ужеземном, дышали перегаром, распускали руки. Мельник как раз загружал канистры через заднюю двустворчатую дверь, когда один из местных достал ствол. Началась кутерьма. Баха втянул Олю в салон «уазика», следом прыгнул детина в кожанке, вынимая нож. Хорошо еще, что возню разглядел Саня, нажав на газ, едва в машину влетел Мельник. Оборудована «буханка» была что надо: утепленные стекла, две печки, пара длинных и неудобных скамеек превращена в кинотеатральные кресла с подлокотниками, так что ехать в салоне было даже комфортней, чем в кабине. И места тут хватало. Оля забилась к перегородке, пока Мельник с Бахой пытались скрутить незваного гостя. Тот был абсолютно пьян, но успел полоснуть ножом по рукаву куртки Бахтияра. Они сцепились. Резкий поворот ударил обоих в ряд сидений, и парочка грохнулась на пол. Баха отделался отбитой челюстью, а вот незнакомец застыл с собственным ножом в груди. Когда Мельник захлопнул наконец заднюю дверь, машины преследователей еще не показались. Саня увел «буханку» во дворы, проехал через заметенные снегом гаражные лабиринты, окольными путями миновал одинаковые серые здания. Возиться с трупом в городе было опасно. Слишком людно. Придя в себя и переждав час между двумя гаражами-«ракушками», друзья вернулись на трассу М-32. До родного Оренбурга оставалось меньше тысячи километров.
Термометр на приборной панели показывал минус восемнадцать градусов за бортом. Машина начинала промерзать, не говоря уже о людях. Одноэтажные домишки давно кончились, исчезли редкие кафе. Ям с кочками становилось все больше. В следующем году дорогу ждал капитальный ремонт.
– Все, приехали, – сказал Саня, останавливая машину.
Мельник отвинтил крышку с фляги, глотнул коньяк и повернулся к водителю.
– Только не говори, что сломался.
– Сплюнь, дубина. Дай лучше хлебнуть, раз гаишники тут не водятся. У меня вообще стресс из-за вас, душегубы хреновы.
Саня сделал два больших глотка, передал флягу Оле и заговорил:
– Че смотрите? Пора избавляться от пассажира. Такой сувенир на границе точно завернут.
Место было подходящее. Подальше от чужих глаз: цивилизация кончилась часа полтора назад. Вокруг тонула во тьме настоящая казахская степь.
– Пойдем, лопаты только захватите, они под сидушками.
– Ты хочешь его похоронить? – удивился Мельник.
– Я хочу, чтобы его не нашли и не повесили на нас. Согреемся заодно. – Саня поправил очки, натянул шапку чуть ли не на глаза. – Это, Оль, посмотри пока там пожрать чего в пакете. Организуй, ладно?
– Хорошо, – кивнула девушка, снимая варежки.
Мельник вытащил из-под сидений две лопаты – штыковую отдал Сане, а Бахе вручил саперную.
– Значит, по очереди будем, – подытожил Саня. – Ну что, убийца, освежимся?
Бахтияр молча вышел через заднюю дверь, впуская внутрь облако снежинок. Схватив труп за ноги, он сбросил его на землю и потащил к обочине.
– Завязывай, тебе говорят, – ковыряясь с термосом, сказала Оля.
– Все, умолкаю, – поднял руки Саня. – По сторонам глядите. Если заметите фары, сразу сигнальте.
Мельник пересел на водительское сиденье, и отапливаемая кабина показалась раскаленной сковородой. Из колонок тихо сопела какая-то певичка, «дворники» скребли лобовое стекло. В свете фар кружили снежные вихри. Мельник снова взглянул на термометр. Минус двадцать. На новогодние праздники к двоюродной сестре Бахтияра они уезжали из плюсовой температуры Оренбурга. Неладное друзья почуяли сразу после границы. Вопреки прогнозам, с каждым километром на улице становилось холоднее. Пока работали обе печки, Мельник обращал внимание на погоду только во время марш-бросков до туалетов или заправок. И уже тогда стало понятно, что «двадцатник» мороза в городе мало чем похож на «двадцатник» посреди голой степи.
Несмотря на ужасные дороги, которыми пугал Интернет, до Аральска они долетели за пятнадцать часов. Саня был отличным водителем, и даже незнакомые пустынные пейзажи его не смутили. Он словно старался доказать, что легко обойдется и без карт Казахстана, которые из-за собственной безалаберности забыл загрузить в навигатор. Хватило бумажного атласа и советов местных жителей. Через белоснежную степь, где встречались многочасовые перегоны без единой постройки и указателя, где метель засыпала следы гусеничной техники, а вдоль дороги встречались брошенные фуры, «уазик» протащил пассажиров почти без задержек.
Здорово прошел и сам праздник, и последующие дни. Прием казахстанской родни оказался столь душевным, что Мельник, который в самый последний момент ввязался в это приключение, готов был остаться в Аральске хоть до февраля. Они пели песни, плясали, поедали национальные блюда и слушали местные легенды. Никаких «Голубых огоньков», черт бы их побрал. Совсем обрусевший Бахтияр наконец-то дорвался до родной речи и, казалось, выдавал годовую норму тарабарских слов. Причем заикание ему ничуть не мешало. После посещения Байконура развеселый экипаж «уазика» в полном составе был готов признаться в любви к Казахстану и его жителям… А потом Саня предложил ехать назад ночью, чтобы не терять целый день. И сам выбрал ту злосчастную заправку.
