– Сестра Ворсянка решила обсуждать наши цели?
– Нет, Сестра, никогда. Простите меня.
– Тогда будьте добры припомнить, что вариация – это не то же самое, что нарушение.
– Сестра одарила меня своей высшей мудростью, хотя в моих невежественных глазах это все едино. – Сестра Ворсянка шагнула в сторону от Флоры. – Как она чудовищно огромна – и этот мех, когда высохнет, будет густым, как у трутня, а ее корпус черен, как у коровы, – не то чтобы я видела хоть одну, слава Матери.
Премудрая Сестра стояла очень тихо:
– Вас, вероятно, утомило долгое дежурство? Ваше верное сердце желает служить дольше, однако дух ваш притомился?
Сестра Ворсянка тревожно качнула головой. Премудрая Сестра повернулась к Флоре:
– Открой рот, Флора-717, пусть Сестра Ворсянка посмотрит.
Она повиновалась, и Сестра Ворсянка проворно заглянула ей в рот, а потом с удивлением перевела взгляд на Премудрую Сестру. Затем она взялась за язык Флоры и вытянула его на всю длину, после чего позволила ей спрятать его в рот.
– Понятно! Это и вправду возможно, но ведь с таким языком…
– Она забудет свой язык, когда придет время воссоединиться со своей породой. А если она будет им трепать, я лично сотру из ее разума любые знания. Проверьте ее и, если она ничего не выдаст, отправляйте немедленно. – С этими словами Премудрая Сестра взглянула на Флору по-доброму. – Такой эксперимент – огромная привилегия. Что скажете?
– Смиряться, Подчиняться и Служить. – Эти слова вырвались у Флоры непроизвольно.
Сестра Ворсянка содрогнулась.
– Будем надеяться, она нас не подведет. Такая уродина!
Смущенная Флора повернулась к Премудрой Сестре, ища защиты, но Жрица куда-то исчезла.
– Они так делают, – сказала Сестра Ворсянка, глядя на нее. – Никогда не знаешь, как с ними быть, они всегда удивят тебя. Ну, значит, пойдем.
Она открыла дверь, и Флора уловила сладкое и чистое благоухание.
– Если бы сама Премудрая Сестра не сказала мне поступить так, я бы назвала это святотатством. – Она подтолкнула Флору в дверь. – Давай покончим с этим.
Глава 4
Огромный Питомник вмещал длинные ряды поблескивавших колыбелек, и над некоторыми из них виднелось зыбкое свечение. Флора последовала за Сестрой Ворсянкой в глубь помещения. С удивлением она поняла, что это светилась жидкость, выходившая по каплям из ртов молодых кормилиц, склонившихся над колыбельками. Их было очень много, и все бесшумно передвигались по палате. Кормилицы были молодые и хорошенькие, с сияющими подбородками.
– Как здесь прекрасно!
Сестра Ворсянка, несмотря на свою неприязнь, пригладила мех на груди и кивнула. Указав на колыбельку, над которой не было кормилицы, она спросила Флору:
– Какого пола?
Флора заглянула в колыбельку. Личинку совсем недавно высидели, нежные жемчужные завитки-ракушки все еще виднелись на полупрозрачной белой коже. Крохотное личико было закрыто, личинка спала, и над ней витал сладкий молочный запах.
– Самочка. Она просто чудо!
– Всего лишь очередная работница. Теперь найди самца, – сказала Сестра Ворсянка, обводя широким жестом питомник.
– Да, Сестра, – кивнула Флора, поднимая антенны.
От каждого ряда она втягивала запах самочек, сильный и ровный.
– Отсюда ты не сможешь, глупая девчонка.
Флора ничего на это не ответила. Она ощущала другую породу молодых кормилиц и запах тысячи новорожденных самочек. Запаха самца здесь не было.
– Я все проверила, здесь самцов нет. Почему это?
Сестра Ворсянка уставилась на нее и сказала:
– Под конец сезона Пресвятая Мать их уже не делает, – сказала она и встряхнулась. – Хорошего нюха мало, чтобы ты оставила ряды уборщиц. А теперь придержи свой дерзкий язык, и давай проведем этот дурацкий эксперимент.
Сестра Ворсянка подтолкнула Флору к колыбельке с личинкой рабочей пчелы, которую первой показала ей, и похлопала по краю, чтобы младенец проснулся. Когда личинка открыла ротик и стала кричать, она с довольным видом сложила руки и взглянула на Флору:
– А теперь?
Флора наклонилась над личинкой, а личинка изогнулась и потянулась к ней. Ее теплый аромат обозначился отчетливее, теперь он был сдобрен тонким ароматом Любви Королевы. Тут же на щеках у Флоры засветились два пульсирующих пятнышка, а ее рот стал наполняться сладкой жидкостью. Она с тревогой взглянула на Сестру Ворсянку.
– Поток! – вскрикнула та. – Не глотай, дай ему выйти!
Она наклонила Флору над колыбелькой, и у нее изо рта потекли сияющие капли. Как только они упали на личинку, малышка перестала плакать и выгнулась, жадно ловя жидкость. Капли растянулись в плотный Поток, натекавший вокруг тельца личинки до тех пор, пока она не перестала его пить.
Жидкость прекратила изливаться изо рта Флоры, свечение на ее щеках пропало. На нее навалилась усталость, и она взялась за край колыбельки. Она видела, как младенец растет, а основание колыбельки сияет. На них смотрели другие кормилицы.
