выступая перед толпами людей в Европе и Северной Америке, предоставляя консультации правительствам, общественно-политическим организациям и руководителям местных проектов, и постепенно становясь самым известным преподавателем и защитником социальной справедливости своего времени. Он писал «Педагогику угнетенных», когда еще свежи были раны, нанесенные стране государственным переворотом: «Методика постановки проблем – это революционное будущее… Любая ситуация, в которой одни люди не позволяют другим участвовать в процессе исследования, является актом насилия» (глава 2).
На свете мало книг, которые бы столь широко обсуждались, из которых делали бы столько выдержек, которые бы столь часто цитировались и использовались для обучения преподавателей, студентов, магистрантов и учеников старших классов некоторых школ (об этом свидетельствует запрет его книги в Тусоне в 2012 году). Как можно объяснить столь высокую популярность книги «Педагогика угнетенных» 50 лет спустя?
Всего в четырех коротких главах Фрейре удалось поднять широкий спектр вопросов:
1. Необходимо создание теории и практики критической педагогики, призванной ставить под вопрос статус-кво во имя социальной справедливости.
2. Эта теория и эта практика включают в себя «ситуативную педагогику», которая может быть адаптирована под определенное место, разных участников и различные условия.
3. Такая ситуативная педагогика обеспечивает богатый запас практических средств: диалогический метод обучения, «исследование, основанное на постановке проблем» вместо зазубривания, характерного для «банковской педагогики», «неопробованная возможность», «ограничивающие ситуации и действия против ограничений», «культурные кружки», «учитель-ученик и ученики-учителя», «лексическая вселенная», «генеративная тема» и «генеративное слово», «кодирование и декодирование», «консайентизация, или движение к критическому осознанию», «буферные темы» и «антропологическое представление о культуре», праксис или действие/размышление – цикличное теоретизирование практики и применение теории на практике.
4. Терминология критической теории и практики эволюционировала по мере того, как Паулу проводил эксперименты по обучению взрослых вне официальной школьной системы еще за 15 лет до государственного переворота. Впоследствии эта система была адаптирована для дошкольных, школьных и высших учебных заведений.
5. Будучи открытой для различных ситуаций практического применения критической педагогики, эта книга по своему содержанию пересекается с многокультурной, антирасистской и феминистской педагогикой, а также с другими движениями, появившимися в то время и схожим образом ориентированными на равенство, демократию и социальную справедливость.
6. Ориентированность этой книги на социальную справедливость проявилась только тогда, когда массовые движения за радикальные перемены стали глобальным феноменом, когда, по словам Мишеля Фуко, «широко распространились и все усиливаются критические отношения в определении вещей, институтов, практик, дискурсов», и после того, как в среде педагогов в наступление перешли сторонники конструктивистских методов и подхода, ориентированного на учеников.
7. Ориентированная на студента, конструктивистская и критикующая неравенство теория и практика Фрейре представляла обучение как политический процесс. Ни одна педагогика не может быть нейтральной, ведь она служит делу развития человека и тем или иным образом формирует его сознание в зависимости от идеологии, которой подчинено ее содержание, от характеризующих дискурс социальных отношений и учебного процесса, предусмотренного программой. Если педагогика или учебная программа не ставит под вопрос статус-кво, она, по определению, поддерживает его либо действием, либо бездействием.
8. Такой учебный процесс предлагает привлекательные моральные ценности, основанные на этике взаимопомощи и профессиональной ответственности за обучение тому, как создать менее жестокий и безжалостный мир. Обеспокоенность Фрейре гуманизацией и дегуманизацией заставила его поставить этот вопрос ребром на первой же странице.
9. И наконец, четвертая глава – это уникальное обращение к будущим революционным лидерам, а не просто совет для критических педагогов. В ней автор упрекает оппозиционных лидеров, которые осуждают господство, однако при этом опускаются до авторитарных монологов, проповедничества, абстрактных рассуждений, бюрократических правил и пропаганды (которая на уроках Фрейре запрещена).
Вышеперечисленные пункты могут объяснить столь долгую популярность и влияние этой небольшой книги, которая была написана скорее не как педагогический трактат, а появилась благодаря размышлениям Фрейре над собственной практикой и опытом. «“Педагогика угнетенных” родилась не только как результат исследований и размышлений, – пишет Фрейре во вступлении к книге. – Эта книга, – говорит он, – основана на конкретных ситуациях, и в ней описывается реакция трудящихся (крестьян и городских жителей) и представителей среднего класса, за которыми я непосредственно или косвенно наблюдал в ходе своей педагогической деятельности».