Снаружи свистел ветер и забрасывал «уазик» снегом. Ритмичные движения «дворников» гипнотизировали, будто хотели усыпить. Туда-сюда, туда-сюда. Два столба электрического света тьму совсем не пугали.
– Почему именно мы в это вляпались… – прошептала Оля.
Она нервно поправила шапку, перекинула косу с левого плеча на правое. Эта дурацкая привычка сохранилась еще с тех пор, когда Оля с Мельником были вместе.
– Ничего, прорвемся. Дома обо всем забудем. Ты смотри только, лишнего не болтай.
Мельник ожидал, что девушка ответит в духе «за кого ты меня держишь?», но та молчала. Молчала и смотрела в боковое зеркало.
– Юра, там что-то сверкнуло… А если это они?
Мельник присмотрелся, но ничего не увидел. Только снег и черноту.
– Отморозки с заправки… Они же наверняка номер запомнили! – повысила голос Оля. – А если менты?!
– Тихо, да тихо ты, не психуй! Ничего там нет. Да и не проедут они на своих легковушках по такой дороге. Не сунутся даже. Как и к ментам. «Извините, мы тут девушку средь бела дня умыкнуть хотели, но нам помешали эти проклятые рюсские» – так, что ли?
Мельник и сам хотел бы в это верить, но в глубине души не исключал ничего. Он прикурил сигарету, натянул варежки и вылез наружу, сказав Оле, что сменит Бахтияра. Свет фар желтыми струями растворялся в нескольких метрах перед капотом «уазика». Ноги увязали в слое снега, под которым был погребен асфальт. Мельник зашагал вдоль машины, вглядываясь в черное полотно. Никаких сверканий, ничего. Оле все почудилось. Оказавшись у кузовного задка, Мельник замер. То ли в глаз попала снежинка, то ли на дороге действительно что-то шевельнулось. Будто здоровенная тень прорвала сдерживающий ее сумрак. Мельник повернулся к полю. Метрах в тридцати от машины Саня с Бахой копали черноту. Фигуры их почти слились с ночью, только два сигаретных огонька говорили о том, что парни еще живы. С дороги кто-то фыркнул. Придя в движение, тень начала приближаться. Мельник вжался спиной в створки двери «уазика», подпирая бампер. В голове щелкнуло, и память подкинула недавнюю байку от дяди Бахтияра. Этот усатый весельчак с непроизносимым именем рассказал целую кучу местных страшилок и городских легенд, но одна запомнилась особенно. О девушке, которая живет на дорогах Казахстана и убивает водителей. Чаще всего ее якобы видели в белом платье, иногда даже свадебном. Симпатяга напрашивалась в попутчики, а когда залезала в машину, люди замечали, что ноги ее покрыты черной шерстью, а вместо стоп – копыта.
Сигарета уткнулась в землю, оставив на куртке несколько угольков. Мельник отряхнулся, поднял глаза к существу из темноты и чуть не поскользнулся от неожиданности. По дороге шел верблюд. Двугорбый здоровяк спешно протопал мимо машины и исчез в чернильно-снежном мареве. Мельник выдохнул и достал новую сигарету. Верблюдов они насмотрелись по пути в Аральск, животные тут разгуливали сами по себе и запросто могли перегородить дорогу. Обычное для степи дело. Новый звук шагов его не испугал, потому что вместе с хрустом наста до него долетели и матюки.
– С-с-следующий, – стуча зубами, произнес Бахтияр, и Мельник взял лопату.
Могильщики из них получились неважные, и только через полтора часа «уазик» вновь потащился к границе с Россией. Обледенелая земля погубила обе лопаты, но труп все-таки нашел покой на небольшой глубине. Через неделю метель превратит холмик в огромный курган, поэтому до поздней весны едва ли кто обнаружит тело.
Оля пропадала в мобильнике, Саня бурчал что-то под нос и матерился на дорогу, темноту и президента, Бахтияр грел руки о кружку с чаем, оставаясь мрачнее тучи. Разговаривать не хотелось. Мельник отхлебнул коньяка, но алкоголь больше не согревал. Не утешал и чертов градусник: минус двадцать два. Шевеля замерзшими пальцами на ногах, он решил, что пора всем перебираться в кабину. В тесноте, да не в обиде. Если температура будет падать с такой же скоростью, они с Бахой тут просто замерзнут.
В крышу «уазика» вдруг с силой ударило что-то тяжелое. Саня выкрутил руль, переехал сугроб и с трудом удержал машину на дороге. Нажав на тормоз, он помянул кого-то по матери и взглянул в зеркало. Мельник подошел к задней двери и всмотрелся в участок замерзшего стекла, где хоть что-то можно было разобрать. В свете тормозных огней лежал труп.
Мельник вышел первым. На снегу валялся узкоглазый здоровяк без одежды, но с небольшой дырой в груди, словно от ножа. Тело мертвеца было странным образом высушено: левая рука совсем скукожилась, тогда как на правой по-прежнему проступали мускулы, бледная кожа обтягивала широкий скелет, но по всему туловищу кусками росли уплотнения мышц.
Наверху завывала вьюга, сметая с ночного неба звезды. Появились Баха с Саней. За ними плелась и Оля.
– Как это дерьмище умудрилось мне на крышу приземлиться? Че за херня?! – Саня подсветил труп фонариком и повернулся к Бахтияру: – Слышь, косой, узнаешь друга?