— Ты считаешь, что отравление Зелиньского — отправной пункт для поисков Х-56?
— Не исключено. Поэтому ты должен снова под этим углом зрения проверить все связи Зелиньского, вызвать на допрос его жену, просмотреть дело о растрате.
— Но мы не можем идти только по одному пути, — сказал Бежан. — Может оказаться, что мы поддались влиянию улик двухгодичной давности.
— Пусть уголовный розыск сообщит тебе срочно все данные об убийствах последнего времени. Этого материала немного. Внимательно его проанализируй.
— В расчет следует принимать и убийства, замаскированные под самоубийство. Дел множество.
— Не такое уж и множество. Речь идет о периоде в две недели, самое большее — в месяц. Посуди сам, информацию о Х-56 мы получили двадцать четвертого сентября. Двадцать седьмого был отравлен Зелиньский. Сегодня уже тридцатое. Поэтому, если ликвидация провалившегося агента еще не произошла, она должна состояться в период, скажем, двух-трех недель. Думаю, что от этого зависит выполнение их следующих заданий. Они, как ты знаешь, любят подгонять своих. Поэтому и я тебя подгоняю, — улыбнулся полковник.
Спустя некоторое время Бежан сидел у себя в кабинете, погруженный в чтение присланных ему из архива писем Зелиньской к мужу — сухие, стереотипные, полные жалоб на тяжелую работу, отсутствие денег, плохое состояние здоровья. «Он ей больше не нужен, это ясно. Наверняка нашла другого, — подумал Бежан, — с деньгами». Перед глазами всплыл образ новой знакомой из поезда. Она тогда первой заговорила с ним. Он охотно дал втянуть себя в беседу. «Быстрее время пройдет», — подумал он. Женщина любила деньги, это было видно. Он отвез ее на такси на станцию электрички. Она жила в пригороде Варшавы. Он записал фамилию, номер телефона. Может быть, сейчас позвонить? Завтра у него свободный вечер. Через минуту он уже договаривался о встрече в кафе «Театральное».
ГЛАВА 5
Они бродили среди еще не остывших руин, на каждом шагу натыкались на обломки кирпича, осколки стекла, куски железа. Цех превратился в груду развалин, лишь кое-где торчали остовы лишенных штукатурки стен.
Время от времени вспыхивал блиц — фотограф воеводского управления делал снимок за снимком. Работники следственной группы брали с места взрыва — огромной, до половины засыпанной обломками воронки — пробы для анализа.
— Берите пробы не только из воронки, но и из всех углов цеха, — распоряжался майор Юзеф Антковяк, оглядывая все вокруг. — А это что? — Он остановился как вкопанный.
На уцелевшем куске стены лежало что-то вроде человеческой руки, судорожно сжимавшей кусок железа.
— Это, наверное, рука Капусты, — сказал кто-то.
Во время взрыва погибли два работника. Франтишека Зембу взрывная волна выбросила на улицу. Пятна крови рядом с ним посерели от покрывающей их пыли. Тело опознали сразу.
Труп второго рабочего — Владислава Капусты — обнаружить не удалось. В момент взрыва, по словам остальных рабочих, он находился внутри помещения. Выходил последним, поскольку должен был включить вентилятор для проветривания цеха на время обеденного перерыва. По-видимому, взрыв разорвал его на клочки. Лишь обнаруженная рука указывала на то место, где он находился за секунду до смерти.
Взрывная волна задела и рабочих во дворе. Двое были ранены. Но никто не получил серьезных повреждений, кроме директора, который, приехав с совещания, вбежал в развалины дымящегося цеха. То ли он неудачно упал, то ли его задел какой-то обломок — с сотрясением мозга его отправили в больницу.
Его заместитель, инженер Казимеж Язвиньский, чудом уцелевший, немедленно связался с воеводским управлением. Его работники как раз кончали осмотр места происшествия.
— Ладно, пошли, — решил Антковяк. — Ты, — обратился он к одному из своих сотрудников, — немедленно отправляйся в институт криминалистики. Пусть бросят все и делают анализ собранных нами материалов. Мы поговорим с рабочими в канцелярии. И немедленно снимки, — бросил он фотографу, уходя.
В здании, где располагалось руководство Центра, царило замешательство. Уборщицы подметали пол, усеянный штукатуркой, осколками стекла и занесенными взрывной волной осенними листьями. Сотрудники, собравшись группками, обсуждали случившееся. При виде вошедших разговоры прекратились.
— Пожалуйста... в кабинет директора, — голос секретарши дрожал.
Но туда они не пошли. Расположились в комнате для собраний, разделяющей кабинет и секретариат.
— Я позову сейчас инженера Язвиньского, — сказала секретарша.
— Попозже. Сейчас, пожалуйста, пригласите по очереди рабочих первого цеха, — решил Антковяк.
— Одного сегодня нет, он не вышел на работу.
— Тогда тех, кто есть.
Минуту спустя в дверях появился пожилой мужчина в комбинезоне. Он как бы раздумывал, входить или идти дальше. Приглашенный жестом, он присел на краешке стула с другой стороны стола.
— Рассказывайте все по порядку, — обратился к нему Антковяк, записав персональные данные.
