ы и не знали, куда девать свою дурь. Я все чаще и чаще покуривал анашу. Вскоре у меня появилась девушка совсем не интеллигентного вида и поведения. Если у Элл очки-людоедки из «Двенадцати стульев» словарный запас составлял тридцать слов, то моя подруга в основном пользовалась тремя: «кикоз», «ку-матоз» и «Голден Пэлэс».
Пацаны, прикалываясь, спрашивали меня: «Где твоя куматозница, где твой кикоз – наверно, как всегда, в “Голден Пэлэсе”?» Родители были шокированы моей дамой сердца, когда я ее им представил. Отец, наблюдая за моим времяпрепровождением, за ночными возвращениями домой, за шальными приятелями, которые стали меня окружать, заметив меня несколько раз под кайфом, а особенно после того, как я стал фигурантом уголовного дела по вымогательству, решил положить этому беспределу конец. Бывший военный следователь, человек опытный, практичный и трезвый, он понимал, что уговоры и угрозы бесполезны, а спасти меня можно, только заставив резко, кардинально сменить обстановку, и выбрал для этого наилучший момент. Запугав меня перспективой отсидки огромного срока и потерей здоровья при задержании доблестным РУОПом (якобы через свои каналы он узнал, что личность моя установлена и скоро я буду в розыске), он отправил меня «гаситься» на другой край земли – во Владивосток. Там отец начинал службу, имел массу друзей, которые продвинулись на разных поприщах, некоторые из них, когда прилетали в Москву, останавливались у нас дома. Так, якобы на время, пока не забудутся мои «подвиги» в Москве, я оказался в 9 часах лета от столицы и в другой среде. Чтобы я надежней осел на новом месте и не сорвался с якоря, отец убедительно попросил друзей помочь с моим трудоустройством и вложил в меня все свои накопления.
Город и порт Владивосток жил морем и всем тем, что с ним связано. Скоро у меня появился небольшой бизнес в «морской» сфере. Через год я женился, а еще через несколько лет у меня появился сын. Так получилось, что всегда в жизни я подсознательно рассчитывал на чью-то помощь, поддержку – наверное, к этому меня, сам не желая того, приучил отец. Я был слабый хозяйственник и никакой коммерсант и поэтому вздохнул с облегчением, когда нырнул под крыло тестя, имеющего налаженное и доходное дело. Так с годами я незаметно для себя превратился в покорного «принеси, подай, пошел на фиг, не мешай» у тестя и подкаблучника у жены. Единственной моей отдушиной стал бокс, здесь я достиг существенных результатов, которых никогда бы не добился при моей разгульной жизни в Москве. Я стал мастером спорта. Если подытожить сказанное и спросить меня: «Как ты жил эти годы?», я отвечу, как известный герой Роберта Де Ниро по кличке Лапша: «Рано ложился спать».
Так, в сытом оцепенении, на расслабоне я прожил почти двадцать лет. Конечно, не все меня в этом существовании устраивало, я ведь тщеславен. С большим удовольствием лицезрел бы себя каким-нибудь олигархом, но что делать? Со временем я привык довольствоваться малым. Я чувствовал, что в отношениях с женой не все складно; сама очень активный и деятельный человек, она ждала того же и от меня, но я застрял на месте и предпочитал не утруждать себя. Понимая, что жена недовольна мной, я старался не думать о неприятном. Гром грянул, когда я застал ее с любовником, компаньоном тестя. И что я сделал? Ничего! За эти годы я так пал, что не покалечил этого типа и даже не смог дать ему заслуженного увесистого пинка, а просто отошел в сторону и обиделся на весь мир. Я развелся, и это никого не удивило и не опечалило, сын мой уже стал большим и во мне не нуждался, он полностью был на стороне матери и относился ко мне прохладно.
К неприятностям в личной жизни у меня добавились неприятности в работе. Я оставил свой пост у тестя, ушел в свободное плавание и пустился в рискованные операции по поставке морепродуктов в Москву. Морепродукты я реально поставил, но, как позже выяснилось, неизвестно кому и был тупо и цинично кинут. Так сгорели все мои небольшие сбережения. Беда, как правило, не приходит одна: от очередного инсульта умер мой отец. Видимо, сказались его переживания в период моей бурной молодости. Меньше, чем через год следом за отцом ушла мать: не могут такие люди, прикипев друг к другу, существовать по отдельности. Так я снова оказался в Москве, без денег и без дел, наследник трехкомнатной квартиры и небольшой дачи в районе Сергиева Посада. Дача мне была совершенно не нужна, и я выставил ее на продажу. Показывая домик и участок потенциальным клиентам, я несколько раз приезжал в Сергиев Посад. Заглянул и в Черниговский скит – и с удовольствием увидел его полностью восстановленным, мне понравилось гулять по его ухоженной территории. Наведался в городок, где когда-то жил с родителями, – но тут обнаружил мерзость запустения. Некогда уютный и милый, он превратился в унылое и опустошенное временем место, все здания выглядели обветшалыми, яркие вывески реклам делали их еще более отвратительными.
