Он сжал кулак, потряс.
— Яков, понимаю тебя. Но и ты, и я, люди служилые. Служба у нас такая. Что в Москве, что здесь под Воронежем. — Проговорил я, не отводя взгляда. В душе моей зрело полное понимание этого человека. — Мы же здесь все, люди русские. За землю свою держимся и кровь проливаем.
Он хмыкнул в ответ.
— Против кого? Это при Иване Васильевиче, отец сказывал, все ясно было. А сейчас? Дмитрий, сын его, выходит, покорности и службы с нас требует. А как верить, если его уже раз убивали? В Москве при свидетелях. Выжил? Всяко бывает, но веры-то мало. Шуйский. — При упоминании этой фамилии мужика аж перекосило слегка. — Тоже требует верности. Тоже царь. И он сейчас в Москве, и ты от него. Вот люди и смотрят косо. Тут еще штук пять царьков обретается. Кто жив, кто мертв. А кому из них, до нас дело есть? До наших бед? Дед мой под Казань ходил в железе. С людьми, не один. Отец, как ушел десять лет назад, так и все. Брат погиб, пять лет как. Сам после ран вернулся домой, с год. Надолго ли? Уверен, нет. И только беднеем мы, нищаем.
Изможденный дворянин сокрушенно покачал головой. Голос его стал злым, шел от самой души, пронзительно, негодующе. Говорил этот человек о наболевшем.
— А что я, господи боже? Я сам то, в кафтане воевать только могу теперь. — Глаза его полные ярости смотрели на меня. — Сабля и лук. Конь еще. Один, понимаешь, московит. Один! Все! Крымчаки на север двинут, чем их встречать? Животом своим? Удом? — Отвернулся, сплюнул. — Ты прости меня, боярин, за слова такие. Наболело. Но кто с нами против них встанет, а?
— Я встану. — Как-то само вырвалось.
Сомнений не было, встану вместе с этим человеком против внешней угрозы. Недолго думая. Приложу весь свой боевой опыт ради Родины, терзаемой гражданской войной. Понимал я его, сочувствовал и знал, каково это, когда видишь, что Родина твоя разваливается на глазах. У меня девяностые за плечами были. Я делал что мог. А здесь нужно сделать больше. Но и опыта у меня больше и знаний. Справлюсь!
Яков уставился на меня.
— Ты? Один в поле не воин, а путник.
Глава 4
Так-то оно так, не воин, но путник — мудрость народная.
Но, из истории я знал, что только личный пример, персональная сила духа, проявление характера поднимали за собой людей. Впереди всегда был тот, кто вел. А массы окружали его. Не просто русское войско разбило врага при Рымнике. Во главе его был — Суворов. Не сами по себе русские рати дали бой на Куликовом поле. Дмитрий Донской их вел. Река Нева, Чудское озеро, кто? Александр Невский. Полтава — сам царь Петр первый! И сколько таких? Сотни? Тысячи?
Личным примером, талантом, стремлением люди вели за собой других. И достигали побед.
И здесь, надо, значит — смогу.
— Может, и один. — Я улыбнулся, задумчиво. — Только с малого все начинается. С одного желудя лес вырастает. Ты не смотри, Яков, что молодой я. Не думай, если из столицы, то уважения к земле нет. Я делом докажу верность не царям, а ей родной. Земля она всего важнее. Хрена лысого, татары ее топтать будут.
В глазах подьячего я видел удивление, непонимание, сменяемое уважением. Не думал он услышать от молодого парнишки такое после своей тирады. Не ждал, что парень скажет, что готов жизнь положить и людей вокруг себя сплотить ради важной цели.
— Раз ты за царей сказал. — Решил я закинуть ему удочку в раздумья. — Я тебе свою мысль открою. Думаю, я, Яков, что собор Земский царя выбрать должен. Всем миром, кого решим сажать, тот и царь. А пока, чтобы собрать его — от врагов землю очистить надо. Вот так.
Такое должно расположить к себе. Раз этот, уважаемый здесь человек, Шуйского в грош не ставит, а в Дмитрии сомневается. Такое решение, ему приятно будет. Да и я считаю — только так действовать и надо. Разогнать всю эту сволоту, интервентов, грабителей, лжецов и бояр — предателей. Тогда и будет мир. И потом выбрать человека достойного.
— Московит, твои слова бы, да людям в головы.
Ответ меня убедил. Дальше молча мы дошли до церкви. На встречу к нам из пристройки выбрался одетый в черную рясу паренек. Я сразу обратил внимание, что руки его в мозолях. Звонарь?
— Отец Матфей всех разместил, ждут только вас. Казачки в клети посажены.
Пока дворянин говорил со служкой церковным, я огляделся.
Церковь Михаила Архангела — я знал это, потому что в мое время примерно на том же месте стояла белокаменный храм. Только вот возвели его уже после Петра Первого, прилично так после. Выходит, где-то спустя сто пятьдесят с лишним лет от текущего момента.
Храм возвышался на деревенской площади. Если это пространство, конечно, так можно было назвать. Грязища, сырость, лужи, каша под ногами. Вокруг неказистые, небольшие домишки, стоящие поодаль друг от друга. Огороды с какими-то насаждениями, плетни и заборы из уложенных тонких, длинных жердей.
