— Кстати, а где сам Жаров? — наконец спросил Алмаз. Этот вопрос все почему-то обходили стеной молчания.
— Я уже успел спросить соседей перед душем, — негромко ответил Кузнецов. — Его привезли отдельно, самым первым и тут же увели в сопровождении командира “Песцов”. Местные эмчеэсовцы так тут называются. Больше его никто не видел.
— Вот уж точно — песец…
Повисло молчание, в котором отчетливо прошипели пневматические затворы лифтовых дверей. Вышедшая в зал молодая женщина в повседневной форме, знаки различия на которой здесь все равно никто не смог бы правильно прочесть дождалась, пока все взгляды скрестяться на ней и звонким голосом на хорошем русском произнесла:
— Уважаемые господа. Позвольте представиться: Тамако Амакава, командир “Песцов” и член главной семьи клана Амакава. Вы сейчас находитесь в анклаве на острове Хонсю, принадлежащем нашему клану, общеяпонской юрисдикции над ним нет. Иными словами, Особая Зона Такамия — независимое государство, управляемое непосредственно моей семьей.
“Тут микрофоны везде, она точно слушала нашу болтовню!” — как до жирафа дошло до Алмаза.
— Я, от лица всей своей семьи, от лица клана пообещала Алексу Жаров, что лично позабочусь о вас, его людях, — в сгустившейся тишине слова Тамако прозвучали особо весомо. — Это значит, что после периода карантина и прохождения занятий по социальной адаптации вы будете признаны гражданами Такамии, со всеми гражданскими правами и гарантиями, включая медицинское обслуживание и выплату кланового содержания на время нетрудоспособности. Это все будет дано вне зависимости от согласия или несогласия сотрудничать с клановыми учеными.
“А жизнь-то, похоже, налаживается!” — не смог сдержать торжествующей улыбки Алмаз. — “А то напридумывали себе всяких ужасов-то!”
Юно Амакава
Баллистический шаттл — самый безопасный способ добраться с Луны на Землю. Тот самый случай, когда прибытие гарантировано более чем на девяносто девять процентов. Потому что летящему по инерции судну может помешать достигнуть цели только прямое попадание противокосмической ракеты либо встречный метеорит.
Баллистический шаттл — самый скучный способ попасть на Землю: довольно короткий разгон с ускорением один “же” и долгие часы в невесомости, во время которых ровным счетом ничего не происходит. От кресла отстегиваться нельзя, еда из тюбиков, вода из трубочки, а если приспичит в туалет — канализационная система подключена напрямую к скафандру. И под конец — самый дискомфортный этап, атмосферное торможение.
На современных шаттлах почти не трясет и перегрузка редко когда до двух “же” доходит — но само положение фрикадельки в кастрюльке на огне не способствует расслаблению. Траектория торможения заканчивается так, что сразу очень быстро аэродинамический полет переходит в посадку на аэродром.
Вообще-то Юно могла бы позволить себе полет с искусственной гравитацией, нормальным унитазом и гораздо быстрее — но привлекать внимание к своему рейсу было нежелательно. Так уж получилось, что персоной она давно стала достаточно известной персоной, чтобы один намек на экстренное возвращение в Такамию мог запустить… нежелательные информационные процессы. Потому Амакава поступила как должно. И теперь терпеливо ждала окончания полета. Дома она узнает все.
Когда телеметрия Кольца словно взбесилась и перед потерей сигнала показала настолько противоестественную дичь, что нарочно не придумаешь — первой мыслью ученой была о вернувшемся отце. Однако Юно старательно задавила любые эмоции и запретила себе что-то решать до ознакомления с закрытыми данным с места чрезвычайной ситуации. Настоящий ученый не имеет права поддаваться субъективным суждениям. Фантазию можно отпускать при подготовке эксперимента, но не при интерпретации результата. Иначе отточенный ум из мощнейшего инструмента немедленно превращается в туфту, не пригодную даже для работы мало-мальски ответственного управленца.
Этот же отточенный ум не дает настоящему ученому скучать. Память, логика и воображение всегда под рукой. Да и очки дополненной реальности никто не отнимал. Тем не менее, мысли постоянно возвращались к истории с Кольцом, и лучший физик клана решила им не мешать. В конце концов, освежить воспоминания действительно будет не лишним…
…То, что магия в Юно сильна и девочка может дорасти если не до архимага, то вполне сравниться с бабушкой стало ясно уже спустя пять лет после её рождения. Такой талант словно огромный бриллиант требовал правильной огранки: не только потому без неё не мог раскрыться. Мощный дар в неопытных руках опасен всем и прежде всего самому одаренному. К сожалению, в клане Амакава только Куэс могла дать дочери то, что нужно: аякаси в наставники по магии не годились, а дедушка Генноске сам не мог похвастаться личной магической мощью даже после рандеву с Сердцем Мира. Опять же, специфическое наследие крови Джингуджи тоже нужно было как-то… обуздать. Носящая-полумесяц, надо отдать должное, справлялась… пока вопрос о старте “Близкой Луны” не стал ребром.
Взять ребенка в зону низкой гравитации — гарантированно сделать инвалидом. Трубчатые кости не смогут правильно расти, мышцы не наберут нужной массы, сердце при возврате на Землю просто остановится. В то, что удасться постоянно поддерживать хотя бы в одном помещении искусственную гравитацию поручится никто не мог. Вот в обратном — да. Куэс Амакава пришлось что есть силы стиснуть зубы и пойти на поклон к Мерухи Джингуджи. К бабушке Юно.
