Аббот нервно заерзал.
— Мне что-то кажется, здесь есть что-то, о чем вы умалчиваете, — продолжал Крамер; в голосе его зазвучала угрожающая нота, потому что ему вдруг кое-что пришло в голову. И с удовлетворением он увидел, как Аббот бледнеет. Этот цвет ему очень шел и больше подходил к общему антуражу. И к тому же был гарантией, что больше не будет болтать впустую.
— Что именно вы хотите знать, лейтенант? — выдавил наконец из себя Аббот.
— Каким же образом доктор Стридом сам не проверил, что это за труп? И часто он так, ненароком, разделывает вам не тех клиентов?
— А у него вы спрашивали?
— Нет, ещё нет.
— Это хорошо, потому что ошибку совершил я, — мужественно заявил Аббот. — Сегодня утром я сказал ему по телефону только то, что здесь тело белой женщины, что я все приготовил и жду, как обычно.
— Но ведь он должен заполнять всякие протоколы, не так ли?
— Все это мы делаем уже потом обычно, — я бы сказал, совместно.
— Да?
— Он приходит сюда, я все готовлю и потом…
— Ну?
— …пропустим по рюмочке.
Бедолага… Судя по тому, как при этом ужасном признании голос его упал до шепота, можно было судить, на каком коротком поводке держит его супруга. Крамер попытался открыть шкафчик, из которого торчал ключ, и тот легко подался. Налил себе в один стакан, в другой, уже подозрительно попахивавший — Абботу. Дешевый медицинский спирт явно относился к орудиям производства — на случай, если кому-то станет плохо. И ясно было, что списывались его такие количества, которых хватило бы на целые толпы падающих в обмороки близких.
Пили они неторопливо и молча.
— Давайте начнем все с начала, — предложил Крамер. — Фартинг занимался…
— Перевозкой, господин лейтенант. Старуху забрал из городского морга, — у сержанта Ван Ренсберга было выше головы хлопот с тем поездом, что сошел с рельсов, — а девушку — из её дома.
— Продолжайте.
— А утром его не было. Я ужасно спешил и…
— Ну-ну, — подбодрил его Крамер.
— Так получилось, что в крематорий мы уехали до того, как пришел доктор Стридом.
— Но ведь там нужны были документы…
— Этим всегда занималась моя жена.
— Кто её готовил?
— Фартинг. Видите, в чем дело… Девушка… гм, была прикрыта простыней, а за деньги «Троицы» не полагается табличка с именем — ведь это обычная «Арабелла». Фартинг посмотрел только на гроб.
— Женщины были примерно одного сложения?
— Да.
— В крематории был и священник? И он не упоминал имени покойной?
— Я как раз вышел, чтобы отогнать катафалк, ждали следующего клиента.
— А Фартинг?
— Он был ещё в канцелярии крематория и подписывал счета.
— Так что вы поняли, что совершили ошибку, только когда вернулись?
— Нет.
Двусмысленность все нарастала, но детали продолжали ускользать от Крамера. Аббот одним духом опорожнил стакан.
— Ладно, пусть вас там не было вначале, но в какой-то момент вы все-таки вошли внутрь?
— Всю вторую половину.
— Значит, можете описать некоторых присутствовавших? Кого-нибудь, кто бросился вам в глаза…
— Там никого не было.
Крамер отставил стакан. Этого он не ожидал. Судя по словам врача, хотя бы один безутешный молодой человек там должен был быть.
Аббот торопливо продолжал:
— Уверяю вас, объявление было помещено в городских газетах в точном соответствии с Уставом Погребальной общины Святой Троицы, но не пришла ни одна живая душа. И это ещё одна из причин, почему я не думал, что что-то не в порядке, — у стариков, членов «Троицы», часто никого уже нет. Потому они туда и вступают.
Вот и настал момент, который Крамер долго оттягивал.
— Бумаги мисс Ле Руке у вас? — спросил он.
Аббот показал на толстую книгу с надписью «Протоколы „Троицы“», лежавшую у телефона. Крамер начал её листать. Убедился, что нужная ему запись действительно не содержит ничего кроме имени, номера страховки, даты, вида погребения и шифра. Списав себе эти данные, он развернул некий документ, приложенный к той же странице.
Оказалось, это официальное письмо из местного филиала «Погребальной общины „Святой Троицы“», где за несколькими вводными фразами следовал длинный, мелким шрифтом набранный перечень расходов.
Имя: Ле Руке Тереза
Дата рождения: 12 ноября 1948
Раса: белая
Адрес: Треккерсбург, Барнато Стрит, 223В
Семейное положение: не замужем
Профессия: преподаватель музыки
Наследники: отсутствуют
Инструкции: по стандартному договору
Так, теперь хоть что-то понятно. Или нет? И у сирот всегда был кто-то, кто их оплакивал. А как же люди, жившие в доме 223А? А как же — и это самое странное — её ученики? Умерший учитель — всегда проблема для родителей, и они рады скрыть её под грудой венков. Правда, многое зависело и от времени, поскольку объявление в печати появлялось только раз, в день похорон.
— И ни цветов, ни венков? — спросил Крамер.
— Никаких, — ответил Аббот и умолк, а когда наливал себе еще, видно было, что задумался.
