Управляющая всхлипнула, стиснула дрожащие пальцы, вцепившись в подол своего пиджака, словно это могло спасти её от неизбежного. Глаза, распахнутые от ужаса, метались по лицам сидящих за столом, но никто не проявил сочувствия.
Раймонд наклонился вперёд, чуть склонив голову, но его взгляд остался ровным, лишённым эмоций.
– Ты слишком много знаешь.
Голос прозвучал низко, негромко, но его холодная, безапелляционная уверенность сделала слова окончательными. Это не был вопрос, не угроза – лишь утверждение, простое и не оставляющее сомнений.
Управляющая дёрнулась, вздрогнула, губы её открылись в беззвучном протесте, но даже говорить она не осмелилась. По её щекам всё ещё текли слёзы, но теперь это было лишь рефлекторное проявление страха, который уже заполнил её изнутри, сдавил горло, не давая даже вздохнуть.
Раймонд медленно поднял руку и коснулся пальцами чёрного камня, лежащего на столе перед ним. На его поверхности, гладкой, как зеркало, скользнули едва заметные серебряные прожилки, дрогнули, словно живые, будто что—то внутри древнего минерала почувствовало прикосновение.
Женщина вскрикнула.
Она не успела сделать ни шага назад – её тело задрожало, и кожа, ещё мгновение назад целая, вдруг покрылась тонкими, извилистыми трещинами, словно под гладкой оболочкой её плоти скользнула чужая сила. Трещины разрастались, покрывая руки, шею, лицо, но не просто растрескиваясь – они чернели, разрывались, как будто её сущность осыпалась слой за слоем, обнажая свет, что рвался наружу изнутри.
Её грудь судорожно вздымалась, а бесплодная попытка вдохнуть превратилась в прерывистый, сдавленный стон.
Аурелиус наблюдал за процессом с лёгким прищуром, будто изучал новое явление. Симеон склонил голову, не глядя в сторону обречённой – ему был важен сам процесс, а не личность, на которой он проявился.
Камень под рукой Раймонда дрогнул.
Управляющая выгнулась назад, пальцы её сжались в судороге, а затем – с хрустом, едва уловимым, но пробирающим до костей – трещины раскрылись, и из её тела вырвался ослепительный свет. Он хлынул наружу, выбросив в воздух всполохи энергии, похожие на дым, но более плотные, извивающиеся, будто обретающие форму в момент освобождения.
Раздался странный, звонкий звук, похожий на треск раскалывающегося камня. В следующий миг тело женщины рассыпалось.
Она не рухнула, не упала, не закричала. Она просто превратилась в серый пепел, который осел на каменный пол под столом. Всё заняло секунды – никто не шелохнулся. В воздухе осталась едва уловимая дрожь, напоминание о том, что здесь только что было живое существо.
Раймонд медленно убрал руку с камня, провёл ладонью по пиджаку, не глядя на осевший пепел.
– Так будет с каждым, кто теряет осторожность, – негромко сказал он.
Слова его не были предупреждением – это была констатация факта.
Пепел, оставшийся от управляющей, медленно оседал на пол, растекаясь лёгкой, едва заметной дымкой. В воздухе ощущался слабый привкус гари, но он не был резким, скорее напоминал запах старой бумаги, сгоревшей в тишине, без потрескивания, без углей. В зале воцарилась такая тишина, что даже маятник часов на мгновение казался остановившимся.
Симеон не сразу заговорил. Он долго всматривался в то место, где только что стояла женщина, теперь ставшая лишь рассыпанными частицами. Его тонкие пальцы медленно сжали очки, словно он пытался раздавить собственные мысли. Лицо его оставалось бесстрастным, но в глубине глаз затаилась холодная, зловещая тень осознания.
– Мы больше не главные, – наконец произнёс он, его голос был ровным, но в нём звучала не столько усталость, сколько понимание.
Аурелиус, до этого молчавший, сидел неподвижно, словно статуя, но после этих слов едва заметно напрягся. Его губы сжались, взгляд стал ещё тяжелее, чем прежде. Он не любил признавать такие вещи вслух, но отрицать было уже невозможно.
– Кто—то другой принимает решения, – сказал он, медленно переводя взгляд на Раймонда.
Ему не требовалось уточнять, кто именно. Они все это понимали, но само осознание этого факта всё ещё не находило внутри них окончательного признания.
Раймонд молча кивнул. Он не выглядел ни раздражённым, ни напуганным, но в его жесте читалось что—то большее, чем согласие. Он осознавал масштаб происходящего, чувствовал, как власть уходит из их рук, утекает, словно песок, который невозможно удержать в раскрытых ладонях.
В этом зале, где когда—то выносились судьбоносные решения, теперь оставалось только одно – принять неизбежное. Контроль был утрачен.
Глава 8
В подземном зале старого комплекса свет струился мягко, призрачно, теряясь в тенях сводов. Стены из чёрного гранита, испещрённые знаками, будто дышали – тёмные символы вспыхивали лиловым свечением, отражая невидимое присутствие.
После казни управляющей в воздухе остался след – не материальный, но ощутимый, как запах перегоревшего ладана. Пространство казалось пропитанным тревогой, словно само место помнило произошедшее.