То, что мать и дочь друг друга недолюбливали — это мягко сказать. Но договориться они смогли. Во имя будущего двух кланов, которым лучше плохо дружить чем хорошо воевать. Опять же, по сути глава Джингуджи своего добилась: дочь поднялась к высотам Старой Аристократии, возглваляет тысячелетний клан экзорцистов. И не один Тсучимикадо или Кагамимори не посмеет тыкнуть в её сторону пальцем мол “голоногая выскочка”. Только не после того, что Амакава вытворили за последние годы.
Юно, понимая, что от нее требуется, старательно училась и не ссорилась с бабушкой. Успехи не заставили себя ждать. И все было в общем-то даже нормально, пока не оказалось, что дочка Юто Амакава не умеет проклинать. Зыбкая еще основа улучшенного генома не закрепилась в наследнице. Может, еще и потому, что после посещения Сердца Мира у Куэс претерпела трансформацию и ДНК хромосом. Иначе откуда у дочки белые волосы “бессмертной”?
Замена возможности проклинать на долголетие и магическую силу сделка, как ни крути, что ни на есть выгодная — но Мерухи не сдержалась и вспылила. Всего на несколько секунда потеряла контроль над языком — но успела сказать то, что не должна была ни в коем случае. Если коротко и дипломатично — обвинила Юто Амакава в слабости. Во всех смыслах. На этом обучение у бабушки закончилось, а мама Сидзука свела со лба Юно татуировку в виде полумесяца. А еще этот разговор заставил маленькую Юно задуматься о личности своего отца.
Отец… До этого она просто знала, что папа пропал без вести — но не просто пропал, а в ходе битвы со страшным богом-демоном, по сути обеспечив победу. Но лишь выйдя из совсем уж детского возраста Юно начала понимать, что кроется за обтекаемым эвфемизмом “пропал”. На дне рождения, где собрались все матери и другие близкие люди (половина через видеосвязь, но ведь выкроили время!), она решила прояснить этот вопрос кардинально… М-да, выбор времени точно был не самым удачным, свой праздник ей удалось испортить. Зато она увидела кое-что другое, очень важное. Реакцию людей и аякаси на прямо в глаза озвученную, как ей тогда казалось, правду. Только мама Ринко отвела глаза, разом будто постарев, а мама Ю расплакалась — также поступили и некоторые вассалы. А вот остальные…
Агеха, сверкнув улыбкой, впервые в жизни девочки выдала вслух матерную конструкцию — если “перевести”, что-то вроде: “Юто, встретив смерть, трахнет её и себе в жены заберёт!” Мама Сидзука выразилась куда менее экспрессивно: “Он пообещал вернуться, значит мы будем ждать, знаешь ли”. Мама Хироэ улыбнулась даже зубастее хиноёнмы — но промолчала, только послала виновнице торжества такой многообещающий взгляд, что Юно пробила крупная дрожь. А мама… Куэс вздрогнула, но на тоне голоса её это никак не отразилось: “Юто всегда с нами, пока мы продолжаем то, что он начал.”
Выслушав и увидев все это, Юно решила разобраться сама. Практически полный доступ к архивам клана, возможность что-то выяснить у непосредственных участников событий: не сказать, что возможностей оказалось мало. Попутно девочка стала увлекаться естественными науками, а не просто заучивать уроки — недаром же отец так любил фразу дяди Гилберта “магия — это физика”.
Нет, может и совпадение, конечно — но физика молодой магессе давалась особенно легко. Но и не в последнюю очередь благодаря положению: если большинство сверстников про синхрофазотрон или термоядерный реактор только в книжках и могли прочесть, то для дочери главы клана Амакава ничего не стоило их потрогать. Или даже попросить построить стендовый образец и того и другого специально для неё. С такими возможностями, согласитесь, куда проще проникать в тайны мироздания!
Следующее знаковое событие случилось, когда принцессе клана Амакава довелось организовывать свой первый в жизни прием. В учебных целях, но прям настоящий. В лайт-версии, для друзей. Но подарки, конечно, прислали все, а кое-кто и приехал вручить лично. Одной из таких “забежавших на огонёк”, причем заранее, была тётя Котегава. Она подарила имениннице роскошное “взрослое” шёлковое платье. И на благодарности заговорчески подмигнула: “Хочешь сделать хорошо — сделай это сам.”
И вот тогда-то Юно пробило на озарение. Матери ждут (или не ждут) возвращения отца, грустят, стараются уйти в дела или практикуют медитации, как мама Сидзука, ища в созерцательном разуме покой. И ни одна ничего не сделала, чтобы вернуть мужа! Ведь если Юто написал в своём последнем послании, что вернётся — то вернётся он откуда-то, верно?
Юно уже читала книгу Скотта Донована: знать, что другие думают об Амакава — тоже часть обучения. Американец на её страницах пафосно рассуждал о роли личности в истории. Судя по тексту, экс-фэбээровец был человеком не самым умным и не особо приятным. Но кое-что подметил верно, правда, так и не сумев сделать верные выводы: великие личности, поворачивающие историю, всегда опираются на плечи соратников и единомышленников. Как сам папа, по словам знакомых с ним близко, постоянно повторял: “короля играет свита”.