– Получается, что ты ещё и стихи пишешь? – почти возмутилась Ирина. – Не только наизусть читаешь, но и сам поэт! Тебе точно надо в театр!
– Соловьёва! – раздался строгий голос учительницы. – Тишина в классе! Лучше выплесни свою энергию завтра на субботнике!
После уроков Василий сыграл на шахматном турнире вничью и, как предсказывал физрук, не попал в финальную пульку. Не хватило всего лишь пол-очка[1].
«Эх, – по новой начал он вчерашнее самоедство, – если бы я вчера рискнул и победил, играл бы в финале. Что мне делать с моей нерешительностью! Сегодня соперник не дал чёрными развернуться…» Василий вышел из школы совсем расстроенный.
Уже смеркалось, с работы возвращались люди: тёмные силуэты в сгущающихся сумерках напоминали Василию чёрные шахматные фигуры, которые не помогли сегодня исправить его вчерашнюю оплошность.
Он решил, что мороженое его успокоит, и, подойдя к киоску, попросил: «Шоколадное». Отошёл на несколько шагов и обмер: «Какое шоколадное? Я же пломбир хотел! Вот задумался о чёрных, словно шоколадных, фигурах, и заказал такое же».
– Вася! Ты чего застыл, в одну точку смотришь? Монолог Гамлета учишь? Молодец, давно пора! Да что с тобой?! – Ира испугалась не на шутку.
– Да я вот пломбир хотел, но задумался и купил шоколадное, – растерянно пробормотал Вася.
– Так пойди и поменяй, – пожала плечами Ира, – они же одинаково ст´оят. Я знаю: сама в этом киоске мороженое покупаю.
– Да неудобно, – смутился Василий. – Как это так – поменять?
– Просто. Очень просто, – рассердилась Ирина. – Подойти к продавцу, сказать, что ошибся, и попросить поменять мороженое. Ты же его не распаковывал?
– Нет.
– Так иди и поменяй.
– Не могу, – беспомощно выдохнул Вася.
– Эх ты, скромняга! – махнула рукой Ирина. – Между прочим, ты знаешь, что «Василий» по-гречески – «царь»? Так и веди себя по-царски. Ну же!
Но Вася отвернулся.
– Ой, ладно, дай сюда! – Ирина выхватила у друга мороженое, подошла к киоску и через минуту вернулась уже с пломбиром: – Держи, царь! Продавщица рассмеялась и поменяла без разговоров. Слушай, ты же такой талантливый: в шахматы играешь, поэзию любишь. Вчера своим стихом мог весь класс рассмешить, глядишь – и Наталья Ивановна улыбнулась бы, перестала на время быть такой придирчивой. А ты промолчал. Да и в турнире участвовал не для того, чтобы победить, а просто не проиграть. Потому и вылетел. И театр… Почему ты боишься выйти на сцену? Ты что, урод, у тебя память плохая, голос скрипучий? Нет! Ты всё можешь, но почему-то боишься или стесняешься.
– Ну всё, мне пора, – прервал её Василий. – Сегодня ещё бабушку навестить нужно. Вот только переоденусь. Пока!
«Почему так, – думал Василий, входя в вагон метро, – что за полоса такая: шахматы, стихи, мороженое это дурацкое… Сесть, что ли, посидеть? Ехать ещё долго».
Он осмотрелся.
Людей было немного, а в конце вагона – так совсем никого. Василий прошёл к свободному креслу и замер: под одним из них стояла большая спортивная сумка. «Забытая или нарочно оставленная? – подумал он. – И нет никого. Вот так день выдался!»
Первым позывом было отойти от сумки подальше и выбежать на следующей станции. Вася очень хотел, чтобы ситуация разрешилась сама собой, без его участия. Он уже сделал шаг назад, но почувствовал укол совести: «А вдруг в сумке взрывчатка? Я уйду, а сумка останется. В центре в вагон набьётся много народу. Что, если она взорвётся? Нет, Василий, принимай решение. Ты же мужчина!»
Вася вспотел от волнения, в голове, как калейдоскоп, промелькнули позорная ничья в шахматном турнире, шоколадное мороженое, нерассказанные вслух стихи и ещё много других случаев, когда он будто потерялся от стеснения и нерешительности.
«Ну ладно, – подумал Василий, – это только меня касается. Но сейчас же люди могут погибнуть! Пускай надо мной смеются, что я из-за пустой сумки панику развожу. Плевать! Ирка права: лучше сделать и пожалеть! В конце концов, царь я или не царь!»
Василий решительно подошёл к двери и нажал кнопку вызова машиниста.
Сердце бабахало так, что, казалось, трещат рёбра. – Говорите! – прохрипел динамик.
– Здесь… это… – неуверенно начал Василий, но, разозлившись на самого себя, встрепенулся и громко продолжил: – В четвёртом вагоне забытая сумка.
– В четвёртом?
– Да. Сумка. Большая. Лежит под креслом.
– Не трогайте её, – прохрипел динамик, – сейчас прибудут сотрудники полиции.
Действительно, на ближайшей станции в вагон вошли несколько полицейских с овчаркой. Двери поезда оставались открытыми.
– Здесь! – крикнул Вася.
Кинолог дал команду, и собака обнюхала сумку. А потом посмотрела ему в глаза и отошла в сторону. – Ух, всё в порядке, – выдохнул мужчина. – Если бы была взрывчатка или оружие, Рекс бы сел рядом. Это ты обнаружил сумку?
– Да.
– Молодец! Как тебя зовут?
– Вася.
