— О, Господи! — ахнул Малдун. — По Парку свободно разгуливают велоцирапторы.
— Ну, все не так уж и плохо, — заявил Хэммонд, взглянув на экран. — Мы имеем увеличение поголовья всего у трех видов... ладно, у пяти... В двух категориях это увеличение совсем незначительное.
— Да о чем вы говорите? — громко воскликнул Ву. — Неужели вы не понимаете, что это значит?
— Конечно, я понимаю, что это значит, Генри, — отрезал Хэммонд. — Это значит, что ты все перепутал.
— Вовсе нет.
— И динозавры начали по твоей милости размножаться. Генри!
— Но они же все самки! — воскликнул Ву. — Это невозможно. Тут явно закралась ошибка. И посмотрите на цифры. У больших животных, майязавров и гипси, прирост маленький. А у небольших — очень существенный. Это полный абсурд. Наверняка тут ошибка.
В радиопередатчике раздался щелчок.
— Отнюдь, — возразил Грант. — Я думаю, цифры лишь подтверждают, что мы имеем дело с размножением животных. И происходит оно на этом острове в семи различных местах.
Места размножения
Небо потемнело. Вдалеке раздавались раскаты грома. Грант и его спутники, просунув головы в открытые двери джипа, впились взглядом в экран на панели.
— Места размножения? — переспросил по рации Ву.
— Гнезда, — пояснил Грант. — Если предположить, что в среднем динозавры откладывают от восьми до двенадцати яиц, то получится, что у компи два гнезда. У велоцирапторов — тоже два. У отнелий — одно. И у гипсилофодонтидов и майязавров — соответственно по одному.
— А где эти гнезда?
— Нам их предстоит найти, — сказал Грант. — Динозавры устраивают гнезда в уединенных местах.
— Но почему так мало крупных животных? — спросил Ву. — Если майязавры откладывают от восьми до двенадцати яиц, то в Парке должно появиться от восьми до двенадцати майязавров. А вовсе не один-единственный.
— Это верно, — кивнул Грант, — но дело в том, что велоцирапторы и компи свободно разгуливают по Парку и, очевидно, поедают яйца более крупных животных... а может, пожирают и новорожденных динозавриков.
— Но мы никогда этого не видели! — запротестовал, вклинившись в радиопереговоры, Арнольд.
— Велоцирапторы — ночные животные, — сказал Грант. — А кто-нибудь разве ведет наблюдение в парке и по ночам?
Воцарилось долгое молчание.
— Я лично так не думаю, — продолжал Грант.
— И все равно это какой-то абсурд, — не сдавался Ву. — Пятьдесят, так сказать, внеплановых животных не могут пропитаться жалкой кучкой яиц.
— Не могут, — согласился Грант. — Я полагаю, они питаются не только этим. Наверное, они едят маленьких грызунов. Мышей и крыс.
Снова наступило молчание.
— Позвольте мне высказать одно предположение, — сказал Грант. — Очевидно, прибыв на остров, вы сначала не знали, как избавиться от огромного количества крыс. Но прошло время, и проблема как-то сама собой разрешилась.
— Да. Правда...
— И вам не пришло в голову разузнать, почему это случилось?
— Ну, мы просто думали... — начал Арнольд.
— Послушайте, — перебил его Ву, — как бы там ни было, факт остается фактом: все животные — самки. А значит, размножение невозможно.
Однако Грант и над этим уже поразмыслил. Как раз недавно ему довелось услышать об одном прелюбопытном исследовании в Западной Германии, и он полагал, что знает, в чем дело.
— Когда вы получили ДНК динозавров, — сказал Грант, — вы работали с ферментарным материалом, не так ли?
— Так, — откликнулся Ву.
— А не приходилось ли вам включать фрагменты ДНК других видов животных? Чтобы воссоздать полностью всю цепочку ДНК.
— Иногда приходилось, — ответил Ву. — Иначе нельзя было выполнить эту работу. Порой мы включали ДНК птиц — самых разных подвидов, а порой — ДНК рептилий.
— А ДНК амфибий? Особенно меня интересует ДНК лягушек.
— Вполне вероятно. Я должен проверить.
— Проверьте, — попросил Грант. — И я думаю, вы поймете, каков ответ на ваш вопрос. Малкольм спросил:
— ДНК лягушек? Но почему именно ДНК лягушек? Дженнаро нетерпеливо вмешался в разговор:
— Послушайте, все это очень интересно, но мы ушли в сторону от главного вопроса: могли ли животные убежать с острова?
— Информация, которой мы располагаем, не позволяет судить об этом, — ответил Грант.
— А как это можно узнать?
— Мне известен только один способ, — сказал Грант. — Надо разыскать гнезда динозавров, осмотреть их и сосчитать яйца, из которых вылупились детеныши. Таким образом мы сможем определить, сколько было изначально. А затем попытаемся выяснить, не пропал ли кто-нибудь из них.
— Но идя таким путем, — сказал Малкольм, — вы ведь все равно не узнаете, что стряслось с пропавшими животными: то ли их убили, то ли они умерли естественной смертью, то ли покинули остров.
— Нет, конечно, — кивнул Грант, — но это только начало. И я полагаю, мы сумеем почерпнуть дополнительную информацию из графиков распределения популяции, надо лишь приглядеться к ним повнимательней.
— А как мы обнаружим гнезда?
— В этом, — сказал Грант, — я думаю, нам поможет компьютер.
