Я понимал, что сбоку вот-вот получу бутылкой, но медлить нельзя. Размахнулся, метнул деревянную саблю. Вложил всю силу и умение. Отвлекся. Удара от водителя я не увидел, увернуться уже не мог. Голова шла кругом, руки и ноги медлили, запаздывали.
Прилетело. Прямо в голову бутылкой, по затылку. Звон. По макушке что-то потекло.
Последнее, что я помнил — удар деревянной саблей промеж глаз стрелку. Попал, тот начал заваливаться. Картинка поплыла, я падал, отключался. До ушей долетел крик моего правнука.
— Деда!!!
Стук сердца — раз, два, три… Тишина… Как-то долго, черт! Долго. Где еще удар? Его не было.
Лишь звон колоколов. Или это в ушах у меня звенело?
Колокол продолжал гудеть.
Отдавал ударами по ушам, отзывался в голове.
Лицо болело. Зубы вроде целы, но саднят ужасно. Челюсть справа горит. Во рту привкус крови, соленый, неприятный. Что за… Ерунда⁈ Мне же по голове дали, прямо сверху, бутылкой. А здесь челюсть? И рука, левая — в нее прилетела резиновая пуля. Болеть должно адски, а тут… Как-то слегка и больше спина, а не плечо.
Но — жив!
Уже хорошо. Не подвело стариковское тело, выдержало. Еще поживу, воздух буду коптить, да подрастающее поколение учить.
Вокруг слышались крики.
— А ну назад. Назад, ироды! Хозяин! Вставайте!
— Пшел прочь, смердяка убогий. Холоп!
— Сами идите, откуда пришли!
Что происходит? Неужто драка не закончилась? Тот с травматом, вроде, осел, может, отпугнул идущих на помощь с пляжа? Черт. Башка болит, как будто мне в зубы дали кулаком. А вот шишки на затылке я не чувствовал и это удивляло.
От зуботычины не помирают. Надо вставать.
Но…
Почему вокруг холодно, промозгло? Стояло же жаркое утро. Меня что, знобит? А еще, почему я одет во что-то плотное? Похоже на шинель. Откуда, черт? Чувствую пояс, пряжка давит на живот. На ногах — сапоги.
Я открыл глаза.
Надо мной неказистый деревянный потолок. Высоко, метра четыре. Бревна. Выцветшие, старые, кривые, не струганные. Потрескались. Лежат редко. Из-под них торчит солома, сухая трава, камыш. Запах сырого чуть прелого сена бьет в нос, сладковатый, неприятный. Слева от меня стог сена. Справа балка, прокинутая между опорами. За ней грязь и дождь. Улица. Хотя нет — просто открытое пространство и деревья. Лес!
Меня оттащили и накрыли чем-то? Погода так быстро сменилась и почему я в сапогах?
Кто орет? Если времени прошло много, отморозков должны были разогнать. Или повязать.
— Боярчик твой того, издох.
— Кидай палку свою и вали отсюда.
— Васька, давай ты его! Раз на раз.
— Негоже мне казаку убогого холопа бить.
— Хозяин! Хозяин…
В голосах я слышал насмешку, а в последнем — накатывающую истерику.
Прямо предо мной в метре застыл какой-то паренек. Он кричал и не пускал троих ко мне. Не тех пьяных дураков, нет.
Не пойму ничего. Ерунда полная. Черт! Да они опасны!
Разбой настоящий. Я же их вроде почти всех укатал. Да и мужики подоспели на подмогу.
А эти еще хлеще, чем та компания. У одного нож, у левого сабля! Самая настоящая. Откуда? Центрального плохо вижу. Вроде бы без оружия. Все одеты в какое-то карнавальное тряпье. Реконструкторы, что ли? Напились и буянят? Решили помочь своим сотоварищам. На двух машинах приехали. Обычные и ряженные. Странно. Не видел я вторых.
Игорь, вопросы потом. Не вмешаюсь, быть беде.
Парня порешат, и за меня примутся.
— Назад, ироды! Хозяин! Люди добрые! На помощь! — кричал не подпускающий к себе отморозков.
— Васька, давай уже разделай этого холопа. — Смешок слышался в голосе того, кто держал саблю.
Мои руки-ноги целы. Болит только челюсть. Пора действовать. Главное, чтобы старый организм не подвел.
Я резко вскочил, оказался рядом с левым — самым опасным. Тот уставился на меня, как на восставший труп.
— Живой! — Опешил, начал отшатываться.
Что-то мешало мне двигаться. Пояс тянул к земле. Как-то непривычно. Одежда тормозит. Но кости не ноют и мышцы работают как раньше, в молодости. Почти.
Все потом.
Мужик не ожидал, что я буду так быстр. Начал переступать ногами, отходить, разворачиваться в неказистую боевую стойку, замахиваться оружием. Но… я был шустрее и ощутимо опытнее.
Сабля — это тебе не игрушка. «Брось ножичек, сделаешь дырочку, не залатаешь».
Удар пришелся ему в кисть. Хороший, ловкий, хлесткий. Оружие вылетело.
— Брось, а то уронишь. — злобно выпалил я.
Дальше последовал знатный апперкот, от которого противник не защитился. Как тюфяк полетел в кучу сена. Признаков агрессии больше не подавал. А я развернулся, встретился взглядом со вторым. Лицо его исказилось гримасой злости. Рука потянулась к топору, что висел в петле за поясом.
У меня доли секунды, чтобы успеть его уложить и взяться за третьего.