Местные достопримечательности советского периода – бобслей, бассейн, самолет-ресторан и другие – либо исчезли, либо являли собой развалины, от некоторых остались лишь скелеты внутренних конструкций. Я погулял по лесу, возле озера. У меня оставалась память о том, как мы детьми играли в этих местах, но воспоминания были испорчены горами мусора от пикников. В городке я встретил одноклассника, который, к удивлению, меня узнал и окликнул. Он мне поведал о том, что местная администрация напрочь проворовалась, один вор сменяет другого. Появился некий инок в миру, якобы от Лавры, многое наобещал, его избрали, но он оказался персонажем, напрочь лишенным совести. Затем выбрали алкоголика, который правил городом в начале девяностых, – надеялись, что этот еще заставший советский период руководитель наведет порядок, но опять не угадали. Следующего мэра застрелил киллер, на нынешнего главу возбуждено уголовное дело, и он скрывается за границей. Рассказ одноклассника не удивил меня – подобная ситуация творилась по всей стране победившего капитализма.
Дачу я вскоре продал, но, как позже выяснилось, очень дешево, меньше чем за половину реальной цены, меня надули прохвосты-риелторы. Зато появились деньги, я попытался отыскать мошенников, которым поставил морепродукты, и наткнулся на других мошенников. Они пообещали отыскать кинувших меня прохвостов, сказали, что надо сделать биллинги их телефонов, и требуются деньги на оперативные расходы. Они были убедительны. Я выдал нужную сумму и больше их не увидел.
Остатка вырученных за родительскую дачу денег мне хватило на покупку старого «Фольксваген-Пассат» и на полгода скромной жизни. Сейчас эти деньги заканчиваются, и передо мной встает вопрос: как и на что жить дальше?
В Москве я не завел новых знакомств и, чтобы за что-то или за кого-то зацепиться, начал перебирать в памяти старых приятелей. Так я вспомнил о Феликсе.
К своему удивлению и радости, я быстро его отыскал в интернете через популярную социальную сеть. Это крайне удивило меня. Помня, кем Феликс был в прошлом, я бы не подумал, что он сейчас сидит в соцсетях. Отец у Феликса был прибалтом и оставил ему редкую у нас фамилию, поэтому я его так легко отыскал. Вместо личной фотографии Феликс зачем-то разместил на своей странице с десяток изображений каких-то ангелов.
Мы списались и, не обмениваясь телефонами, договорились встретиться в одном из кафе крупного торгового центра. Скажу прямо, я ждал от этой встречи очень многого и ехал на нее, окрыленный надеждами и с большим любопытством. Все эти годы, время от времени вспоминая своих прежних друзей и первым делом Феликса, я думал, что если он не убит, не сгинул в бандитских разборках, то точно достиг успеха и взобрался на самый верх – настолько тогда казался перспективным этот молодой человек. Феликс так же, как и я, был из нормальной семьи, но только более состоятельной, и по тем временам по праву считался мажором. Единственный ребенок у одинокой матери, директора известного отеля, он ни в чем не нуждался, но из-за особенностей своего характера и вследствие фанатического увлечения спортом примкнул к бандитским кругам. Основная часть братвы была выходцами из неблагополучных семей, многие не имели даже среднего образования, на их фоне мы с Феликсом выделялись и поэтому как-то тянулись друг к другу. В отличие от меня, не имевшего тяги к первенству, у Феликса такие стремления были. Все видели в нем несомненного лидера, хотя он не очень-то желал управлять кем-либо. Феликс как бы возвышался над этим и особо не снисходил до руководства, но какие-то поклонники с ним всегда ползали.
Феликса знали все. Высокий здоровенный блондин-культурист с бицепсом в объеме больше 50 сантиметров, с правильным и надменным лицом арийца, он в своем роде был звездой среди братвы. Ему не нужно было даже сопутствующего каждому преступнику погоняла, его редкое имя и так было у всех на устах. Кто самый дерзкий? Феликс. Кто осёк на стрелке «старшего» из чужой братвы и первым вытащил ствол? Феликс. Кто схлестнулся с чеченцами в ресторане? Феликс. Он был самым модным и расточительным. У кого самая толстая золотая цепь и неимоверно дорогие часы? У Феликса. Кто купил за несколько тысяч долларов пиджак или сверхдорогую модель-проститутку? Все знали – Феликс. У него была даже «Феррари», правда, владел он ей всего пару дней. Будучи под кайфом, он расколотил ее в хлам в единственном районном овраге. Сам факт – разбить вдребезги без шансов на восстановление дорогую «Феррари» – тоже был ярким.
«Дядя Феликс, вы так красиво летели!» – сказали ему местные мальчишки.
Амбиции Феликса зашкаливали, со старшими он держался независимо, мог даже дерзить, но в известной мере, понимая, что это за люди, допуская, что они тоже могут «включить» характер и «прикопать». Со временем авторитет Феликса вырос неимоверно. Я помню, как мы с ним приехали в гостиницу «Севастополь» и там, в ресторане, тип мрачного вида, вокруг которого сидело человек тридцать его клевретов, специально поднялся из-за стола и поздоровался с Феликсом. «Кто это?» – спросил я его. «Такой-то, – он назвал известное имя, – “старший” у казанских».