На мгновение наступила тишина.
Лифтаскар, словно потрясённый случившимся, застывший в немом ужасе, замер в ожидании того, что последует за этим разрушением порядка. Но тишина продержалась лишь мгновение – её сменил вопль, эхом пронёсшийся по огромному залу, разрывая пространство на колеблющиеся фрагменты реальности. Верховная демоница вскочила с места, её длинные руки сжались в когтистые кулаки, а глаза, наполненные холодным светом, расширились, отражая невозможность случившегося.
Ритуал был сорван.
Толпа вздрогнула. Те, кто ещё секунду назад оставался безучастным, полностью погружённым в магический транс, вдруг ожили. Их тела дёрнулись, головы дёрнулись вверх, взгляды метались в поисках того, чего больше не существовало. Подданные, подчинённые, демоницы, наблюдатели – они все ощутили разрыв, почувствовали, как поток энергии изменил своё направление, оставив их в хаосе распадающегося ритуала.
Первыми пришли в движение демоницы. Их тела скользнули к трону: движения были быстрыми, резкими, как у существ, привыкших жить в мире, где нельзя медлить. Их губы открылись в беззвучном восклицании, а руки, окутанные змеящимися нитями тьмы, простёрлись к месту, где ещё миг назад находилась Лиза. Они искали её присутствие, магическую нить, связывавшую её с этим миром, но находили лишь пустоту.
Воздух в зале сгустился, насыщаясь вибрацией гнева. Верховная демоница вскинула руки, и из её груди вырвался крик – не просто звук, а разрывающая пространство волна ярости, пронизанная чистой, необузданной силой. Это было больше, чем раздражение или гнев. Это был вызов, проклятие, несдержанный рёв существа, чья власть была нарушена, чьё влияние было поставлено под сомнение.
Лифтаскар ответил ей.
Зал содрогнулся. Стены, веками остававшиеся неизменными, заколебались, по ним прошли трещины, будто сам остров чувствовал эту потерю, будто ритуал, веками соблюдавшийся без отклонений, внезапно дал сбой, оставляя в тканях этого мира зияющую рану.
Демоницы бросились к центру, их движения были быстрыми, паническими. Они не кричали, но их тела двигались в безмолвной агонии осознания. Они пытались вернуть утраченное, пытались перехватить магический след, но он уже угас, исчез, растворился в разорванном пространстве.
Одна из них, скользя по мраморному полу, опустилась на колени, вцепившись когтями в камень. Её глаза бешено вращались, словно она пыталась найти ответ в тенях зала. Другая, напротив, взвилась в воздух, её тело скользнуло над троном, покрытым золотыми тканями, но даже оттуда она не смогла обнаружить следа сбежавших. Порядок был нарушен.
Те, кто ещё мгновение назад был лишь наблюдателем, теперь ощущали на себе воздействие распада. Лифтаскар сотрясался от вспышек неуправляемой магии, от силы, которая теперь блуждала по залу, не имея точки применения. Светильники, освещавшие пространство своим вечным фиолетовым сиянием, моргнули, некоторые погасли, а от колонн стало исходить странное низкое гудение.
Но это не было концом. Это было только начало разрушения.
Верховная демоница сделала шаг вперёд: её глаза сузились, её губы исказились в мрачной ухмылке. Она знала, что потеряла контроль, но это не значило, что всё было кончено. Её когтистая ладонь скользнула вверх, и на её лице мелькнуло нечто, напоминающее холодную, безжалостную улыбку.
Она знала, что теперь делать.
Воздух разорвался с глухим хлопком, будто сама реальность не выдержала напряжения и треснула, раздвигаясь, выплёвывая троих чужаков в мир, к которому они больше не принадлежали. Разрыв пространства схлопнулся, оставляя в воздухе лёгкий запах озона и резонансную вибрацию, прошедшую по металлическим конструкциям лаборатории триста второго отдела. Всё вокруг дрогнуло, столы и мониторы дребезжали от едва уловимого остаточного напряжения.
Лиза, Дмитрий и Пятаков рухнули на холодный кафельный пол. Голые, обессиленные, словно брошенные в этот мир с высоты. Воздух лаборатории ударил в кожу ледяной плетью, резким контрастом к тому вязкому, тягучему жару, которым их пронизывал Лифтаскар.
Варвара первой вышла из ступора:
– Чёрт возьми… – выдохнула она, широко раскрыв глаза.
Её голос сработал как триггер для остальных. Учёные, до этого застывшие над приборами, отшатнулись, пара человек рванула к ближайшим панелям, начав судорожно проверять данные, явно не доверяя собственному зрению. Виталий прищурился, склонив голову чуть набок, медленно и настороженно разглядывая троицу, оказавшуюся на полу.
– Ну, – протянул он, наконец находя голос, – либо это лучший пранк в истории спецслужб, либо мы только что приняли партию беженцев из ада.
Один из учёных вскочил со стула, вцепился в планшет с телеметрией и отчаянно затряс его, как будто надеялся, что цифры на экране изменятся, если поддать прибору встряски.
– Это… Это невозможно, – бормотал он, недоумённо тыча в расчёты. – Их не должно было быть тут!
– Ага, – хмыкнул Виталий, скрещивая руки на груди. – А Лифтаскара вообще не должно существовать, но вот же он, живее всех живых.