Глава 2
Тот, что с ножом, стоящий от меня дальше всех, понял — легко не будет. Злобно оскалился. Готовился напасть, но нас разделяло метра три и паренек с палкой в руке. Он не атаковал, смотрел на них, косился на меня, вставшего сбоку. Помощи от него я не ожидал, не похож на опытного бойца. Но отвлечь врага на какие-то секунды — уже хорошо.
А эти двое, злые.
Ближайший мешкал, топор его застрял в петле, не шел.
— Падаль! — Выкрикнул он яростно.
Я воспользовался заминкой, подступил. Противник попытался ударить меня кулаком. Вторая рука все еще тянула оружие, держа его за обух. Настрой был серьезным, убить, не иначе. Но действия совершались медленно, вяло, неуклюже.
Что вы за балованы? Но, какие серьезные! Резать и рубить готовы. Посреди поселка.
Атака бандита не удалась. Я схватил выброшенную в ударе руку. Крутанул. Шагнул вперед.
— Ааа!
— Бэ. Болевой. — Процедил сквозь зубы.
Крик боли, хруст. Сустав сломан.
В нос ударил отвратительный, кислый запах не мытого неделями тела, чеснока, гнилых зубов. Шапка орущего полетела с головы на пол, открывая сальные, не чесанные, полные колтунов волосы. Вояка весь скрючился в неестественной позе и выл от боли.
Что за налет ряженых бомжей?
Я толкнул его на третьего, уже готового напасть на меня с ножом. Двое столкнулись, попытались удержаться на ногах. Стали падать. Упирались друг за друга, хватались, надеялись сохранить равновесие.
— Свали! — Проорал тот, что был вооружен. — Порешу!
Ему почти получилось отпихнуть товарища. Устоять. Но я оказался рядом. Зашел слева. Там, где ему было очень сложно попасть по мне своим оружием.
Ударил под колено. Окончательно вывел из шаткого равновесия.
Как итог — оба рухнули.
Пара быстрых шагов. Ногой я откинул нож. Надавил на пальцы, с силой. Подошва отозвалась непривычно. Тонкая, слишком мягкая. Но я переступил на пятку, а там оказался каблук. Послышался хруст. Переборщил. Плевать!
Для надежности пнул раз, другой. Потом еще саданул тому, что валялся со сломанной рукой и причитал. Вот и все. Инцидент исчерпан.
— Полиция. Звони давай. — Проговорил я, поднимая глаза на четвертого, того, что оборонялся и до сих пор стоял вооруженный длинной палкой. — Чего застыл? Звони. И этих, и тех пускай вяжут. Охреневшие они в край.
Дело сделано, можно отдышаться. Хотя странно. Одышки-то особой и не появилось, в мои почти восемь десятков…
Что мы имеем? Где машина и те уроды?
Здесь трое явно пытались ограбить этого несчастного или даже убить. Или… Меня? И, что за черт? Где я? Это непривычная мне улица в поселке, где я отключился, не медицинская палата. Хотя судя по костюмам — на дурдом смахивает. Не пляж, куда меня могли оттащить.
Я начал осматриваться и душу стало переполнять все большее удивление.
За навесом шел моросящий дождь, кругом грязь. На другой стороне дороги или улицы черт разберет, несколько чахлых домиков. Слева, метрах в ста видна… Церковь? Деревянная, сложенная недавно, маленькая, с невысокой часовней. Этажа два, может, два с половиной, не больше. Рядом еще несколько строений и пристроек.
Не понимаю. Рука инстинктивно коснулась макушки там, куда, как я помнил, прилетела стеклянная бутылка. Но, раны не было, даже шишки не было. А еще он прилично так зарос. Последние лет десять — шевелюра моя была ощутимо скуднее.
Вновь ударил колокол.
— Хозяин. — Парень стоял и смотрел на меня совершенно ошалело. На нем кафтан, шерстяная шапка, сапоги. На поясе сумка. В руках все еще дрын. До оглобли не дотягивает, так — дубина, неказистый посох.
Тоже реконструктор?
— Ты кто такой? Что тут творится? — Спросил я, прикидывая, что угрозы пока нет и можно заняться расспросами.
— Эко вас, хозяин, приложило… — Парень хлопнул глазами. — Но как вы их. Ух, ух…
Точно — приложили, щека тому свидетель, зубы саднили. К вечеру пройдет. Ерунда.
— В полицию звони, дурачина. Какой я тебе, хозяин.
Ждать действий от этого испуганного парня себе дороже. Я потянулся к карману. Там должен быть… Черт.
Рука наткнулась на эфес. Сабля! Чего? Откуда?
И тут я начал понимать. На мне тоже надет кафтан, толстый, суконный, как пальто. Ткань хорошая, дорогая и отделан мехом. Богато. Только вот грязен — что есть, то есть. Под ним чувствовалась нательная рубаха. На ногах — штаны широкие, шаровары вроде бы, сапоги высокие. Перепоясан я и снаряжен. Сабля, кинжал, сумка.
Шутка, что ли, какая-то.
Я погладил деревянную рукоять сабли, провел рукой по развитому перекрестью, хорошо прикрывающему в бою кисть. Схватил, будто вытащить хочу. Вдохнул, ощущая накатившее чувство уверенности и спокойствия. Оружие всегда на меня так действовало. Чуть вынул добрую сталь из ножен, провел пальцем. Ковка, шлифовка, маслом покрыта слегка — качество хорошее, но на новодел не похоже. Полировано слабо. Лезвие не острое, без зазубрин. Ну-ка… Потянул еще. Где-то от середины заточка улучшалась, становилась все острее и острее. Доставать до конца смысла не было и так все было ясно.
Это не муляж, это взаправду. Сабля — оружие. Ловким движением я отправил клинок обратно в ножны. Хмыкнул.