дела — в прошлом или настоящем, неважно — не поняла бы, не сделай он этого. Однако Руиз не думал и об этом. Только о себе. Его темная… или не совсем светлая?.. душа успокоилась, а значит, он все сделал верно.
Столичные жители спешили на дворцовое пепелище, стражники находились в замешательстве, а потому ничем от них не отличались: побросали посты и побежали на главную площадь. Никем не остановленный, Руиз прошел через ворота восхода и отправился в Садаккар. Он уже не сомневался в словах дракона, произнесенных, казалось, в одной из прошлых жизней. Он раздумывал лишь над тем, как скоро перестанут потирать руки соседские короли, узнавшие о гибели собрата. Насколько быстро в разорении королевства обвинят именно его, из просто темного мага переименовав в черного. Сразу ли они попробуют присоединить ставшие ничейными земли, и надолго ли затянется эта возня. Хорошо бы длилась она подольше, но поскольку ходить одному по дорогам Руизу станет небезопасно уже дня через три, не стоило откладывать визит в Драконий город.
То, что все переменилось, Руиз понял, подойдя к Садакару на полет стрелы. Раньше город был благосклонен к магам, сейчас он пил силы, скручивал нутро и пытался выжать досуха. При этом обычные люди не чувствовали ни малейших неудобств. Руиз прошел в ворота с древней светящейся надписью, скрипя челюстями и согнувшись, как древний старик, и первое, что услышал: смех и песни.
Нигде он не встречал столько красивых мужчин и женщин. Не случалось такого, чтобы в городе не находилось хотя бы одного плачущего ребенка. В Садаккаре всем довольными и счастливыми оказались даже младенцы. Руиз с трудом доковылял до постоялого двора, снял комнату и, отказавшись от еды, завалился на кровать, которую следовало бы называть королевской в сравнении с убогими кушетками гостиниц прочих земель. Хуже, чем на ней, Руизу нигде еще не отдыхалось.
В новый королевский дворец он благоразумно не пошел: пустил вместо себя ветер, а сам сел в углу питейного зала и сделал вид, будто слушает барда. Спроси кто, о чем песня, Руиз не ответил бы. Никто, к счастью, к нему не лез и не заглядывал в чуть светящиеся глаза.
С песнями и радостями у аристократии Садаккара обстояло с точностью наоборот. Даже не обладающие склонностью к магии придворные больше походили на тени, нежели на живых людей. Бледные, истощенные, измученные, словно каторжники. Разве лишь одеты получше да место кандалов заняли драгоценные побрякушки. Сошиг Первый же… Руиз не поверил собственным глазам. Вместо сильного и властного архимага, говорящего на равных с королями, того, кому верили и за кем шли войсководцы и чародеи, намного искуснее его самого, на золотом троне сидел исхудавший до крайности старец, мерно раскачивался взад–вперед и перебирал гранатовые четки трясущимися скрюченными пальцами. В дверь постучали, но Сошиг словно не услышал этого.
Так и не дождавшись ответа, пришедший толкнул резную створку. Та открылась без единого звука. Сошиг вскочил на свой трон, выудил откуда–то из–за спинки золотую шкатулку и прижал к груди.
— Не отдам! — выкрикнул он неприятным высоким голосом, какого ранее у него не было. — Мое!
— Ваше величество, у вас родился сын, — прошелестела светловолосая женщина бесцветным голосом.
— Снова? — пискнул Сошиг и заныл: — Почему они рождаются и рождаются? Мне уже нельзя посмотреть в сторону женщины, чтобы она не понесла. Как змееныши. Они хотят лишить меня трона! Моего богатства! Это проклятие дракона, я знаю!
— Дракон умер, — прошелестела придворная.
— Его посмертное проклятие! — не сдавался Сошиг. — Нужно избавиться от этого отродья.
— Ваше величество, вам нужен наследник, — возразила женщина.
— Я смогу зачать нового, но… когда это будет нужно мне! — заорал Сошиг. — Я архимаг, а архимаги живут долго и до самой смерти остаются в силе.
«Вот только вряд ли ты когда–либо являлся даже просто сильным магом», — подумал Руиз, как оказалось слишком громко, поскольку Сошиг встрепенулся и заозирался по сторонам. Шкатулку сжал так, что побелели костяшки пальцев, и едва не вдавил ее в немощное старческое тело.
— Что с этим отродьем не так? — спросил Сошиг, спустя почти минуту, в которую с его стороны раздавались лишь всхлипы, перемежаемые почти нечленораздельным «мое… не отдам». — У всех предыдущих имелись какие–нибудь изъяны: шесть пальцев или четыре, отсутствие уха, хвост. Они неминуемо стали бы несчастны, когда выросли и обнаружили свое отличие от прочих… нормальных, — Сошиг особенно выделил последнее слово, — людей. Умертвляя их, мы совершали акт милосердия и человеколюбия! Так избавим от мучений и это несчастное создание. Тем самым совершим доброе и благородное дело, — наставительно произнес он и спросил уже суетливым тоном нетерпящего промедления человека: — Какое уродство у этого… мальчика?
— Он абсолютно здоров, ваше величество.
Сошига аж перекосило от подобного известия, но он взял себя в руки и просиял лицом.
— Значит, безумен! — вскричал он. — Умалишенный наследник — беда королевства. Я не могу подвергать жителей Садаккара такой опасности. — Идем! Нельзя медлить.
