что говоришь?! — вылупил он на меня свои и без того выпуклые темные глаза. — Советская милиция эффективно борется с преступностью, и число преступлений с каждым годом падает! Заруби себе это на носу! — припечатал он в конце.
— Чапыра! — предостерег меня от вступления в спор с начальством Головачев.
— Да молчу я, молчу, — пробормотал я, отведя взгляд на окно, в которое опять хлестал дождь.
— И смотри нигде такое больше не ляпни! — предупредил меня Шафиров, демонстрируя недовольство всем своим видом. — Надо будет сказать Мохову, чтобы усилил работу с личным составом, тем более с молодыми сотрудниками. Или вообще на уровне управления этот вопрос поднять, — пожевывая губами, задумался начальник. — Да, так и сделаю. Комиссия по вопросам политико-воспитательной работы среди личного состава в МВД уже создана. Значит, и на местах скоро озадачат с созданием чего-то подобного. Так что надо будет проработать этот вопрос, а когда из Москвы придет распоряжение, у нас уже будет все готово, — подвел он итог своим размышлениям, и его лицо просветлело.
А я понял, что невольно запустил какой-то процесс.
Теперь Шафиров смотрел на меня уже более благосклонно. Все же я направил его мысли в нужную сторону, поскольку он придумал, как выслужиться перед московским начальством.
— А за несдержанность будет тебе урок, — заявил он, когда я уже было решил, что пронесло. — Даю тебе поручение, — произнес он, с садистским удовольствием наблюдая за моей не особо радостной физиономией.
— Какое поручение? — тоже не особо весело встрепенулся мой непосредственный начальник, которого, как и меня, только-только начало отпускать от вспышки начальственного гнева.
— Раскрыть серию краж или грабежей в своем районе! — торжественно сообщил нам полковник. — Поработал на соседей, а теперь у себя криминогенную обстановку улучшай, — вернул он мне подачу и веско добавил: — Срок тебе — до Дня советской милиции!
Услышав вводную, я завис, вспоминая дату праздника.
— А если не успею? — настороженно спросил я.
— Что значит не успеешь? — начал набирать громкость полковник. — Ты комсомолец или кто?!
Я не ответил, размышляя на тему того, почему мне так «везет» и как с этим бороться.
— И не вздыхай, — одернуло меня начальство.
— Он неделю всего как в должности утвержден, да и ноябрь уже близко, — попытался урезонить разошедшегося полковника Головачев.
— Залог у него быстро получилось согласовать, значит, и серию хищений по силам раскрыть, — отверг возражения Шафиров.
Глава 2
Скукота. Зевая, я отложил последний дочитанный журнал. На моей тумбе скопилась целая гора макулатуры, и это только сегодняшняя порция. Из-за нахлынувшего на меня информационного голода я прочитал все, что смог отыскать в ведомственной больнице. Всю периодику от газеты «Правда» до профессионального журнала «Советская милиция», даже «Работницей» не побрезговал. Проштудировал ее от корки до корки, но вместо фоток красоток в купальниках в ней зачем-то печатали фото дам за сорок с суровыми лицами.
До попадания в госпиталь мне особо скучать не приходилось. Было чем себя занять. Только одни попытки как-то устроиться в этом непонятном для меня мире и возникающие в связи с этим постоянные конфликты не давали мне закиснуть. Не говоря уже о полуторамесячной стажировке и новой для меня службе.
В госпитале же тишина и благодать.
Ни гаджетов тебе, ни Интернета. Из развлечений лишь черно-белый телевизор в холле. Но возле него собиралась публика посерьезнее, лейтенант в их компанию не вписывался. Пациенты здесь были в основном возрастные, с хроническими болячками. Из молодых с травмами только я да мой сосед, которого подселили на днях. Тоже летёха. Вся голова в бинтах, он только спал под капельницей да стонал во сне. Вот и выходило, что поговорить мне было не с кем. С выпиской Шафирова даже подтрунивания прекратились. Тоска, одним словом.
Ко всему прочему еще и тело требовало разрядки, а обладательница пышных форм только дразнила.
— Альберт, к тебе пришли, — зашла она в палату, провокационно выпятив грудь.
Сообщив мне эту радостную весть, женщина грациозно развернулась и, виляя обтянутой халатом попой, прошла к двери.
Тапкой бы в нее запустить, да наклоняться больно.
Кряхтя и поскрипывая кроватной сеткой, я поднялся на ноги и побрел вниз по лестнице. Вчера мне официально разрешили выходить из палаты, а утка перекочевала под кровать соседа. И питался я теперь в общем зале на этаже. Хоть какое-то разнообразие.
Узкий коридор и небольшое помещение со скамейками вдоль стен, где пациенты общались с посетителями. Посреди него в напряженной позе застыла стройная девушка. Увидев меня, она сделала несколько быстрых шагов в мою сторону, но, оказавшись рядом, резко остановилась. Это я выставил перед собой ладони. А то еще бросится сдуру мне на шею, а у меня ребра только начали срастаться.
Ее глаза сперва вспыхнули от обиды, но затем в них мелькнуло понимание, и они принялись ощупывать меня, пытаясь разглядеть следы травм. Пришлось приподнять пижаму и показывать ей бинты. Алина виновато вздохнула.
— Сильно больно? — спросила она.
— Уже нет, — ответил я, разглядывая посетительницу.
Светлые волосы заколоты по бокам. Воротник плаща приподнят, шея обмотана платком с бахромой. В руках сложенный зонт и объемная сумка. На ногах сапожки на высоком каблуке.
— Извини, не могла прийти раньше, — произнесла она, также изучая меня взглядом.
Судя по ее довольному виду, в старой потертой пижаме я был неотразим.
— Раньше бы тебя просто ко мне не пустили, — заверил я ее. Незачем заставлять девушку чувствовать себя виноватой.
Мои слова вызвали у нее слабую улыбку.
— Я принесла тебе яблоки и домашнюю еду. — Алина оживленно начала доставать из сумки гостинцы. Сетку с фруктами и стеклянную литровую банку. — Сама готовила, — гордо сообщила она.
— Ты ведь готовишь не хуже мамы? — уточнил я, заинтересованно разглядывая содержимое банки через стекло.
— Даже лучше, — похвасталась девушка.
— Я проверю, — предупредил я.
— Спасибо тебе. — Вместо обсуждения кулинарных талантов Алина перешла к теме, которая ее сейчас волновала больше всего.
— Пожалуйста, — не стал я изображать скромного рыцаря.
— Как ты себя чувствуешь? — Девушка смотрела на меня сочувственно.
— Нормально, скоро бегать буду, — заверил я ее, усаживаясь на скамейку поближе к добыче.