— Мадам, я отвечу на все ваши вопросы в надлежащее время. Но сначала я бы все-таки хотел осмотреть больного.
Орлис, смерив Гилбрайда ледяным взглядом, отошла в сторону. Гилбрайд провел настолько подробный осмотр, что Джесси, не ожидавшая от него такой тщательности, даже удивилась.
Терпи и молчи, велела она себе.
— Великолепно! — заявил наконец Гилбрайд, опуская молоточек в нагрудный карман халата. — Граф Херманн, ваша опухоль растет медленно, и она не злокачественная. Однако она все больше давит на ткани мозга. Вам необходима операция — опухоль следует удалить.
— Вы намерены использовать при операции тот прибор, который опробовали на гимнастке? — спросила графиня.
— По-видимому, да, — сказал Гилбрайд.
— «По-видимому» нас не устраивает. Мой муж приехал сюда именно потому, что вы можете предложить то, что для других нейрохирургов недоступно.
— Понимаю ваше беспокойство, мадам, — парировал Гилбрайд. — Но вынужден вам напомнить: хирург здесь я. Если я решу, что робот поможет удалить опухоль вашего мужа, тогда мы его используем. Если нет, то нет. Я ясно выразился?
Орлис взглянула на графа, тот кивнул.
— Когда вы проведете операцию? — спросила она.
Гилбрайд обернулся к Эмили:
— У вас с собой график работы МР-операционной?
Эмили передала блокнот Джесси.
— Так… Все расписано на три недели вперед, — сообщила Джесси. — Две операции в день, включая воскресенья.
— Но я обещал мистеру Толливеру, что проведу операцию с АРТИ до его отъезда. Нужно вставить графа Херманна в график на этой неделе.
— Завтра с утра оперирует доктор Уилбурн из детского отделения. Днем — повторная операция Линдси Эйзенштейн. Опасная симптоматика. В среду утром пациент, которого вы собирались оперировать с группой китайских хирургов. Они прилетают сегодня вечером. Возможно, удастся перенести операцию, назначенную на вторую половину дня среды.
— О чем это вы? — спросила Орлис.
— По-моему, — продолжала Джесси, — единственное, что мы можем сделать, не ставя под угрозу здоровье больных, находящихся в более тяжелом состоянии, чем граф Херманн, — это провести операцию в среду днем.
— Никак невозможно! — отрезала Орлис. — Я хочу, чтобы операция была проведена самое позднее завтра днем.
— Джесси, — заговорил Гилбрайд. — Я бы не хотел задерживать Истмена дольше, чем необходимо.
— Эти больные в критическом состоянии, — сказала Джесси. — Я против того, чтобы откладывать операции. Думаю, вы и сами не захотите сообщать китайцам, что их операцию перенесли.
— Значит, в среду днем.
— Это просто возмутительно! Мы не привыкли к такого рода обращению. — Фарфоровое личико Орлис побагровело.
Гилбрайду, похоже, было приятно настоять на своем.
— Миссис Херманн, смею вас заверить, в этом городе много других нейрохирургов.
Не дожидаясь ответа, он развернулся и вышел. Джесси с Эмили последовали за ним. Толливер ждал их за дверью, поэтому волей-неволей должен был слышать весь разговор.
Джесси едва успела поужинать с Алексом в больничном буфете, как зазвонил ее телефон.
— Доктор Коупленд слушает.
— Джесси? Говорит Истмен Толливер. Надеюсь, я вам не помешал?
Алекс собрался уходить.
— Увидимся позже, — шепнул он.
— Нет, — ответила Джесси Толливеру, — не помешали.
— Я бы хотел с вами поговорить. У меня возникли некоторые вопросы, которые, как мне кажется, лучше задать не доктору Гилбрайду, а вам.
— Я освобождаюсь в девять. Вас это устроит?
— Вполне.
— Знаете что, давайте встретимся в вестибюле. Вы проводите меня до машины, а я вас подвезу в гостиницу. По дороге и поговорим.
Джесси в вестибюль спустилась только в пять минут десятого. Истмен Толливер, по-видимому поняв, что у нее был трудный день, не стал тратить время на предисловия.
— Доктор Гилбрайд сообщил мне, — сказал он, выходя на улицу, — что в операции, назначенной на среду, он, скорее всего, будет использовать робота. Я бы хотел до отъезда поговорить с вами о деле.
— О деле?
— Да. Расскажите мне о недавнем сбое АРТИ.
Джесси изумленно взглянула на него.
— Я прилетел в Бостон совсем не для того, чтобы дать очаровать себя вашему шефу, — сказал Толливер. — Я приехал собрать всю необходимую информацию. Ведь речь идет о четырех миллионах.
— Разве не о трех?
— Возможно, о четырех. Прошу вас, не считайте, что вы нарушаете правила профессиональной этики. Доктор Гилбрайд сказал, что я могу расспрашивать любого, кого пожелаю.
Джесси не могла не восхититься его добросовестностью. Прикидываться, что она не понимает, о чем идет речь, было бы неуместно.
— Как я понимаю, вы имеете в виду операцию на трупе?
— Именно ее.
— АРТИ действовал отлично, но отошел один из микроконтактов. Вот и все.
— Может ли это повториться?
— Надеюсь, что нет. Но как человек, имеющий инженерное образование, должна сказать, что сломаться может любой прибор.
— Вы ведущий исследователь?
— Думаю, ответ вам известен.
— Кажется, да. Операция, о которой говорил доктор Гилбрайд, — он будет оперировать графа Херманна?
