Голос был низким, тягучим, с хрипловатыми нотками, словно она много курила или смеялась чуть больше, чем позволяли правила хорошего тона. Её внимательный взгляд изучал каждую черту его лица.
Дмитрий слегка улыбнулся, не меняя расслабленной позы.
– А ты считаешь, что здесь можно заскучать?
– Не все находят то, что ищут.
Слова звучали медленно, будто намеренно оседая в воздухе, давая возможность прочувствовать их смысл прежде, чем он ответит.
Пальцы Кристины легко коснулись края его бокала. Незаметное движение – едва уловимый знак, что она уже решила, что сегодня он будет её гостем.
– И что, ты думаешь, я ищу?
– Ты сам скажешь мне об этом, когда мы будем наверху.
Голос был лишён кокетства и попыток соблазнить. Она говорила, словно знала наперёд, как всё должно сложиться. Здесь, в этом месте, выбора не существовало, была только последовательность неизбежных событий.
Кристина поднялась первой, не оборачиваясь, но её уверенность в том, что он пойдёт за ней, ощущалась почти физически.
Дмитрий последовал за ней по приглушённому коридору, мимо закрытых дверей, за которыми доносились шорохи, тихие голоса и приглушённые звуки, похожие на эхо страсти или сдержанного отчаяния.
Она привела его в комнату, освещённую свечами тёплым золотистым светом, широкой кроватью, которая казалась больше, чем нужно, и ароматом ванили и мускуса в воздухе. Всё здесь было приторным, но в то же время стерильным, словно пространство само подавляло возможность почувствовать что—то настоящее.
Приблизившись, Кристина взглянула ему в глаза и слегка ухмыльнулась.
– Тебе нужно расслабиться, – произнесла она, легко касаясь его лица.
Ладонь Дмитрия скользнула по талии, ощущая гладкость кожи под тонкой тканью платья. Его движения были неторопливыми, но уверенными, когда пальцы медленно поднялись вверх, к плечам, и почувствовали лёгкое вздрагивание в ответ. В этом жесте было не только предвкушение, но и странное ощущение, будто он прикасается не просто к телу, а к тщательно выстроенному образу, отточенному до совершенства.
Ткань платья мягко соскользнула вниз, обнажая изгибы её тела. Её взгляд не отрывался от него, и в этом взгляде не было ничего случайного, словно ожидание каждого шага было заранее просчитано. Ни единого лишнего движения, ни малейшего колебания – только идеальная синхронность, в которой угадывалось что—то неестественное.
Она потянулась к нему, прижалась губами к его шее, оставляя на коже прохладный, влажный след, пропитанный терпким вином. Дыхание Кристины было горячим, тяжёлым, но отточенным так же, как и каждый её жест. Казалось, она знала, какое впечатление должна производить, какой ритм задать этой игре.
Дмитрий притянул её ближе, и их тела сплелись в плавном, отработанном движении. Её пальцы скользнули по его спине, ощупывая рельеф мускулов, но этот жест казался отрепетированным. Он уложил её на кровать. Их дыхание сливалось, создавая ритм, который с каждой секундой становился медленнее, но напряжённее, будто что—то должно было раскрыться в этом моменте.
Прошептав ему что—то на ухо, Кристина добавила в голос нотку насмешки, но в её интонации чувствовалось и предчувствие неизбежного. Дмитрий вошёл в неё, и в этот момент комната будто застыла. Её тело выгнулось навстречу, пальцы впились в его плечи, оставляя невидимые следы. Их движения были ритмичными, но в них не чувствовалось естественности, будто и этот момент был заранее написан в сценарии, который она исполняла.
Её губы оставались приоткрытыми, дыхание становилось глубже, но не прерывалось внезапно, как это бывает в настоящей страсти. Дмитрий наблюдал за тем, как она закрывает глаза, как дрожат ресницы, но понимал, что за этим нет искренности. Это было слишком точно, слишком отреппетировано.
Чем ближе они приближались к кульминации, тем больше он чувствовал пустоту происходящего. Кристина была слишком правильной, слишком искусной, и эта безупречность только усиливала ощущение чужеродности происходящего. Всё здесь было словно тщательно выстроенной постановкой, где каждый стон отрепетирован, а каждый взгляд несёт в себе скрытый смысл.
Когда всё закончилось, её тело напряглось, а стон прозвучал, сливаясь с атмосферой этого места, будто сам дом впитывал его в свои стены, воздух, в свою вечную игру иллюзий.
Дмитрий остался лежать, глядя в потолок, ощущая, как внутри нарастает гнетущее чувство чего—то неправильно понятого. Это не было близостью, не было настоящим. Это было чем—то другим, чем—то, что выходило за границы обычного человеческого опыта.
В тот вечер в «Доме без греха» было необычно тихо. Дмитрий, как всегда, занял место у барной стойки, лениво покачивая в бокале янтарную жидкость, и внимательно наблюдал за происходящим. В этом заведении каждый вечер следовал своему чёткому ритуалу: новые гости появлялись с едва заметной осторожностью, старые клиенты чувствовали себя так, будто давно здесь поселились, а девушки кружили между ними, искусно играя свои роли.