Странное дело, на миг Крамер почувствовал уважение и чуть ли не симпатию к тому, кто задумал это убийство, кем бы он ни был. Этот убийца попытался работать по-чистому. Большинство же из них даже не давали себе труда обдумать заранее свои действия. Живой пример — Нкоси. У этих людей плохо обстоит дело с самообладанием, и чуть что — пускают в ход все, что ни попадя. Вот и Нкоси выхватил мачете, на глазах соседей нанес Гертруде тридцать две раны, а потом стоял и вытирал окровавленные руки о штаны, пока люди вызывали полицию. Некоторые оказываются потверже. Обычно это белые или негры, ходившие в школы при миссиях и кое-чего поднахватавшиеся.
Крамер был убежден, что все зависит от чтения. Благодетели, пополняющие библиотеки в миссиях, всегда имеют неисчерпаемые запасы подержанных книг Агаты Кристи. Убийцы такого типа чувствуют себя обязанными играть главную роль в разыгрываемой сложной партии. Они уделяют много внимания алиби и отпечаткам пальцев. На все у них готовы ответы. Часто не щадят сил, чтобы избавиться от трупа. Но все равно в конце концов им не уйти от встречи с полицией, или в открытой схватке, или под прикрытием ложных версий. И подозрение падает на них прежде всего потому, что уж слишком они скрывают свою какую-бы то ни было связь с преступлением. И даже если им удастся представить себя невинной жертвой, они никогда не уверены, что не раздастся вдруг над ухом глас закона, потому что где-то чей-то пес выкопает из песка запретную кость.
Для совершенного убийства ничего этого не нужно. Совершившему его нет нужды оставаться в стороне от случившегося — просто потому, что он абсолютно уверен, что никто никогда ничего не узнает. Он может беззаботно забросить ключи от загадки, потому что ей никто заниматься не будет. Он и думать не будет о полиции, а она — о нем. Всего лишь никому ничего не говорящее имя появится в колонке траурных объявлений в «Газетт». Ибо его прикрытие — естественная смерть. Педант, конечно, может настаивать на том, что некоторый риск есть всегда: ведь даже муж, заделавший жене ребенка, тоже не может быть гарантирован, что не родится монгол. Дело в обоих случаях в вероятности, в количестве шансов. Вероятность, что не родится монгол, гораздо меньше, чем вероятность, что врач усомнится в своем собственном диагнозе о смерти от длительного хронического заболевания — и в миллион раз меньше вероятности, что профессионал — владелец похоронной конторы в запарке вдруг перепутает трупы.
Итак, схватка все-таки начинается.
— Ну, Джордж, должен признать, хорошенькую штучку ты подложил мне на этот раз, — заметил Крамер, чувствуя, как кровь интенсивнее забегала по его телу.
— Спасибо, — тихо отозвался Аббот. Он заканчивал третий стакан и чувствовал себя уже гораздо лучше.
Крамер воспрянул духом, сердце забилось сильнее. Он был похож на человека, к которому пришла любовь: чувствовал себя невесомым, рвался на подвиги и был к ним готов. Жаждал добраться до убийцы и задать ему… Но жизнь научила его в таком состоянии быть особенно осмотрительным. Поэтому он остался сидеть, продолжал беседу, прикидывал, что к чему и старался быть любезен с Джорджем, который, хотя и говорил по-английски, был неплохим парнем.
— Что касается того мерзавца, который это сделал, — сказал он, — он рисковый парень, понимаете? Ведь на карту было поставлено многое, готов побиться об заклад на последний цент. И что он делает? Выбирает простейшее оружие — велосипедную спицу. Вот только ему не повезло, он угодил в собственную ловушку. Стрелять или орудовать ножом может кто угодно, но мало кто умеет так обращаться со спицей. И это сужает нам круг подозреваемых.
— Я думаю.
— Далее: что общего у белой девушки с черными гангстерами?
— Здорово у вас получается.
— Только поосторожнее с выпивкой, Джордж.
— Нечего бояться, дружище, моя старуха убралась к своей мамочке. А та ещё чище её. Вечно наготове клыки и когти.
Крамер рассмеялся.
— Знаете что? Когда вы этого гада возьмете, привезите его сюда. Я им займусь.
Его мрачный взгляд пылал угрозой.
— Ни в коем случае, — ответил Крамер. — Я приберегу его для себя. И, клянусь, ему небо с овчинку покажется.
Аббот чокнулся с ним.
— Только я вас прошу, ни гу-гу о том, что случилось, — предупредил его Крамер. — Мы сумеем удачно начать, если всё сохраним в тайне. Вам ясно?
— Разумеется ясно, дружище.
Компания мистера Аббота начала его утомлять. И вообще Крамеру было пора. Так что он ушел.
Глава третья
Когда он вернулся, в отделе никого не было, только в пишущей машинке он обнаружил листок с шутливым донесением. Там сообщалось, что у полковника Дю Плесси важные новости и что в крайне неотложном случае его можно найти по телефону 21111. Это был телефон резиденции бригадного генерала. Ну, разумеется, у того прием по поводу обручения его дочери, этого страшилища, с каким-то архитектором. Обычно это бы Крамера взорвало — самое время лакомиться мясом на гриле и следить вполглаза, все ли в порядке. Но сейчас ничего лучшего он и желать не мог. Неотложный у него случ