Лиза, до этого лежавшая неподвижно, резко вдохнула. Её грудь поднялась, она дёрнулась, словно осознавая себя заново, вырванная из липкого забытья. Тело её дрожало, будто в него вбивали электрические разряды. Её дыхание было прерывистым, тяжёлым, каждое движение давалось с трудом, словно мышцы сопротивлялись, словно её плоть ещё не осознала, что теперь принадлежит этому миру.
Она медленно подняла взгляд, осознавая окружающее, и её взгляд тут же наткнулся на Дмитрия, который сидел рядом, тяжело дыша, истощённый, но живой.
Потрёпанный, истощённый, но живой. Он сидел на холодном полу, тяжело опершись ладонями о поверхность, его волосы липли к вискам, а дыхание было таким же сбивчивым. Она смотрела на него, не моргая, как если бы её взгляд мог убедиться в том, что он реален.
– Ты… – голос её сорвался, она сглотнула, сгибаясь в себе, руки сжались в кулаки, тело вздрогнуло от всплеска эмоций.
Дмитрий лишь кивнул. Она не сказала "спасибо". Она не могла. Это было слишком просто, слишком глупо для того, что он сделал. Девушка просто выдохнула, долгий, тяжёлый, оседающий в воздухе выдох, и её плечи обмякли.
Тем временем Пятаков выглядел так, будто его выдернули не просто из другого мира, а из самой его сути. Он сидел, опираясь на локти, голый, лысый, с выражением человека, который только что узнал, что гравитация – это заговор. Он осматривался.
Медленно, будто пытался сопоставить увиденное с чем—то, что когда—то знал. Глаза его бегали по помещениям лаборатории, задерживались на экранах, на людях, на Виталии и Варваре, но выражение оставалось… пустым.
– Это… – выдохнул он, склонив голову набок, явно ища хоть что—то знакомое в пространстве вокруг себя. Варвара внимательно наблюдала за ним, но ничего не говорила. Пятаков моргнул: – Это что? – Тишина. – Это… земля?
Тон его голоса был слишком осторожным, словно он сомневался в реальности происходящего. Казалось, он больше не помнил, что означают эти слова, не понимал, почему мысль о Земле кажется ему чужой, далёкой, словно это воспоминание из другой жизни.
Виталий сделал шаг вперёд, нагнулся к нему, сложив руки на коленях.
– Да, Серёга, – выговорил он тоном учителя, объясняющего ребёнку основы арифметики. – Это Земля. Та самая. Где ты родился, рос, стал большим начальником, исчез, а теперь снова здесь.
Пятаков посмотрел на него, его губы чуть приоткрылись. Он снова моргнул, затем медленно, почти неосознанно провёл пальцами по гладкой коже головы.
– Но… почему…
Варвара с Виталием переглянулись.
– Что почему? – осторожно спросила Варвара.
Пятаков медленно опустил руки.
– Почему я чувствую, что я… не принадлежу этому месту?
Тишина повисла тяжёлым грузом. Никто не знал, как ответить.
Лаборатория триста второго отдела постепенно возвращалась к привычному состоянию после хаотичного вмешательства сил, которые не должны были существовать в этом мире. Механический гул приборов наполнял пространство приглушённым шумом, мониторы мерцали хаотичными данными, а воздух ещё сохранял странную вязкость, словно пространственный разрыв до конца не закрылся. Варвара и Виталий стояли над тремя спасёнными, не торопясь с выводами, не спешили с вопросами. Они смотрели на них, словно ждали, что произойдёт дальше.
– Ну, – Виталий первым нарушил молчание, – если это не провал, то что—то близкое к нему.
Варвара не ответила. Она скрестила руки, наблюдая за троицей, словно изучала последствия собственного решения. Они вернулись, но какими?
Лиза дрожала. Вся её поза, каждый напряжённый мускул говорили о том, что она ощущает нечто, чего никто в комнате не мог почувствовать. Она медленно перевела взгляд на свои руки, подняла их перед собой, рассматривая, как будто видела их впервые.
– Я… – её голос дрожал, слова застревали, как если бы они принадлежали не ей.
Варвара внимательно следила за ней.
– Всё ещё там, да?
Лиза сглотнула.
– Нет… они… они ещё здесь.
Она закрыла глаза, судорожно вздохнула, опустила руки и провела ладонями по коже, как будто пыталась ощупать себя заново, убедиться, что её тело по—прежнему принадлежит ей самой. Но это было не так. В каждом прикосновении она чувствовала что—то чужое, неуловимое, едва заметное, но пронизывающее каждую клетку её тела.
– Я всё ещё их чувствую, – прошептала она.
Варвара посмотрела на Виталия. Он вздохнул, покачал головой, но ничего не сказал.
Тем временем Пятаков начал двигаться. Он всё это время сидел молча, опустив голову, словно его разум цеплялся за что—то внутри себя, пытаясь вернуться, удержаться, закрепиться в этой реальности. Но ничего не выходило.
Его пальцы дрожали. Веки дёргались, как будто кто—то пытался насильно удержать их открытыми.
– Нет, – тихо пробормотал он. Все посмотрели на него. – Нет, нет, нет… – его голос становился всё тише, но в нём не было истерики, не было осознания. Только пустота.