Гипнотическая картина космоса успокаивала, как молчаливое, великолепное сновидение… Из салона послышался смех Джулиуса. Джей моргнул, встрепенулся, снова сосредоточился. Он осторожно пригляделся к секции приборов управления на металлической стойке справа. Доступ к этой секции был разрешен только Хирэму. Джей посмотрел на боковой смотровой экран. Другой корабль, «Гильзу», конечно же, невозможно было заметить – он обгонял «Шток» и отставал от него с постоянно возрастающей частотой. Джей взглянул на компьютерный индикатор скорости: 6200 световых лет в секунду, и с каждой секундой значение увеличивалось. Ага, вот он! Блестящий ребристый верньер. Одно прикосновение привело бы к практически незаметному уменьшению мощности луча с одной стороны и, следовательно, к смещению оси, вдоль которой летели оба корабля.
Джей шагнул, как бы невзначай, к секции приборов управления, быстро протянул руку, прикоснулся к верньеру… Что-то с ужасной силой ударило его в плечо. Джей отпрянул и упал на палубу. Он увидел три пары ног, услышал безжалостный хрипловатый голос: «Я ждал чего-то в этом роде с тех пор, как он показал мне свой дурацкий прибор».
«Парень просто ошалел с непривычки», – беззаботно и безучастно отозвался голос Джулиуса.
Ноги Боба Галта резко повернулись на пол-оборота.
Хирэм продолжал тем же резким, хрипловатым тоном: «Поднимите его, уложите на койку и пристегните к стойке… Джулиус, забинтуй пулевую рану. Нельзя позволять этому лунатику бродить где попало».
Джею не на что было пожаловаться. Джулиус тщательно обработал и забинтовал его рану; большие, желтовато-коричневые руки кока двигались быстро, точно и осторожно – при этом он продолжал ухмыляться.
Ему приносили еду на подносе, его выпускали в туалет. Больше на него не обращали никакого внимания. Какой бы скучной ни была жизнь на корабле, даже она проходила мимо него. Его присутствие игнорировали, с ним никто не разговаривал, и он ни с кем не говорил.
Со своей койки он мог видеть весь салон и все, что происходило на борту. Главным образом, Джулиус и Боб Галт бесконечно играли в шахматы. Джулиус сидел лицом к Джею, поглаживая большое плоское лицо ладонью, когда позиция на доске приводила его в замешательство или становилась опасной. Галт сидел спиной к Джею, сгорбившись над столом – лишь иногда можно было заметить его угловатый профиль. Хирэм больше не играл ни в карты, ни в шахматы; его основное занятие состояло в том, что он медленно расхаживал взад и вперед по салону. Впрочем, каждое утро и каждый вечер он проводил полчаса, упражняясь на гимнастическом тренажере.
Джей помнил наизусть вес детали корабельной рутины. Все повторялось, ничто никогда не менялось. Те же цвета, те же сочетания теней, та же практичная, размеренная поступь Хирэма, та же ухмылка на лице Джулиуса, те же сутулые плечи Галта.
Корабль погрузился в космический мрак. Больше не было никаких галактик, никаких туманностей. Джей слышал, как Хирэм с явным сожалением сказал: «Надо полагать, мы пересекли внешнюю границу расширяющейся Вселенной». И Джей спрашивал себя: «Что теперь? Бесконечность?» Он понимал, что расширяющуюся Вселенную можно было уподобить раздувающемуся воздушному шару, четырехмерной оболочкой которого было пространство-время, что речь не шла о триллионах звезд и галактик, разлетающихся в бездну небытия…
Бесконечен ли космос? Суждено ли им лететь до конца своих дней, как сновидениям в окружении вечной ночи? Лететь и лететь – только лететь, и ничего больше, ничего дальше…
Смотровые экраны наполнились глухой, слепой тьмой без единой искорки, без единой вспышки. Тем не менее, они все еще ускорялись. С какой скоростью они теперь летели? Восемь тысяч световых лет в секунду? Десять тысяч?
Джей повернулся спиной к салону, чтобы внести очередную запись в журнал. Теперь он много писал, заполняя страницу за страницей самонаблюдениями и отрывками поэтических набросков, к которым он часто возвращался, переписывая их заново и редактируя. Кроме того, Джей заполнял статистические таблицы: характеристик блужданий Хирэма по салону, в том числе среднего числа его шагов в расчете на квадратный метр площади палубы, закономерностей выбора Джулиусом различных меню. Джей тщательно описывал свои сны и проводил долгие часы, пытаясь проследить происхождение этих снов в своем прошлом. Он формулировал подробные обвинительные заключения в адрес Хирэма – «документальные свидетельства», как он их называл – и не менее обоснованные доводы в оправдание своих действий. Он составлял всевозможные списки: мест, в которых он побывал, подруг, книг, оттенков цветов, песен. Он делал эскизные зарисовки Хирэма, Джулиуса и Боба Галта – снова и снова.
Проходили часы, дни, недели. Разговоры велись все реже и, наконец, полностью прекратились. Джулиус и Боб играли в шахматы, а если Боб спал или выполнял какие-нибудь вахтенные обязанности, Джулиус раскладывал пасьянс – неспешно, аккуратно, разглядывая каждую карту так, словно она преподнесла ему сюрприз.
Шахматы – ходьба по салону – еда – сон – хождение в туалет под безмятежным присмотром Джулиуса. Время от времени Джей подумывал о возможностях нападения на Джулиуса и убийства всех своих спутников. Но с коренастым и жилистым коком было бы трудно справиться. И какую пользу, в конечном счете, принесло бы такое развитие событий?