Раймонд сидел в центре, сцепив пальцы на столе, будто замыкая в этом жесте собственные мысли. Он устремил взгляд в пустоту, пока линии напряжённого лица выдавали желание контролировать ситуацию, которая ускользала сквозь пальцы. Сейчас он не двигался, но его молчание весило больше любого приказа.
Симеон, устроившись чуть в стороне, медленно листал голографическое досье, позволяя цифрам и отчётам складываться в узоры, которые он уже почти понимал. Ему не требовалось озвучивать догадки – его сознание строило связи, ускользающие от тех, кто видел только поверхность.
Аурелиус откинулся в кресле, пальцы неторопливо постукивали по гладкой поверхности стола. Его поза казалась расслабленной, но в этом спокойствии скрывалась отточенная наблюдательность. В отличие от остальных, он не пытался что—либо анализировать – он чувствовал. Слова были для него вторичны. Важнее был ритм происходящего, тот скрытый пульс, по которому можно определить, когда система рушится.
В их молчании ощущалась не обычная настороженность. Это была та особая тишина, в которой слова обретали вес, где любое случайное движение могло запустить цепь событий, которых лучше было бы избежать.
Наконец, когда Раймонд заговорил, его голос был ровным, но лишённым прежней уверенности.
– Подмосковная база. Сто девушек. Все мертвы. Ни ран, ни взрывов. Они взяли и… исчезли, – Раймонд коснулся проекции, и на экране вспыхнула фотография. Чёрные, маслянистые пятна на полу. Живые. Дрожащие. – Это не случайность, а самая настоящая зачистка.
– Половина девушек были представительницами Лифтаскара, – добавил Симеон, не поднимая глаз от отчёта. – И уничтожены лучшие. Те, кого они готовили годами.
Аурелиус нахмурился, перестав постукивать по столу.
– Значит, это не просто атака. Это выборочная зачистка. Кто—то целенаправленно устраняет элиту.
Раймонд сжал пальцы на краю стола. Его взгляд оставался холодным, но теперь в нём читалось нечто большее – не страх, но осознание реальной угрозы. Лифтаскар не потерпит такого удара. Если лучшие из их представителей исчезли, то последствия будут куда более серьёзными, чем просто несколько уничтоженных точек влияния.
Симеон провёл пальцем по голографическому дисплею, вырезая из обилия информации только самое важное. Ему не нужно было подбирать слова, он знал: всё, что он сейчас скажет, изменит восприятие ситуации, и заставит остальных взглянуть на угрозу иначе. Он поднял голову: взгляд его был напряжённым, но голос оставался ровным.
– Это работа Миркана, – сказал он, будто ставя печать на уже вынесенном приговоре. – Только теперь нам известны все детали. Лифтаскар подтверждает: это не сбежавший пленник, а демон, который пробыл среди них два века, дожидаясь момента, когда можно будет нанести удар. Он не просто бежал – он выстраивал путь к разрушению.
Раймонд, прищурившись, медленно провёл пальцем по гладкой поверхности стола.
– Ты хочешь сказать, что он всё это время скрывался? Ждал? – его голос был тихим, но в этом тоне скрывалась угроза.
Симеон кивнул: сейчас его очки отражали лишь слабый свет проекций.
– Именно. Он не просто сбежал. Это был подготовленный побег, продуманный шаг. И теперь он действует, стирая наши следы, уничтожая связь между двумя мирами.
Он сделал паузу, осматриваясь, словно ожидая, что воздух в комнате дрогнет.
– И знаешь, что самое интересное? Двести лет назад именно он похитил с Земли одну из первых смертных женщин, которых Лифтаскар взял к себе. Она была особенной. Избранной.
Аурелиус, до сих пор лениво наблюдавший за разговором, вдруг приподнял голову. В его взгляде промелькнул интерес, почти незаметная тень эмоции.
– Избранной? Ты хочешь сказать, что она не была случайной?
Симеон усмехнулся, только в его усмешке не было ничего лёгкого.
– Разумеется. Она не просто женщина. Она когда—то была известна как баронесса Анна Сереброва, одна из фавориток императора Александра Первого.
Аурелиус тихо свистнул, подаваясь вперёд.
– Это имя исчезло из истории, – добавил Симеон, сверяясь с проекциями архивов. – Но в Лифтаскаре оно жило. Она правила одним из самых крупных островов. И что делает всю эту историю особенно интересной…
Он позволил паузе зависнуть в воздухе, прежде чем продолжить:
– Теперь она мертва. Миркан уничтожил её.
Раймонд медленно вдохнул, глядя на строки перед собой.
– Ты хочешь сказать, он убил ту, которую сам же похитил?
– Именно, – кивнул Симеон. – Он привёл её в тот мир, он взрастил её статус, дал ей власть, а потом, когда наступил нужный момент, стёр её из бытия.
– Почему? – Аурелиус сузил глаза, и его пальцы скользнули по стеклянной поверхности стола.
– Думаешь, я знаю? – усмехнулся Симеон, хотя в его голосе не было веселья. – Но мы можем предположить.
Аурелиус молчал. Раймонд смотрел на голографическое изображение зала, где произошла катастрофа. Женщины исчезли. Как и та, которая когда—то стала символом власти Лифтаскара.