Спускаясь по лестнице вниз, Пауль увидел худощавого светловолосого полковника, идущего навстречу. Полковник придерживал левой рукой темно-синюю папку с золотым тиснением.
— Алло, Остер! — окликнул его кто-то из офицеров. — Вы какими судьбами сюда? Как поживает адмирал?
Остер ответил что-то, но Пауль уже не слышал его слов. Так вот какой он, полковник Остер, плетущий интриги против Эккерта и успешно использующий свои знакомства и дружбу с гестаповцами. Не мешало бы запомнить его получше.
Из телефонной будки недалеко от Александерплатц Пауль позвонил Зауэру.
— Я слушаю… — Пауль сразу узнал голос гестаповца.
— Говорит Крейчке. Мне нужно с вами встретиться.
— Что-нибудь интересное?
— Да. Для вас, наверное, это будет большой новостью.
Зауэр промолчал. Потом спросил:
— Ты где? Близко так? Хорошо. Я выйду, возьмешь меня в машину. Там поговорим. Жду у западных ворот.
Пауль, обогнув Александерплатц, подъехал к западному крылу «дома Гиммлера». Зауэр уже стоял там. Он почти на ходу втиснулся в кабину.
— Ну что у тебя? Рассказывай.
Он молча выслушал все, что сообщил ему Пауль.
— Это нужно записать. Давай станем у Тиргартена, и ты набросаешь в основных чертах все, что мне рассказал. — Зауэр вынул из сумки лист бумаги и ручку. — Вот скотина, а? Доит двух коров! Ну ладно, я с ним поговорю. А ты, парень, молодец. Считай, что те двести марок, которые ты получил от меня, — твоя премия. В среду ты получишь не четыреста, а шестьсот. Ты рад? Ну и ладно. Давай-ка пиши. Этому дубине Рихтеру и впрямь не в гестапо работать… Ну и ты тоже хорош. Ты что, не знал, что тогда, в машине, когда приезжал Годфри, вместе с твоим шефом и англичанином ехал обергруппенфюрер Шелленберг? А мистером Шеллом называл его англичанин по старой привычке, они вместе учились в университете. Не знал? Гляди, шельма… Хорошо, что я помню эту историю и донесение дурака Рихтера не попало на стол обергруппенфюреру. А то… он очень не любит в нынешние дни вспоминать о встречах с британцами. Да аккуратнее пиши, твое донесение будет читать сам группенфюрер Мюллер, шеф гестапо.
Перечитав донесение и спрятав его в карман, Зауэр откинулся на спинку сиденья.
— Ладно, считай, что с Рихтером покончено. Что будем делать дальше? Нужно, чтобы твой Эккерт был все время под надзором. Может, пристроить около него смазливую бабенку? Это нередко срабатывало. У нас есть кадры и такого рода.
Пауль покачал головой.
— Торопиться не надо. Тут надо умно. Старик не так уж и глуп… Недавно он мне сказал, что физиономия Рихтера не внушает ему доверия. Идиот… не мог прямо смотреть в глаза. А это настораживает. Пока я в доме — вам беспокоиться нечего.
— Ну-ну… — Зауэр глянул на Пауля, будто оценивая его. — Поглядим, парень. Ты шустрый и сразу хочешь много. Может, это и хорошо, но я хочу тебя увидеть в деле. Рихтер получает деньги от Канариса, чтобы морочить голову гестапо. А, может, ты получаешь деньги от своего шефа, чтобы морочить голову мне? Я уж кое-что смыслю в жизни, парень, и меня провести непросто. Хотя может такое статься, что ты говоришь правду. Пока приглядывай сам. Вещички Рихтера можешь взять себе. Я его сейчас вызову, и больше к вам в дом он не вернется. У него есть кое-что из тряпок… Да не бойся, он не спросит с тебя их. Насколько я знаю своего шефа, ему уже завтра не придется ничего и ни у кого спрашивать. Если найдешь золотишко или камешки — не вздумай прикарманить. Рихтер скажет обо всем, что у него есть. Так что хитрить не советую. Все принесешь мне. Ну ладно, отвези меня к тому месту, где взял…
Пауль высадил Зауэра у тех же ворот. Эсэсовец кивнул на прощание и торопливо направился во двор. Пауль поехал к своему дому.
Рихтер лежал на диване в прихожей и читал какой-то роман. Увидев Пауля, встал.
— Ну, выкладывай! Что нового?
— Ничего. Съездил.
Рихтер сглотнул слюну.
— Благополучно? За дорогу ничего не произошло?
Пауль взял из вазы апельсин, стал сдирать с него кожуру.
— А что может произойти? Машина в порядке. Довез, посадил на пароход…
Рихтер выхватил у него из рук апельсин.
— Не для тебя приготовлено. Иди к себе в гараж. В доме убрано.
Пауль сел в кресло.
— Скотина ты, Рихтер… И как тебе такому доверяют, не знаю.
Камердинер взвизгнул:
— Молчать! Я тебе не Рихтер, а господин штурманн!
Зазвонил телефон. Рихтер бросился к аппарату.
— Да! Слушаюсь… Так точно, господин ротенфюрер! Сейчас буду. — Он положил трубку на рычаги, застегнул ворот рубашку. — Ты много воображаешь из себя, Крейчке. Когда я вернусь, мы с тобой поговорим по-другому. Сейчас меня вызывают по службе, и я, к сожалению, не смогу показать тебе кое-какую разницу между нами. Но я скоро вернусь, Крейчке…
Он схватил плащ, висевший на вешалке, и вышел. Пауль подождал, пока он не скрылся за углом, закрыл дверь на внутренний замок и вынул из кармана связку ключей. Замок в бывшую комнату Эрика он вставлял когда-то сам и теперь без труда отпер его. Шторы в комнате были опущены, и Пауль включил свет. На столе лежало несколько книг. Посмотрел их — ничего примечательного. Рихтер любил читать романы вроде «Графа Монте-Кристо» и во многих местах книги оставил свои пометки. Фразы вроде «Богатство дает власть и свободу» он подчеркивал дважды, выделяя созвучные собственным мыслям.