— Можно, мы поедем домой? — спросила Лекси. — Я хочу есть!
— Да, поехали, — улыбнулся ей Грант. — Ты была очень терпеливой девочкой.
— Через двадцать минут ты сможешь покушать, — сказал Эд Реджис и пошел к электромобилям.
— А я немного задержусь, — заявила Элли, — и сфотографирую стегозавра фотоаппаратом доктора Хардинга. К завтрашнему дню волдыри на языке исчезнут.
— Я тоже хочу назад, — сказал Грант. — Так что поеду с детьми.
— И я, — подхватил Малкольм.
— А я, пожалуй, останусь, — решил Дженнаро. — Мы с доктором Сэттлер вернемся вместе с Хардингом на его «джипе».
— Ну и отлично! Пошли! Они двинулись к машинам. Внезапно Малкольм спросил:
— Как вы думаете, почему наш юрист решил остаться?
Грант пожал плечами:
— Очевидно, это связано с доктором Сэттлер.
— Правда? Вы думаете, он на нее глаз положил?
— Все это уже не раз бывало, — откликнулся Грант. Когда они подошли к электромобилям, Тим заявил:
— На этот раз я поеду в первой машине, вместе с доктором Грантом.
— Увы, но нам с доктором Грантом нужно поговорить, — возразил Малкольм.
— Я буду тихонько сидеть и слушать. Не пророню ни словечка! — пообещал Тим.
— У нас сугубо личный разговор, — продолжал упираться Малкольм, — Знаешь что, Тим? — предложил Эд Релжис. — А пускай они сами сядут во вторую машину. А мы поедем в первой, и ты сможешь надеть очки ночного видения. Ты когда-нибудь надевал очки ночного видения, Тим? Они очень чувствительные, ты сможешь видеть в них в темноте.
— Отлично! — воскликнул Тим и побежал к первой машине.
— Эй! — крикнула Лекси. — Я тоже хочу такие очки.
— Нет, — отрезал Тим.
— Это нечестно! Нечестно! Тебе всегда все достается, Тимми!
Эд Реджис посмотрел им вслед и сказал Гранту:
— Так... можно себе представить, что меня ждет по дороге домой.
Грант и Малкольм сели во вторую машину. На ветровое стекло упало несколько дождевых капель.
— Поехали, — сказал Эд Реджис. — Я тоже не прочь пообедать. И выпить банановый дайкири. Как, по-вашему, друзья? Выпить дайкири — хорошая мысль?
Эд постучал по металлической обшивке машины.
— Ладно, увидимся на месте, — сказал он и, подбежав к первой машине, прыгнул внутрь, на панели замигала красная лампочка. Раздалось негромкое жужжание — так обычно жужжит электричество, — и машина двинулась вперед.
Малкольм, сидевший в машине, которая ехала в постепенно сгущающихся сумерках, как-то странно притих. Грант сказал:
— Вы должны чувствовать себя победителем. Ваша теория верна.
— Вообще-то если я что-то и ощущаю сейчас, то только ужас. Мне кажется, мы подошли к очень опасному рубежу.
— Почему?
— Так мне подсказывает интуиция.
— Разве математики доверяют интуиции?
— Целиком и полностью. Интуиция играет огромную роль. Как раз сейчас я думал о фракталах, — сказал Малкольм. — Вы знаете, что такое фракталы?
Грант отрицательно покачал головой:
— Нет, не знаю.
— Фракталы — это раздел геометрии, его придумал человек по фамилии Мандельброт. В отличие от обыкновенной Эвклидовой геометрии, которую все проходят в школе, она рассматривает квадраты, кубы, сферы и тому подобное. Фрактальная геометрия пытается описывать реальные предметы из окружающего нас мира. Горы и облака имеют фрактальные очертания. Так что фракталы связаны с реальностью. Хоть каким-то образом.
Ну так вот... Мандельброт обнаружил одну поразительную закономерность: в разном масштабе многие вещи выглядят практически одинаково.
— Б разном масштабе? — переспросил Грант.
— Например, — принялся объяснять Малкольм, — если посмотреть на большую гору издалека, вы увидите весьма характерный контур. Подойдя ближе и внимательно рассмотрев самую верхушку большой горы, вы убедитесь, что она имеет ту же форму, что и вся гора целиком. Если же пойти дальше и продолжать уменьшать масштаб, то все равно окажется, что даже самый маленький осколочек скалы, который можно разглядеть только под микроскопом, и тот обладает теми же фрактальными очертаниями, что и большая гора.
— Честно говоря, не понимаю, почему вас это беспокоит, — сказал Грант.
Он зевнул. Пахло серными вулканическими испарениями. Они приближались к участку дороги, тянувшемуся вдоль побережья, — в этом месте из машины были видны пляж и океан.
— Это целое мировоззрение, — сказал Малкольм. — Мандельброт открыл, что большое повторяет себя в малом. И это касается не только предметов, но и событий.
— Событий?
— Взять хотя бы цены на хлопок, — пояснил Малкольм. — У нас есть достоверные данные о ценах на хлопок за последние сто лет, даже больше. Если вы внимательно изучите колебания цен, то увидите, что график ценовых колебаний в течение дня ничем существенным не отличается от графика колебаний за неделю, или за год, или за десять лет... И так во всем. День — это уменьшенное повторение всей нашей жизни. Вы хватаетесь за одно дело, но в результате делаете что-то совсем другое, планируете куда-то поехать, но вам так и не удается там побывать... А в конце вашей жизни ока