Напротив, через площадь к небу вздымался дуб. Высокий, кряжистый, раскидистый. Древний, видно сразу. Ветви крепкие, листва только-только пробивается. Значит, угадал — конец апреля, начало мая.
За церковью открывался невероятной красоты вид. Склон к реке, поросший лесом, вначале пологий, а дальше все более и более обрывистый. Сейчас здесь возвышались деревья, спасающий достаточно отвесный склон от селей и разрушений. А в мое время на нем уже жили люди. Как же непривычно был осмотреть на знакомые вроде бы места по-новому.
Сердце аж защемило.
— Ну что, московит, идем. — Проговорил Яков
Он стоял у двери в церковную пристройку. Церковник куда-то делся. Я кивнул подьячему, стащил шапку, перекрестился. Это встретило одобрение на лице служилого человека.
Так, сперва нужно сделать еще кое-что.
— Сейчас, Яков.
Лошади мои и слуга дожидались меня недалеко от входа в трапезную.
Я подошел, бегло осмотрел имущество. Надо провести полную инвентаризацию того, что у меня есть, но не сейчас. Снял сумку с оставшимися письмами, распорядился:
— Ванька, со звонарем поговори, коней в порядок приведи, накорми, напои пока что. На ночь под крышу их, а лучше под замок, если тут такое есть. Размещайся сам и мне ночлег найди. — Подождал, добавил — И баню.
Смотрел на меня он, то ли как на черта, то ли как на ангела. Сам не определился, и я пока не понял. В глазах круглых, было столько удивления, что ни в сказке сказать, ни пером описать. С этим надо будет что-то сделать, но после.
— Хозяин, вы… — Протянул он.
— За меня не бойся, люди в храме Божьем мне ничего не сделают плохого. — Улыбнулся я.
Он хлюпнул носом.
— Хозяин, вас как подменили. К лучшему это, ой к лучшему. Но вдруг бес в вас вселился, а? — Он резко поклонился и чуть в ноги не бухнулся.
Пришлось хватать, ставить на ноги. Этого мне не нужно. Слушаться и дела делать — это важно.
— Ванька, за одного битого, двух не битых дают. — Я улыбнулся. — А насчет чертей, я же подле церкви стою, в здание сейчас пойду. Пар из ушей моих не валит же. Так что, не пори ерунды.
Слуга кивнул, ошалело.
Хороший малый. Хотя какой он малый? Иван, вероятно, даже старше меня, теперешнего. Не сильно — на год или два. Надо будет после улаживания всех этих дел получше его обо всем расспросить. Дел и планов — громадье.
Ладно, пора, Яков заждался.
Наконец-то завершив поручения, я подошел к нему, и мы вошли внутрь трапезной.
Ощущалось, что используется помещение для сходов всего местного народонаселения, решения каких-то коллективных дел и советов. Сбор крестьянской общины, вероятно, здесь и проходил. Дела мирские решались. А где еще-то? Клубов да домов культуры пока еще не изобрели. Шесть длинных, простых, дощатых столов и лавки вдоль них стояли тесно. Потолок давил, окошки были маленькими, давали минимум света. Но, текст разобрать можно.
К тому же там, где собрались служилые люди, горела пара лучин.
В помещении, помимо уже старых знакомых дворян, я увидел одетого в рясу батюшку. Средних лет, сухенький такой, прямой. Он стоял у входа, встречал нас. Приветствовал, благословлял, крестом осенял.
Казаков, побитых мной, не было. Вспомнились слова звонаря про клети. Видимо, это были какие-то подвальные помещения. Вряд ли здесь была предусмотрена специальная тюрьма или хоть что-то для временного заключения людей под стражу. Использовалось что угодно, откуда сложно было бы выбраться.
Под засов посадили в подвал и вся недолга.
— Ну что, собратья. — Проговорил Яков, окидывая взором собравшихся. — Прошу всех за стол. Решать будем.
Звучало это немного странно, поскольку ждали только нас. Люди уже заняли лавки. Сам подьячий проследовал и сел во главе. Там, где тлели лучины, дающие немного дополнительного света.
Рядом с Яковом, с одной стороны, от него сидел Федор, тот, у кого казачки жили последние две недели. С другой — Григорий, неприметный и такой «средний» человек. Остальные распределились примерно поровну. Мне выделилось место либо слева, либо справа в самом конце стола.
Хм. Виделось в этом некое испытание.
В ту пору в ходу было местничество, пронизывающее все общество сословное насквозь. Место за столом, в церкви и много, где еще — распределялось на официальных мероприятиях в соответствии со статусом. По идее, если следовать традиции, я должен был сидеть выше их. Я боярин, место мое выше, они же простые дворяне, хоть и все мы люди служилые.
Но, в конфликт вступать я не торопился. На место мне было плевать. Силен не тот, кто всем ее показывает, а тот, кто на деле показать может и применить.
— Господа, местнических традиций ваших не знаю. Сяду где мне удобно. Без споров.
Говорил, пока шел к столу, ждал реакции.
— Садись куда пожелаешь, московит. — Проворчал Федор. — Мы тут люди простые. Обидеть не хотели.
Я сел на край стола, ближе к выходу, чтобы хорошо их видеть, а в особенности самого Федора. Не верилось мне, что решат они меня сейчас убить или скрутить. Но как известно, лучше всегда иметь запасной план на случай конфликта.