Мрак на экранах… Двигался ли корабль на самом деле? Или движение как таковое было свойством привычного пространства, где существовали объекты, позволявшие измерять расстояние? Неужели бесконечность была не более чем глухой темной западней, где никакое усилие не приводило к осмысленному результату? Вечная тьма со всех сторон! Что, если бы в этой тьме можно было прогуляться пешком?
Джей отложил журнал, уставившись на экран. Его глаза выпучились. Он что-то прохрипел. Хирэм прервал хождение из угла в угол, обернулся. Джей протянул дрожащую руку, указывая на экран: «Там было лицо! Я видел, как оно заглянуло в корабль!»
Хирэм удивленно посмотрел на смотровой экран. Галт, лежавший на койке, что-то недовольно проворчал во сне. Джулиус продолжал раскладывать пасьянс невозмутимыми движениями безволосых желтоватых рук. Хирэм скептически взглянул на Джея.
Джей воскликнул: «Я не ошибся – говорю вам, я видел лицо! Я не сошел с ума! Там была какая-то белесая фигура, потом она подлетела ближе и в корабль заглянуло лицо…»
Джулиус перестал раскладывать карты, Галт приподнялся на койке, Хирэм подошел ближе к экрану и вгляделся в темноту. Повернувшись к Джею, он грубовато произнес: «Тебе приснилось».
Джей опустил голову на руки, сморгнул навернувшиеся слезы. Так далеко, так далеко от дома… Из космоса заглядывали призраки… Неужели сюда, в бесконечный мрак, улетали души умерших? Затерянные навсегда, бесконечно одинокие, блуждающие в холодной пустоте?
«Я видел лицо, – повторил Джей. – Видел. Что бы вы ни говорили. Я его видел».
«Успокойся, парень, успокойся, – сказал Джулиус. – Так ты всех нас напугаешь».
Джей лежал на боку, уставившись в экран. И громко ахнул: «Я опять его видел! Это лицо, говорю вам!» Джей приподнялся на койке, его длинные черные волосы – теперь уже очень длинные – растрепались и упали на лоб. Его влажный рот дрожал и блестел.
Хирэм подошел к аптечному шкафчику и зарядил инжектор раствором из ампулы. Он подал знак; Галт и Джулиус схватили Джея, удерживая его руки и ноги. Хирэм нажал кнопку – снотворный препарат просочился через бледную кожу Джея в его кровь, в его мозг…
Когда он проснулся, Галт и Джулиус играли в шахматы, а Хирэм спал. Джей испуганно взглянул на экран. Темнота. Чернота. Полное отсутствие света.
Он вздохнул и застонал. Джулиус бросил на него быстрый взгляд и вернулся к изучению шахматной позиции. Джей снова вздохнул и потянулся за журналом.
Тянулись недели, месяцы. Корабль мчался с фантастической скоростью – куда? Однажды Джей позвал Хирэма, расхаживавшего по салону.
«Что тебе?» – резко спросил тот.
«Если вы снимете с меня эти кандалы, – пробормотал Джей, – я мог бы вернуться к выполнению своих обязанностей».
Хирэм ответил сдержанным, бесстрастным тоном: «Очень сожалею, но тебе придется остаться на койке. Это необходимо не в виде наказания, а для обеспечения безопасности экспедиции. Потому что ты вел себя безответственно. Потому что я не могу тебе доверять».
Джей сказал: «Обещаю, что буду вести себя… ответственно. Вы преподали мне урок – я его усвоил… Что, если мы будем лететь бесконечно – вот так? Лететь в никуда? Вы хотите, чтобы я был прикован к постели до конца моих дней?»
Хирэм задумчиво смотрел на него, пытаясь определить, каким могло бы стать самое справедливое решение в сложившейся ситуации.
Галт, поднявшийся в рубку управления, прокричал: «Эй, капитан! Впереди что-то забрезжило! Свет!»
Хирэм подскочил к экрану тремя прыжками. Джей приподнялся на локте, вытянул шею.
Далеко впереди в пространстве висела туманная светящаяся сфера.
Хирэм тихо произнес: «Так выглядит с огромного расстояния Вселенная из миллиардов галактик». «Значит, мы возвращаемся, капитан?» – напряженно спросил Галт.
Хирэм медленно ответил: «Не знаю, Боб… Мы улетели далеко – дальше, чем кто-либо мог предположить… Это может быть наша Вселенная – а может быть и другая. Я нахожусь в полном неведении по этому поводу – так же, как и ты».
«Но если это наша Вселенная, мы сможем вернуться домой?»
Помолчав, Хирэм отозвался: «Это одному дьяволу известно, Боб. Надеюсь, что сможем».
«Может быть, лучше притормозить? Мы летим сломя голову».
«Двадцать две тысячи световых лет в секунду. Но замедлиться мы можем гораздо быстрее, чем ускорялись. Достаточно постепенно убавить мощность поля».
Наступило молчание. Наконец Галт сказал: «Она расширяется очень быстро…»
Хирэм бесстрастно заключил: «Это не вселенная. Это облако газа. Я сделаю спектральный анализ».
Светящийся туман вырос на глазах, промчался бледным потоком под кораблем, исчез. Впереди осталась только черная тьма. Хирэм спустился из рубки и, опустив голову, возобновил хождение из угла в угол.