— Как обычно, в половине двенадцатого мы выходили на обед, ежедневно кто-то из нас дежурит в цехе, убирает цех, а на время перерыва включает вентилятор. Сегодня это должен был сделать Капуста. Он остался в цехе, а мы были уже во дворе, — голос рассказчика дрогнул, — когда раздался взрыв. Меня бросило на ограду. Вот все, что я знаю, — он поднял на собеседника серые глаза.
— Как получилось, что действующую модель убрали из первого цеха?
— На завтра назначены полигонные испытания. Вчера мы старались до конца рабочего дня все отладить. Сегодня занимались только контролем, еще раз все проверили. Все системы и механизмы работали как часы. Только инженер Язвиньский был точно не в своей тарелке. Не шутил, даже кофе не пил. А он без кофе — ни шагу. Сегодня он на свой термос даже не взглянул, все время крутился около модели, проверял, как действуют отдельные узлы. Убедился, что все в порядке, и внезапно, около двенадцати, ни с того ни с сего сказал нам: ребята, давайте перекатим ее во второй цех. Раз начальство велит, мы сделали. Открыли внутренние двери в инструменталку и оттуда, через другой вход, — во второй цех. Из-за спешки двери в инструменталку не закрыли. И к счастью, иначе бы и тому цеху досталось...
— Инженер Язвиньский сразу же отправился во второй цех?
— Да, сразу. Не хотел расставаться с моделью. Оставил даже свои вещи на столе.
— Из какого цеха должны были отправить модель на полигон?
Рабочий поднял на Антковяка удивленные глаза.
— Как это из какого? Из того, что был взорван.
— Кто об этом знал?
— Пожалуй, все. — Бригадир на минуту задумался. — Вы считаете, что это сделал один из тех, кто знал?
Антковяк кивнул.
— Кто-то наш, из Центра? Не может быть! Весь коллектив считает Центр своим домом. Ведь то, что мы делаем, касается обороны... Я сам был в армии, в 1939 году, потом партизанил. Нет, это не мог быть кто-то из наших, мы же строили этот Центр... Словно собственный дом строили. И наши погибли...
— А кто-нибудь посторонний не входил в цех вчера или сегодня?
— Нет. Во время работы никто чужой сюда войти не может. А после работы включается сигнальная система, есть и охрана. Она никого сюда не пустит. Утром я как бригадир прихожу первым и выключаю сигнализацию. Сегодня сразу же после меня пришел директор. Перед тем, как отправиться на совещание. Покрутился, посмотрел, поговорил с инженерами и пошел.
— Вы не заметили, не приносил ли кто-нибудь в цех свертка?
Бригадир на минуту задумался.
— Какой-то сверток принес Владек Капуста. Тот, что погиб. Но это вовсе не то, что вы думаете, — вздрогнул он. — Сам себя?! Он десять лет тут проработал... Золотые руки...
— А кроме Капусты?
— Бутылка, наверное, не считается?
— Какая бутылка?
— Литровая. Сегодня у Франека Зембы день рождения, вот он и хотел нас угостить...
— Вы не заметили, куда он спрятал эту бутылку?
— Да никуда. Как принес в кармане пальто, так она там и осталась...
— Где висело его пальто?
— На вешалке рядом со столом инженера Язвиньского. Почти рядом с этой воронкой...
— Вы попросите, чтобы зашел следующий, а сами сядьте в секретариате и нарисуйте подробный план цеха, обозначив, что где стояло. Хорошо?
Рабочий утвердительно кивнул.
Показания остальных сотрудников не внесли ничего нового в дело. Все были потрясены взрывом и смертью двух товарищей. Подтвердили слова бригадира. Лишь один вспомнил, что директор вошел в цех с портфелем.
Руководящий монтажом модели инженер Язвиньский сообщил, что в одиннадцать тридцать распорядился перекатить готовую машину во второй цех. После допроса охраны выяснилось, что никого постороннего на территории не было и никто не мог проникнуть сюда, не замеченный ими. Все говорило о том, что совершивших преступление следует искать среди работников Центра.
ГЛАВА 6
Кафе «Театральное», как всегда по вечерам, было заполнено до отказа. Бежан с трудом протискивался между столиками в поисках знакомой из поезда — Чеси Кобельской. Он опоздал больше чем на полчаса, поскольку долго проторчал на остановке.
Когда наконец автобус появился, он оказался так переполнен, что Бежан с трудом протиснулся в салон, поплатившись тремя пуговицами с нового плаща.
— Вы всегда так регулярно ездите? — выговорил он кондукторше. — И это называется экспресс...
— Мотор забарахлил, — объяснила та, получая два злотых за проезд. — Да вы не огорчайтесь, на свидание и так успеете... Такого мужчину любая девушка подождет.
Она действительно ждала. Чеся сидела у окна, демонстрируя всему кафе стройные, едва прикрытые юбочкой ноги.
— Извините, — целуя ухоженную руку, стал объяснять он. — Это все из-за городского транспорта.
— У вас нет машины? — удивленно спросила она.
— Еще не заработал, — проворчал Бежан.
Она окинула его внимательным взглядом.
— Мужчина должен иметь автомобиль. Тогда он выглядит совершенно иначе.