В ящике стола оказалась тетрадь в голубом переплете. Большинство ее листов было аккуратно вырезано. На одном из них Пауль прочел: «С утра восьмого октября Эккерт потребовал карты Западной Франции. Я доставил ему имеющуюся в доме карту Ломбардии и Нормандии. Он потребовал, чтобы я сегодня же купил ему крупномасштабные карты западного и северного побережий Франции, а если будет возможно, то и карту южных графств Англии…»
Дальше была клякса, и, Рихтер, видимо, зная, что его доносы читает сам группенфюрер Мюллер, решил переписать очередную кляузу. Перелистав несколько страниц, Пауль нашел строки, имеющие прямое отношение к нему самому: «Крейчке — тип туповатый, исполнительный. Эккерт держит его в черном теле. Разговаривает с ним презрительным голосом, и шофер, может быть, озлоблен на своего хозяина. Платит он Крейчке в два раза меньше, чем мне, и шофер всегда ходит в одном и том же пиджаке».
Если б знал Рихтер, что эти слова, полные презрения и насмешки, прозвучали для Пауля лучшей похвалой! Он еще раз перечитал их, на этот раз вслух, рассмеялся. Рихтер сам проложил дорожку к своей будущей бесславной кончине.
Еще один черновик: «Я не знаю, что происходит в спальне Эккерта. Он часто вызывает туда шофера, и они ведут какие-то разговоры. А я не могу услышать. Предлагаю взять спальню Эккерта, а также гостиную, где он может вести беседы с друзьями и сослуживцами, под техническое наблюдение. Тогда мое присутствие в этих комнатах будет необязательным. В спальне для установки аппарата вполне пригодна люстра, а в гостиной — массивный стол, который не двигают годами».
Теперь было ясно, что подозрения Эккерта относительно гестаповских возможностей были полностью обоснованны. А ведь он, Пауль, вначале думал, что старик по-глупому страхуется. А что было бы, если б не эта страховка?
Комнату и вещи Рихтера следовало конечно же осмотреть не торопясь. Пауль отложил эту процедуру до вечера. Они сделают это вдвоем с шефом. Он закрыл стол, сложил по-старому книги, аккуратно запер дверь.
Теперь, в отсутствие Рихтера, в доме стало как-то спокойнее. Пауль будто почувствовал это. Раньше каждый скрип половицы вызывал в его душе настороженность. Теперь тишина была глубокая и мирная.
…На улице перед домом стоял сутулый человек в распахнутом плаще и разглядывал забор, окна, пытался заглянуть во двор. Пауль притих у окна, наблюдая за поведением незнакомца. На плече у человека висела коробка, в которой Пауль без труда узнал камеру. Что это еще за новости? Шпик? Вряд ли. Больно топорно действует. Гестапо сейчас поумнее. Тогда что же это за фигура?
Человек подошел поближе, и Пауль смог разглядеть его лицо. Длинные седоватые волосы, лохматые брови… Щека чуть подергивается, видимо, человек очень волнуется. Вдруг незнакомец отпрянул от забора и, насвистывая, пошел на противоположную сторону. Пауль ничего не понимал… Увидеть его за окном человек не мог. Ага… вдоль забора проплыла блестящая каска полицейского… Человек остерегается полиции… Может быть, это воришка?
Пауль осторожно вышел из комнаты. Через дверь, ведущую во двор, он вышел к гаражу. Перемахнул через забор и пошел к переулку, ведущему к Клюкштрассе. Он вышел на улицу в тот момент, когда незнакомец вновь занял свою позицию у окон дома Эккерта. Пауль тихо подошел к нему сзади и положил руку на плечо. Незнакомец вздрогнул, резко обернулся. Увидев, что перед ним один человек и тот не в форме, он немного успокоился.
— Чего надо?
По-немецки он говорил с очень заметным акцентом.
— Что вам нужно у этого дома? — строго спросил Пауль. — Ваши документы!
— А вы кто такой? — Незнакомец пытался сбросить руку Пауля.
— Я сотрудник полиции. Документы!
Человек нехотя вынул книжечку, протянул ее Паулю. «Гоман Виталий… сотрудник редакции газеты “Новое слово”».
— Итак, господин Гоман, что вам нужно у этого дома?
Гоман стушевался. Щека задергалась еще сильнее. Глаза покраснели.
— Я хотел поговорить с хозяином.
— Хозяин на службе. Вы знаете, где он работает?
Гоман кивнул.
— Почему же вы не зайдете к нему туда?
— У меня конфиденциальный разговор. Там нельзя…
— И вы думаете, что господин Эккерт, важное лицо, примет вас, какого-то эмигранта, у себя дома? Вы ведь русский?
— Да! — Гоман поднял голову и вызывающе поглядел на Пауля. — Он примет меня, будьте уверены. Он обязательно примет…
— Вот как? — Пауль отпустил плечо Гомана. — Может быть, вы мне объясните, в чем дело? Я заинтригован. Что может быть общего у человека с вашими доходами… — он глянул на потертую одежду Гомана, на его поношенные ботинки, — между вами и господином Эккертом, человеком достаточно влиятельным и состоятельным? Уж не скажете ли вы мне, что у вас совместные деловые вопросы? А может быть, вы хотите с вашей камерой втравить имя господина Эккерта в какую-либо грязную историю? Берегитесь… Вам тогда не миновать подвалов Александерплатц.