Неттл сидела, съежившись, против движения экипажа и куталась в мягкое теплое одеяло, будто ей было холодно. Ее взгляд оживился лишь однажды, когда Келлен открыл плетеную корзину, стоявшую на полу, достал оттуда маленькую черствую буханку и откусил. Семена впились ему в десны, сухая корочка впитала влагу с языка. Это было восхитительно.
– Тебе не понравится, – сказал он весело и неразборчиво. – К тому же хлеб, скорее всего, отравлен.
Неттл запустила руку в корзину, выудила еще одну буханку и начала старательно жевать. В корзинке также обнаружились четыре яблока, жесткое печенье из ячменной муки и головка козьего сыра, завернутая в темно-фиолетовые листья.
– Что ж, по крайней мере, мы знаем, что наш таинственный покровитель разбирается в сыре, – сказал Келлен.
– И что это женщина, – тихо добавила Неттл.
– Ага. – Келлен тоже заметил, что Галл упомянул некую «нанимательницу». – Причем богатая.
– Думаешь, она из Канцелярии? – спросила Неттл.
– Возможно.
В отличие от соседних стран, Рэддишем управлял не монарх, не знать и не парламент, а Канцелярия, в состав которой входило множество торговцев и чиновников. Первая Канцелярия была основана много веков назад торговцами из рыночного городка неподалеку от Мари. Они хотели сделать так, чтобы местные жители могли спокойно торговать, не опасаясь, что купят лошадь, которая превратится в охапку сена, или яблоки, которые отправят их в сон длиною в сотню лет, или мебель, которая ускачет обратно к предыдущему владельцу.
Для этого Канцелярия отчеканила стальные монеты, что с рассветом не превращались в сухие листья. Она следила за сделками и составляла контракты, в которых не было коварных лазеек. Лавочникам и коробейникам, заслуживающим доверия, Канцелярия выдавала именные железные ожерелья. Когда власть в этом городе перешла в руки Канцелярии, он стал безопасным и процветающим. Тогда другие города учредили собственные Канцелярии, и в конце концов они решили объединить усилия. Так появилась Канцелярия, управляющая Рэддишем.
– Должно быть, это влиятельная особа, раз с ее помощью мы сможем проникнуть в Красную лечебницу, – задумчиво произнес Келлен. – Сомневаюсь, что туда можно заявиться просто так.
– Вряд ли кому-то это придет в голову, – пробормотала Неттл. Она выглядела бледнее, чем обычно.
Келлен мысленно пнул себя. Почему он не подумал о том, как Неттл отнесется к посещению Красной лечебницы? Там же полным-полно проклинателей, которых она имела все основания считать врагами.
– Тебе не обязательно идти со мной, – тотчас сказал он.
– Все хорошо, – ответила Неттл, не глядя на него.
Келлен ощутил прилив благодарности. Пусть ему и не хотелось это признавать, но он тоже не горел желанием оказаться в стенах лечебницы.
Красную лечебницу построили в ложбине между двумя холмами, потому что никто не хотел видеть ее, проезжая по главной дороге. Кроме старого шлагбаума и россыпи домиков из серого камня, на мили окрест не было ничего, только зеленые холмы. Хотя Келлен никогда не видел лечебницу, он узнал ее, как только она показалась вдалеке. Вытянувшееся ввысь здание со множеством остроконечных крыш цветом напоминало запекшуюся кровь. Судя по всему, когда-то оно было черным, но железная обшивка изрядно проржавела за двадцать лет беспощадных проливных дождей. У подножия лечебницы даже образовалось красноватое пятно.
Пока карета спускалась по извилистой дороге, Келлен чувствовал, как вокруг ребер сжимается тугой обруч. Обычно он ничего не имел против железа. Заклепки на перчатках успокаивали Келлена. Без них как будто что-то щекотало его изнутри, словно длинный волос, развевающийся на ветру. Заклепки усмиряли щекотку, чем бы она ни была. Но такое количество железа лишало Келлена сил. Лечебница как будто навалилась на него всей своей металлической массой.
Когда Галл остановил карету перед главным входом, у Келлена пересохло во рту. Им навстречу вышло несколько санитарок, и Галл спрыгнул с кареты, чтобы отдать им письмо. Келлен успел разглядеть только сургучную печать на уголке конверта. Санитарки мгновенно всполошились, стали чрезвычайно вежливыми, и одна тут же убежала обратно в лечебницу.
Через несколько минут в дверях показался высокий энергичный мужчина со всклокоченными седыми волосами. Он выглядел усталым, но приветствовал их с решительным энтузиазмом, будто так и не смог до конца избавиться от ребяческих ужимок и предпочел их оставить.
– Мистер Галл? – вымучил он тревожную улыбку. – Я доктор Амнезий. Я правильно понимаю, что вы хотите осмотреть лечебницу и проверить наши меры безопасности?
На выбравшихся из кареты Келлена и Неттл он посмотрел с легким удивлением, но принял объяснения Галла, что это его помощники. Заметив настороженное выражение на лице Келлена, доктор ободряюще ему улыбнулся.
– Не волнуйся! – сказал он. – В лечебнице совершенно безопасно. В стенах этого здания никто не может наложить проклятие.