Паулу полагал, что критическое обучение в школах и при организации социальных движений требует больших умственных усилий и готовности идти на политический риск. Движения, у которых есть собственные образовательные программы, противостоят грозным властям, которых Паулу называет «силой у власти». Каждый день в школах и колледжах студенты и преподаватели строят свою жизнь, но в условиях, продиктованных извне и сверху («ограничивающие ситуации», которым как «действие против ограничения» противостоит критическая педагогика). Паулу был особенно сконцентрирован на том, чтобы сделать возможным критическое обучение в массовых движениях («сила, которая еще не у власти»), однако в 1989 году, когда Партия трудящихся взяла контроль над администрацией, он был назначен на пост министра образования штата Сан-Паулу, где насчитывалось 643 школы. В течение всей жизни и карьеры для Паулу самыми основополагающими из затронутых в этой книге вопросов оставались следующие: В каком мире мы живем? Почему он таков? Каким бы мы хотели его видеть? Как нам этого достичь?
Foucault Michel. Society Must Be Defended / Trans. by David Macey. N. Y.: Picador, 2003. (На рус. яз.: Фуко Мишель. Нужно защищать общество. СПб.: Наука, 2005.)
Freire Paulo. Pedagogy of the Oppressed / Trans. by Myra Bergman Ramos. Rev. 20th Anniversary Edition. N. Y.: Continuum, 1993.
Kirkendall Andrew J. Paulo Freire and the Cold War Politics of Literacy. Chapel Hill: UNC Press, 2010.
Интервью с современными учеными
Марина Апарисио БарберанИнститут Паулу Фрейре, Испания
Пожалуйста, скажите несколько слов о том, чем вы занимаетесь, и о ваших текущих научных интересах.
Я политолог (получила диплом бакалавра в Университете Помпеу Фабра), специализируюсь на анализе и оценке общественной и социальной политики (также окончила курсы магистратуры в Университете Джонса Хопкинса и Университете Валенсии). Сфера моих научных интересов – анализ политики, политического и электорального поведения, политической и парламентской элиты.
Каким образом произошло ваше знакомство с «Педагогикой угнетенных» Фрейре?
Впервые я прочитала «Педагогику угнетенных» в 2006 году; я была участником и членом представительства Центра ресурсов и непрерывного образования (исп. Centro de Recursos y Educación Contínua Deputacion) в Валенсии, возглавляемого Пепом Апарисио Гуадасом (1999–2013). В этом центре я занималась публицистической работой, а также организационными и образовательными вопросами, имеющими отношение к моим навыкам и сфере деятельности. В то же время я продолжала изучать политологию, а также различные направления деятельности внутри общественных движений.
Прежде я читала некоторые работы Фрейре, но, я думаю, важно подчеркнуть, насколько меня захватила именно эта книга… его анализ, его слова, то, как он описывает различные аспекты реальной жизни, в которую все мы погружены, его конкретика, его идеи, его проницательность и ясность изложения… Можно сказать, что такие книги, как «Педагогика угнетенных», «Педагогика вопроса» (англ. Pedagogy of the Question) и «Педагогика надежды» (англ. Pedagogy of Hope), сыграли ключевую роль в формировании концепции и динамики чтения, а также словесного описания мира, и в воплощении этой идеи в жизнь.
Какова, на ваш взгляд, была бы реакция Паулу Фрейре на то, как его идеи применяются сегодня?
С моей точки зрения, у него были бы смешанные чувства. С одной стороны, он был бы рад увидеть, что его «утопия», теория и практика, его стиль жизни и работы стремительно распространились по всему миру, а общество находится в руках мужчин и женщин, вовлеченных в процесс субъективного восприятия и/или осознания.
С другой стороны, Фрейре оказался бы в определенной степени разочарован, узнай он, как многие его концепты ошибочно используются на практике – в университетах, правительствах и общественных движениях. Также он испытал бы замешательство, увидев, что значительная часть его анализа и аргументов, высказанных в «Педагогике угнетенных», могут использоваться и по сей день.
Каким, на ваш взгляд, должен быть сегодня университет, следующий теории Фрейре?
В центре внимания фрейреанского университета находилась бы методологическая деятельность по теоретическому и практическому вмешательству, ведущая к сознательной практике и культивирующая в университете культуру участия и сотрудничества. Другими словами, это был бы университет, где процесс обретения осознанности через диалог и постоянные дискуссии со сверстниками вел бы к началу процесса освобождения. То есть мы смогли бы освободиться от той динамики, тех действий и процедур, которые мы все усвоили, для того чтобы двигаться к демократичному, гибкому, открытому, объединенному обществу, где мы смогли бы побороть сектантство, в которое мы вовлечены как «Субъекты», и стать думающими мужчинами, женщинами и детьми (а не угнетенными субъектами).