– Ну! – сказала Сестра Ворсянка. – Если бы сама не видела… Уборщица Флора может делать маточное молочко – Поток, – сказала она и добавила: – Ты всегда должна называть его только Потоком.
– Почему, Сестра? – спросила Флора, ощущая тепло и сонливость.
Сестра Ворсянка цыкнула на нее от досады.
– Больше никаких вопросов. Все, что тебе надо помнить, – это кормить младенцев, как покажет твой инструктор. И не давать ни капли больше, как бы младенец ни просил. А они будут. Теперь я должна найти тебе место для сна. Хотя не знаю, что на это скажут другие девочки. Не жди, что они будут тебя холить и лелеять.
Сестра Ворсянка привела Флору в комнату отдыха, где молодые кормилицы лежали, тихо переговариваясь, или спали. Следы блестящей жидкости виднелись вокруг их ртов. Она сразу же легла.
– Флора-717 здесь по личному распоряжению Премудрой Сестры, – сказала Сестра Ворсянка тоном, не допускающим возражений. – Да, она делает Поток, и да, это совершенно необычно для представителей ее породы, но мы живем в необычный сезон – с дождем, холодом и нехваткой еды, поэтому все должны помогать друг другу. Все ясно?
Кормилицы пробормотали слова согласия и поставили перед Флорой еду и питье, но она слишком устала, чтобы двигаться. Голос Сестры Ворсянки продолжал звучать над ней, и она знала, что при еле уловимом подрагивании пчелиных сот божественный аромат, поднимавшийся от них, был Любовью Королевы, и это было Таинством Служения. Она хотела присоединиться к сладкой гармонии молитв кормилиц, но в комнате было так тепло и темно, а кровать была такой мягкой…
Работа Флоры, как и прочих кормилиц, была проста. Ей следовало давать младенцам Поток, как показали, и делать передышку, когда он прекращался, а затем повторять все снова. Сестра Ворсянка не зря заверила Премудрую Сестру в точнейшем учете при кормлении, поскольку самые разные колокольчики подавали сигналы в той или иной части питомника, возвещая о начале или прекращении кормления. Постоянный мелодичный перезвон и мерцающая энергия сытых личинок создавали в питомнике атмосферу сна наяву, однако один звук всегда настораживал Флору. Это был светлый резонирующий тон солнечного колокола, сообщавшего на своей особой частоте всем пчелам, находившимся за пределами безопасного улья, что настал новый день.
Флоре была особенно приятна вибрация этого звука, и она слушала его с удивительным наслаждением. После трех ударов прибывали сестры-инспекторы, чтобы забрать с собой всех кормилиц, чей мех поднялся, а Поток начал убывать, и заменить их только что появившимися в зале Прибытия новыми, чей мех был еще мягким и влажным.
Мех Флоры оставался прежним, так что она продолжала работать. К тому времени, как прозвенел шестой солнечный колокол, успели заменить всех кормилиц вокруг Флоры, но ее Поток оставался таким же мощным, как и прежде. Даже сестры-инспекторы поменялись, но среди них всегда присутствовали несколько Ворсянок. Глядя, как они расхаживают вдоль рядов, выполняя свои обязанности, Флора начала понимать режим работы Питомника.
Колыбели все время вращали. Каждый день кормилицы, которым вскоре предстояло уйти, вычищали тысячи колыбелей, после чего прибывала маленькая армия уборщиц, удалявших отходы и чистивших пол. Флора тайком наблюдала за ними. И, хотя они никогда не встречались глазами и не произносили ни слова, она ощущала их кипучую энергию. Все кормилицы вздыхали с облегчением, когда уходили уборщицы, и Флора тоже, ведь она стыдилась своей породы. Затем кормилицы подготавливали пустые колыбели в убранной части Питомника, а сестры-надсмотрщицы произносили молитвы очищения, прежде чем окутать всю секцию мерцающим ароматом благоразумия, что означало готовность к Королевской Процессии, когда Королева откладывала яйца.
Когда звучал следующий солнечный колокол, по Питомнику разливалось восхитительное благоухание новой жизни, и тысяча новых яиц, чистых и безупречных, ложилась в колыбели. Все пчелы в Питомнике пели песню, восхвалявшую плодовитость Бессмертной Матери. А еще через три солнечных колокола из яиц вылуплялись крохотные личинки, и тогда их нужно было подкармливать Потоком.
Следующие три дня под строгим надзором старшей сестры Флора, как и другие кормилицы, смотрела в изумлении, как младенцы росли у них на глазах. Их сладкий аромат был предвестником перемен в их телах, и затем вдруг наступал момент, когда сестры-надсмотрщицы коротко свистели в свисток, и это означало прекращение кормления. Не важно, насколько голодным мог оказаться младенец, больше не полагалось давать ни единой капли, ибо наступало время отлучать их от Потока и переносить в палату Второй Категории.
Флора очень хотела бы работать там. Через большие двойные двери, разделявшие две палаты Питомника, она часто видела, как более старшие кормилицы играли и пели с подраставшими детьми и даже качали их на руках.
Все в Церемонии Перехода восхищало Флору: от извивающихся и смеющихся младенцев, разгоряченных восхитительными запахами еды, проникающими через двойные двери между палатами, до первых звуков радостных гимн