— Да. Вы ведь из коридора слышали разговор.
— Трудно было не услышать. Скажите, Джесси, как вы считаете, решение использовать АРТИ в случае с графом Херманном действительно верное или оно было сделано из-за меня?
Неужели, подумала Джесси, он догадался, что, по ее мнению, АРТИ еще не готов для операций и что никто, в том числе и она сама, пока не имеет достаточных навыков для использования робота в таких трудных случаях? Отвечать надо очень осторожно, иначе они потеряют этот грант.
— Думаю, с техническими трудностями мы разобрались, — сказала Джесси. — И я убеждена, АРТИ может очень пригодиться в случаях, когда опухоль труднодоступна.
— Только если он в опытных руках.
Джесси ответила Толливеру, уже выехав со стоянки:
— Доктор Гилбрайд — опытный хирург. И в себе он уверен.
Она чувствовала на себе изучающий взгляд Толливера.
— Благодарю вас, Джесси, — сказал он наконец. — Благодарю за откровенность.
Глава 5
На следующее утро Джесси пришла на работу, совершенно не подозревая о том, что ее ждет в шестой палате блока интенсивной терапии. Когда она вошла, вездесущая волонтерка Лайза Брендон втирала крем в ступни Сары Деверо.
— Привет! Опять вы? — сказала Джесси.
— Да, тут как тут, — улыбнулась Лайза. — А у нас для вас сюрприз.
У нас? Джесси взглянула на Сару. Лицо спокойное, но коматозное.
— Вам повезло: я один из очень немногих нейрохирургов, которые любят сюрпризы.
— Ну вот, — продолжила Лайза. — Пожалуйста! Сара, это Лайза, — сказала она громко. — Пришла доктор Коупленд. Вы можете открыть глаза?
Прошли две долгие секунды, и вдруг веки Сары дрогнули и приоткрылись.
— Господи! — Джесси схватила подругу за руку. — Сара, это я, Джесси! Ты меня слышишь?
Сара едва заметно кивнула.
— Она начала отвечать мне примерно час назад.
Джесси ее почти не слушала. Так… Сопряженность взгляда не нарушена… Зрачки в норме, реагируют… отмечала она автоматически, а потом взяла Сару за вторую руку.
— Сара, ты можешь пожать мне руку? — спросила она.
Сарино пожатие было слабым, но отчетливым. И тут Джесси словно прорвало. Она плакала и даже не пыталась утереть слезы.
— Ох, Деверо! Ну где ты, черт возьми, пропадала?
Сара, с трудом шевеля губами, произнесла чуть слышно:
— Дж-жесси…
Завтра днем Гилбрайд будет оперировать графа. Пациент не из легких, а вечером у нее первое настоящее свидание с Алексом. Так что домой Джесси отправилась в десять.
По дороге на стоянку она поняла, что оставила сумочку в кабинете. Она вернулась в отделение, открыла дверь и собралась зажечь свет, но тут кто-то схватил ее за руку и затащил внутрь. Вторая рука зажала ей рот.
Еще не услышав голоса, Джесси поняла, что это Алекс.
— Джесси, это я, — прошептал он. — Обещай, что не будешь кричать.
Она кивнула. Он ослабил хватку, а потом и вовсе убрал руки. Джесси в полумраке — свет едва проникал через шторы — смотрела на него.
— Я сразу поняла — слишком ты хорош, — сказала она.
— Извини.
Джесси включила настольную лампу, села в кресло и стиснула зубы. Главное — не плакать и не кричать. Алекс стоял сложив руки на груди и ждал. Слава богу, он не стал придумывать идиотских оправданий.
— Ну что ж, — смогла наконец заговорить она. — Ты меня не убил, так что, по-видимому, сейчас расскажешь — надо же убедить меня в том, что ты не шпион, не вор, не извращенец — что ты детектив или секретный агент.
Он мрачно усмехнулся:
— Я действительно из ЦРУ.
— Угу.
— Ну, почти что из ЦРУ. Нас можно назвать отрядом по борьбе с терроризмом. Платит нам ЦРУ, но действуем мы самостоятельно. Вернее, действовали. Отряд распался. Те из нас, кто остался в живых, скажем так, комиссовались. Есть один мужик в Лэнгли, он бы за меня поручился, но сейчас он в отпуске.
— В отпуске, да? Алекс, что ты делал в моем кабинете?
Он пристально на нее посмотрел, вздохнул:
— Я собирался просмотреть карты твоих пациентов.
— Конечно! Как я не догадалась! Вот дурочка! — Джесси начинала злиться.
— Пожалуйста, не надо! — сказал он.
— Знаешь, что надо? Я немедленно звоню в полицию.
— Если ты решишь, что это необходимо, не буду тебе препятствовать.
— Ты что, блефуешь?
— Нет, не блефую. Послушай, если я схожу принесу кое-что из своего шкафчика, ты меня подождешь?
— А меня запрешь здесь?
— Нет, Джесси, запирать я тебя не стану. Так подождешь? Речь идет о человеческих жизнях.
— О-о-о! Какой высокий стиль! Ну иди. Я подожду. Только, пока ты не ушел, хочу тебе сказать: мне противно думать, что ты меня использовал. Терпеть этого не могу. Так что не знаю, уж за чем ты там идешь, но надеюсь, ты будешь убедителен.
Бишоп вышел. Джесси не могла пошевелиться — так велико было потрясение. И что бы Алекс ей ни рассказал, простить его она не сможет. А может, она вообще ничему не поверит.