Однако сегодня было нечто иное. Ощущение легкой тревоги, странное напряжение, которое нельзя было объяснить словами, но которое висело в воздухе, словно невидимый туман. Дмитрий уловил это сразу, но не подал виду.
Официант, бесшумно появившийся у его локтя, наклонился чуть ближе и, не встречаясь взглядом, произнёс:
– Господин Дмитрий, вас приглашают в отдельный зал.
Слова прозвучали с подчёркнутой вежливостью, но в голосе угадывалась необычная сдержанность – словно тот, кто послал приглашение, был слишком важен даже для этого заведения.
Дмитрий поставил бокал на стойку и медленно повернулся к официанту, испытывая его взглядом.
– Кто именно пригласил?
Официант не ответил сразу, на мгновение задумался, будто подбирая правильные слова, затем с лёгкой неуверенностью произнёс:
– Лера.
Имя ничего не сказало Дмитрию, но что—то в этом звуке насторожило. Оно звучало мягко, текуче, но в нем было нечто чуждое, почти непроизносимое в этом мире.
Он кивнул и встал, позволяя официанту проводить его.
Зал, в который его ввели, оказался не похожим на другие помещения «Дома без греха». В нём было меньше света, тени двигались по стенам, будто одушевлённые, а воздух казался густым, насыщенным чем—то невидимым.
В центре зала, опираясь на спинку кресла, стояла женщина.
Её силуэт вырисовывался идеальными линиями, движения были изящными и почти плавучими, словно она не просто двигалась, а скользила по пространству, не нарушая его естественного течения. Волосы – густые, переливающиеся в свете свечей, словно жидкий шёлк, спадающие на спину мягкими волнами. Глаза…
Дмитрий замер.
Глаза были иными.
Не просто тёмными или яркими, не просто красивыми. В них тонула реальность.
Он на мгновение ощутил странный провал, будто всё вокруг исчезло, осталось только это бездонное, тягучее притяжение, которому он не мог и не хотел сопротивляться.
– Дмитрий… – голос прозвучал мягко, но в нём ощущалась тёплая вязкость, способная проникнуть в самую глубину сознания.
Он моргнул, возвращая себе способность мыслить, но внутри всё ещё оставалось ощущение несуществующего движения – будто он на мгновение потерял связь с реальностью.
– Мы знакомы? – он выдержал паузу, внимательно наблюдая за её реакцией.
Она чуть улыбнулась, уголки её губ приподнялись, но в этой улыбке не было человеческой игры.
– Не думаю. Хотя разве это важно?
Её голос касался его кожи, словно дыхание, но между ними было расстояние, которого не существовало.
Дмитрий ощутил странное беспокойство. За годы службы он встречал разных женщин – искренних и коварных, хищниц и жертв, но такой, как Лера, не было среди них. В её присутствии ощущалось нечто иное. Нечто надчеловеческое.
Он сделал шаг ближе, испытывая, насколько сильно он может контролировать ситуацию.
– Ты странно смотришь, Лера.
– А ты странно ощущаешь моё присутствие.
Она произнесла это без вызова, без флирта, без притворства, словно говорила о чём—то очевидном.
– Я просто привык к другому, – ответил он, слегка усмехнувшись, но чувство лёгкого головокружения не оставляло его.
– Но ведь ты здесь не ради привычного.
Она не спрашивала. Она констатировала факт.
Вокруг Дмитрия будто бы изменилось давление, воздух стал насыщеннее, а тепло, которое обычно оставляют на коже близкие расстояния, теперь ощущалось изнутри, как будто исходило не от неё, а от его собственного тела.
Он видел, как некоторые клиенты украдкой бросали взгляды в их сторону. Некоторые отворачивались слишком резко, кто—то неуверенно отводил глаза, но никто не смотрел на Леру прямо.
– Они тебя боятся?
– Нет. Они просто знают, что я – не для них.
Дмитрий уловил подтекст – она выбрала его.
Тепло поднималось по его спине, но не было похоже на обычное возбуждение, скорее, это запах приближающейся грозы, когда воздух электризуется, но капли ещё не коснулись земли.
– Почему именно я?
Лера медленно приблизилась. Её рука почти коснулась его щеки, но не завершила движение – её пальцы зависли в воздухе, заставляя его почувствовать прикосновение, которого не было.
– А разве ты сам не чувствуешь?
Он почувствовал. Но не мог понять, что именно.
В этом моменте не было привычной игры, не было явного намёка, а было нечто иное – ощущение выбора, который был сделан задолго до их встречи.
Он мог бы уйти. Мог бы сказать "нет". Но не сказал.
– Ты права. Я здесь не ради привычного.
Дмитрий сделал шаг ближе. Она улыбнулась.
И мир, который ещё секунду назад был чётким и понятным, начал исчезать в её глазах.
Дмитрий возвращался в «Дом без греха» снова и снова. Сначала оперативник объяснял это необходимостью продолжать наблюдение, собирать информацию, проникнуть глубже в атмосферу этого места. Но уже через несколько визитов он понял, что обманывает сам себя.
Лера – так звали ту, которая однажды выбрала его. Воспоминание о ней не отпускало. Даже спустя несколько дней после их первой встречи он чувствовал её прикосновение, слышал её голос, ощущал её взгляд, будто она оставила внутри него незримую печать.