– Василий, значит, – поправил полицейский. – Ты всё правильно сделал: мало ли что в этой сумке могло быть.
Он потрепал собаку по холке и улыбнулся.
– А как зовут собаку? – совсем осмелел Вася.
– Рекс, – охотно ответил полицейский. – Кстати, «Рекс» по-латыни означает «царь». Похож?
– Ага, – согласился мальчик. И добавил: – А «Василий» – это «царь» по-гречески.
– Да вы тёзки, – рассмеялся кинолог. – Ну, счастливо, царь. – Он пожал Васе руку и сказал подбежавшему помощнику машиниста: – Всё в порядке. Мы выходим – можете ехать.
– А куда вы забираете сумку? – спросил Вася.
– Как куда? В камеру хранения. Может, хозяин найдётся.
У Василия давно не было так хорошо на душе. Выйдя из метро, он полной грудью вдохнул пряный весенний воздух, переполненный запахами пробуждающейся после зимы жизни. Расправил плечи и уверенно зашагал вперёд.
«Я в своей жизни царь самому себе». Благодаря всем последним событиям мальчик понял, что эта мысль впечаталась ему в сознание навсегда.
На следующее утро Вася пришёл в школу и первым делом направился к учительской. Раньше бы он терпеливо ждал, когда оттуда выйдет Нина Николаевна, но нет – он начал новую жизнь! Уверенно постучал и почти сразу открыл дверь.
Нина Николаевна сидела на своём месте.
– Я к вам, – обратился к ней мальчик, – по делу.
– Ну, раз по делу, проходи, – улыбнулась учительница. – А по какому?
– Запишите меня в школьный театр, – решительно заявил Василий. А потом подумал и добавил: – Хочу главную роль!
Константин ГригорьевКрупная рыба
– Рыжий-бесстыжий, поехала крыша!
– Юлька-рулька-колбаса, поросёнок у отца!
У пятиклассницы Юли, приехавшей на летние каникулы в деревню к бабушке, и жившего в доме напротив Юры – подростка одного с ней возраста – как-то сразу не задалось общение. То и дело сцеплялись по пустякам.
А началось всё из-за Юлиных шуток про огненно-рыжие волосы Юры. Остра была девочка на язык! Но и сосед – парень не промах, за словом в карман не лез. А когда он расхохотался над тем, что Юля путает отвёртку с гаечным ключом и не может сама, без помощи взрослых, поменять камеру на велосипеде, отношения накалились до предела. Почему-то те, кто любит смеяться над другими, не терпят, когда подшучивают над ними самими. Иначе как злыми обзывалками дети не общались.
Наступило солнечное утро очередного весёлого, беззаботного дня летних каникул. Юля, увидев проезжающего мимо на велосипеде Юру с удочками, не удержалась:
– Эй, как ты спишь, рыжий? Ты, небось, ночью, как солнышко, светишься.
– А ты, наверное, вечно голодная сидишь: своими корявыми руками ложку мимо рта проносишь.
– Дурак!
– Дура!
– А ты…
– Что такое? Опять схлестнулись, как два сведенца! – На крылечко вышла Юлина бабушка Вера Павловна.
– Да опять этот рыжий обзывается!
– Во-первых, – бабушка поправила очки, – его зовут не Рыжий, а Юрий. А во-вторых, ты всё время первая начинаешь, я же слышу. Здравствуй, Юра, – обратилась она к подростку. – На рыбалку собрался?
– Здравствуйте, Вера Павловна! Да, на Лесное озеро. Сегодня приманку особую сварил. Может, повезёт – карпа поймаю.
– А мне сегодня не везёт, – покачала головой бабушка Юли, – хотела бельё погладить, да утюг сломался. Придётся новый покупать. Пусть хоть тебе сегодня удача улыбнётся.
– Утюг сломался? А дайте я гляну: может, починить смогу.
Вера Павловна заинтересованно посмотрела на Юру:
– Починишь? Ну, попробуй. А как же рыбалка?
– Да успеется, весь день впереди!
Вера Павловна вынесла из дома утюг и сказала:
– Вот что, ты его домой отнеси и вечером посмотри. А сейчас гуляй, пока погода хорошая.
– Зачем домой? – пожал плечами Юра. – Прямо здесь и разберёмся.
Он достал из велосипедного подсумка отвёртку и быстро разобрал утюг.
– Так я и думал, – торжественно провозгласил Юра, – смотрите: провод почернел. Когда медь окисляется, она становится очень хрупкой. Вот провод и сломался. Сейчас мы всё починим.
Он отломал почерневшие куски, зачистил ножиком медный провод (он даже засверкал на солнце), сделал петлю… Не прошло и четверти часа – и утюг был отремонтирован.
– Всё, будет работать как новенький, – улыбнулся Юра.
– Ишь ты, – уважительно покачала головой Вера Павловна. Помолчала и вдруг обратилась к Юле: – Ты, кажется, хотела на Лесное озеро съездить?
– Да, бабушка, только ты всё не разрешаешь.
– Вот что, с Юрой можешь ехать. Только вместе – и туда и обратно.
– Не хочу с Юркой! – надула губы Юля. – Одна хочу!
– Или с Юрой или никак! – в голосе Веры Павловны неожиданно прорезалась строгость. – Хватит вам уже дразниться-обзываться, как маленьким. Дружить пора. Юрий – человек серьёзный: если велосипед сломается, вмиг починит.
– Конечно, починю, – улыбнулся Юра. – Домкрат с собой захвачу на всякий случай.
– Домкрат-то зачем? – У Веры Павловны поползли вверх брови.