И Сошиг выбежал из своих покоев, положив шкатулку на сидение трона. Женщина немного постояла на пороге обводя комнату ищущим взглядом, но, так никого и не найдя, удалилась, шелестя тканями яркой юбки, богато украшенной самоцветами. Звук заставил Руиза вздрогнуть: уж слишком напомнил шипение, с которым терлась о каменный пол чешуя огромного змея.
Руиз отправился бы за Сошигом, но ветру стало интересно и приказывать ему уж точно не стоило: обидится еще, откажется помогать. Облетев шкатулку, ветер отыскал щель и тотчас в нее сунулся, немедленно вылетев обратно с разочарованным вздохом. В шкатулке находился камень — брат–близнец того, который Сошиг вынес из драконьего логова, пожертвовав жизнями многих достойных магов и чародеев, но так и не получил. Камень, из–за обладания которым, он не сбежал из Садаккара со всей подвластной ему скоростью, когда понял, что скоро лишится магических сил. Камень, окончательно сведший его с ума и заставивший убивать собственных детей. Сам Руиз не видел в нем ничего особенного, как не понимал, чем для кого–то ценно золото и серебро. Магия была важнее, да и свобода — тоже. А кроме того Руиз решил не искать мести больше. Месть уже свершилась. Месть — всегда противостояние. Руиз не без удовольствия пообещал ее изворотливой алчной гадине, но убивать того, кем стал Сошиг, скорее, стало бы актом милосердия. Стоило признать: на этом поле дракон переиграл всех.
Словно вспомнив о чем–то, а может услышав, ветер заметался по покоям: раздул пламя в камине, который топили, несмотря на теплую погоду за окном, сорвал со стены гобелен, опрокинул подсвечник… ох, быть еще одному пожару, и хорошо, если и в нем не обвинят Руиза. Вылетев в коридор, ветер кинулся догонять Сошига, но остановился столь же внезапно, как и сорвался с места. Сколько Руиз его знал, а завели дружбу они порядком давно, не чувствовал у ветра ни малейших эмоций. Ни разу. Однако сейчас тот был напуган. Страх читался отчетливо, передавался по их странной связи. Руиз вгляделся в переплетения теней на полу и стенах, услышал глухие чавкающие звуки и…
Благо, дверь, ведущая из питейного зала во двор, располагалась недалеко. Руиз выбежал из нее и тотчас склонился с три погибели у стены. Его рвало, буквально выворачивало наизнанку сначала желчью, а потом и кровью.
Скоро ли пришел в себя, не понял; что именно увидел взором ветра, не помнил. И точно не желал о том раздумывать. Кинув возле стены несколько самоцветов (за доставленное неудовольствие уборки), Руиз кое–как выпрямился и направился к городским воротам. Садаккар он покидал в спешке, на какую хватало сил, а выйдя, наконец, из ворот, побежал так быстро, как зазорно бегать не только магу, но и чародею, только вставшему на путь познания своих возможностей: показывая каждому, смотрящему вслед, подошвы своих сапог. Вскорости его нагнал ветер. Некоторое время летел рядом, делая вид, будто силится, но не может обогнать, потом сел на плечо. Руиз не возражал: ветер все равно ничего не весил. Сам он не остановился ни когда Садаккар скрылся из видимости, ни на закате следующего дня.
— Вот мы и вышли к моему новому дворцу, маг. Можешь дышать полной грудью, а главное, поговорить со мной, — раздалось над ухом, и Руиз открыл глаза. — Признаться, я соскучился по разговорам с умным собеседником.
— Похвала от дракона? — съязвил Руиз, не без удивления, смешанного с восторгом, оглядываясь по сторонам. — Не иначе ты очень во мне заинтересован.
— Так и есть, маг; так и есть.
В сердце руин, медленно высасывающих магию из пространства и жизненные соки из аристократов Садаккара — слишком медленно, как на вкус Руиза, но, иди процесс поскорее, до спасения, он, скорее всего, не дожил — разлилось круглое озеро. С наверняка очень чистой прозрачной водой, однако пока разглядеть этого не выходило: в озере отражалось высокое синее небо с невесомыми белоснежными облачками. По берегам цвели вишни и яблони, при этом еще и плодоносили. Впрочем, с эдаким количеством силы можно погоду менять под настроение. Над кронами цветущих деревьев возвышались острые крыши пусть не дворца, но вполне вместительного особняка.
— А… позволь поинтересоваться, насколько ты голоден сейчас и когда проголодаешься настолько, чтобы я из собеседника превратился в трапезу? — спросил Руиз, оценивая на глаз расход сил для поддержания всей этой красоты.
— Я ведь говорил, что скромен в своих аппетитах, — сказал дракон с недовольной интонацией и оскорбленным видом. Так, словно упоминал о том буквально вчера, а неучтивый маг то ли не услышал, то ли не внял, то ли выкинул из головы. — Я совсем недавно поглотил наемников.
— За пять сотен лет многое могло измениться, — заметил Руиз, на что дракон только фыркнул. — Впрочем… о чем это я?..
Надсуществу, разумом обитавшему вне пределов мира, было безразлично течение времени. С драконами все обстояло слишком непросто. Сбежав из Садаккара, Руиз посвятил два столетия изучению научных трудов, легенд, баек и даже анекдотов и не сказал бы, что мало–мальски продвинулся в понимании. Дракон был непостижим и настолько огромен, что его не мог долго выдерживать ни один мир. Якобы находиться в рамках мира дракону помогали те самые камни, один из которых свел с ума Сошига. А может, они помогали воссоздать новое тело, ведь иногда, если верить легендам, дракон все же погибал.