– Знаю, – ответил Келлен. – Но здесь есть люди, которые вряд ли будут рады меня видеть. – Его замутило.
– Они вас вовсе не увидят, – сказал доктор. – Пойдемте со мной.
За аккуратной черной дверью с семью замками скрывался узкий коридор со стенами, обтянутыми плотной черной тканью, и вереницей лампочек на потолке. В стенах через равные промежутки на высоте полутора метров от пола располагались деревянные заслонки размером с ладонь.
– Стены звуконепроницаемые, – пробормотал доктор. – Если будем говорить тихо, мы никого не потревожим. – Он сдвинул в сторону одну из заслонок и поманил Галла. – Смотрите, не бойтесь. Они нас не видят.
Келлен открыл другую заслонку и обнаружил за ней маленький окуляр, похожий на окуляр телескопа. Прижавшись к нему глазом, Келлен увидел небольшой, залитый солнцем двор. Он разглядел около дюжины заключенных. Некоторые сидели с книгой у центрального фонтана. Другие прогуливались по дорожкам, усыпанным белым гравием, или болтали в тени изящных стальных деревьев. Под весом металлических пластин, вшитых в одежду, и железных браслетов на руках и ногах передвигаться они могли только мелкими шажками.
– Они же на свободе! И снаружи! – Келлен оторвался от окуляра. Он, конечно, не хотел увидеть несчастных узников, прикованных цепями к столбам, но это зрелище внушило ему ужас по иной причине. – Разве они не могут сбежать?
– Этот дворик куда более надежен, чем может показаться на первый взгляд, – ответил доктор. – К тому же вы наблюдали за нашими «добровольными узниками». Никто из них не испытывает желания сбежать. Они сами попросили поместить их в лечебницу, поскольку боялись, что могут кому-то навредить.
– То есть они пришли сюда по своей воле? – Келлен снова приник к окуляру.
– Да, – сказал доктор. – Время от времени такое случается. При появлении первых симптомов, когда люди понимают, что в их душе созревает проклятое яйцо, некоторые решают сопротивляться. Они приходят к нам, и мы помогаем им бороться с недугом.
Проклятие, которое еще не было наложено, часто называли проклятым яйцом. Конечно, оно не было ни яйцом, ни даже чем-то материальным, но тоже ждало подходящего момента, чтобы расколоться и обрушиться на кого-нибудь.
– И у них получается? – спросила Неттл. – От проклятого яйца можно избавиться?
Она тоже смотрела на узников через окуляр, и ее спокойное лицо было до странности неподвижным. Порой мысли Неттл невозможно было прочесть. Представляла ли она, как все сложилось бы, проживи ее мачеха достаточно долго, чтобы попасть в руки властей? И тогда Неттл могла бы смотреть через глазок на закованную в кандалы женщину, которая наложила на нее проклятие?
– Мы не чудотворцы, – печально ответил доктор. – Но мы не даем им выпустить в мир нечто ужасное и спасаем от участи жить с этим до конца своих дней.
– То есть они останутся здесь до самой смерти, – ровным голосом сказала Неттл. – Будут читать книги. А что вы делаете с носителями проклятий, которые не пожелали сдаться добровольно? С теми, кого обнаружили и арестовали?
– С ними мы обращаемся с большей осторожностью, – ответил доктор и повел их дальше по коридору.
Здесь через глазки открывался вид на небольшие камеры. Их одинокие обитатели либо медленно передвигались с места на место, либо сидели сгорбившись. Полы покрывала мозаика, а стены – фрески, словно те, кто строил лечебницу, надеялись таким способом смягчить их души. Эти узники носили тяжелые кандалы и шлемы, которые нельзя было снять. В одной из камер плакала девушка.
– Я ничего плохого не сделала! – выла она. – Ничего, совсем ничего!
Келлену всегда становилось не по себе от мысли, что носители проклятия подлежали заключению, даже если еще не успели пустить его в ход. Но потенциальных проклинателей можно было вычислить, если знать, куда смотреть. У некоторых случались приступы неудержимого гнева, другие видели то, что больше никто не видел. Да, несправедливо заточать в лечебницу невинных людей, но что еще остается делать? Это ведь все равно что не снять стрелу с натянутой тетивы только потому, что она еще никому не навредила.
Девушка бросила взгляд на дверь, ее лицо исказилось от ярости. На мгновение Келлен почти ощутил запах ветра, дующего с болот Мари, и почувствовал, как неоформившиеся эмоции в душе узницы жадно ищут выхода. Потом она отвернулась и снова стала обычной плачущей девушкой. Келлен медленно задвинул заслонку. Неудивительно, что ее раскрыли.
– Может, пойдем уже? – спросил он чуть резче, чем намеревался. – Нам нужно увидеть тех, кто был арестован после того, как наложил проклятие. – С гулко бьющимся сердцем Келлен протянул доктору список из шестнадцати имен. – В особенности нас интересуют вот эти.
Оставшаяся часть лечебницы была отведена проклинателям, которых поймали после того, как они пустили в ход по меньшей мере одно проклятие.
– Люди из списка – они всё еще здесь? – спросил Келлен.