— Откройте, откройте, — ворчал я. — Уже иду. Ни минуты для личного счастья!
Зажигать свет не стал.
— Молоко только не разлейте, — пробормотал я, запоздало вспомнив, что кувшин с молоком так и стоял на полке у входа в мой дом. Торопливо спускался по едва различимым в полумраке ступеням, на ходу завязывая шнурки на штанах.
Услышал позади себя скрип половиц — обернулся. Увидел закутанную в простыню босоногую вдовушку. Её глаза пьяно блестели; опухшие губы казались большим тёмным пятном; мудрёная причёска, с которой женщина ко мне пришла, за полночи превратилась в пышную львиную гриву. Вдовушка замерла на верхней ступени лестницы: пыталась разглядеть внизу входную дверь.
— Чего это там? — спросила она.
— Сейчас узнаю, — сказал я. — Возвращайся в кровать.
Женщина меня не послушалась. Покачала головой. Плотнее закуталась в простыню и спустилась на пару ступеней вниз, чтобы лучше видеть вздрагивавшую от ударов дверь. Любопытство явно придало ей сил: она уверенно стояла на ногах. Хотя пару минут назад мне казалось, что вдовушка на грани обморока от усталости. Зря я заставлял профессора бодрить её магией — лишь понапрасну тратил ману. Всё же женщины — поразительно выносливые существа! Любопытство наполняло их энергией лучше любых заклинаний.
— Мастер Карп! Слышите меня?! Если вы сейчас же не откроете, мы выбьем дверь!
Прибавил шаг: очень уж не хотел под утро заниматься ремонтом. Поправил сапог, что так и норовил слететь с ноги — он соскальзывал, потому что я не стал заморачиваться с портянками. Ладно, хоть не без штанов выскочил из спальни. Но вот рубаху не надел: не вспомнил, где её бросил. Воспоминания о том, как стягивал с себя вечером одежду, казались блеклыми, точно чужие.
Судя по голосам за дверью, ко мне заглянул на огонёк патруль стражи. Тот самый, что пару раз за ночь наведывался в Лисий переулок. Я не гадал, что именно у них стряслось — злился на то, что стражники отвлекли меня от важного и интересного занятия. Влитый профессором в моё тело допинг всё ещё действовал: при мысли о дожидавшейся меня женщине моя кровь едва ли не закипала.
Около основания лестницы из стены бесшумно появилась светящаяся фигура призрака. Постэнтический слепок личности бывшего владельца пекарни, похоже, явился узнать, кто и зачем ломился в дом. Со мной пекарь не заговорил — сделал вид, что меня не заметил. С самого вечера я не слышал в своей голове голос мёртвого старика. Но меня этот факт не расстраивал.
— Иду! — крикнул я.
Споткнулся — нижние пять ступеней преодолел бегом, но устоял на ногах. Выругался: мысленно, но очень красочно — на корявом русском. Местный язык не позволил бы мне выдать столь великолепную тираду.
За дверью меня услышали.
— Мастер, Карп! Открывайте!
Я прошаркал через прихожую — подгнившие половицы постанывали под моими ногами. Напомнил на ходу профессору, что он в ответе за мою безопасность. Попросил мэтра проследить и за тем, чтобы в мою голову не врезались «крепкие изделия». Откинул деревянный засов, распахнул дверь. Зажмурился, рукой прикрыл глаза от света фонаря, что на уровне моего лица держал усатый стражник.
Вдохнул запах сгоревшего дешёвого масла; а ещё аромат чеснока и алкогольный перегар — этим несло от троицы стражников. Те стояли при доспехах, во всеоружии: с короткими копьями и щитами в руках (ну точно сказочные богатыри). Увидел за спинами стражей порядка хмурое лицо красноносого мужичка (припомнил, что видел его не впервые — этот тип обитал в доме напротив).
— Мастер Карп! — сказал стражник. — Прошу прощения за поздний визит…
Он поднял фонарь повыше. Снова меня ослепил. Заглянул в дом: посмотрел сперва поверх одного моего плеча, потом поверх другого. Похоже, не обнаружил ничего примечательного, потому что спросил:
— Что у вас здесь происходит?
— А что у меня происходит?
— Соседи говорят, что у вас в доме всю ночь кричала женщина, — заявил стражник.
Он будто обвинил меня в чём-то.
Вот только я не понял: в чём.
— И… что с того? — спросил я.
Попытался вспомнить, слышал ли что-то о местном «законе о тишине». Не выудил из воспоминаний никаких сведений о нём. Зато припомнил массу случаев его нарушения. Судя по тому, как часто раздавались на улице по ночам пьяные крики, в Персиле до такого закона пока не додумались. Или применяли его выборочно? Признаться, о местных порядках я всё ещё имел смутные представления.
«Старик, до какого времени у вас можно шуметь?» — спросил я у привидения.
То замерло справа от двери — в шаге от стражников.
«Да ори, етить его, хоть всю ночь, парень… если не боишься, что соседи тебе за это рожу начистят», — откликнулся призрак.
— У нас спокойный город, мастер Карп, — сказал стражник. — Не знаю, где вы жили раньше, и какие правила были в том городе, но в Персиле пытки и издевательства над людьми не приветствуются.
— Какие пытки? — не понял я.
«Етить его…» — поддержал мой вопрос мастер Потус.
Ответили мне не стражники.
— Что ты сделал с вдовой печника? — проблеял красноносый, просунул голову между стражниками. — Убивец! Что вы на него смотрите, ребятушки?! Хватайте душегуба!
Глаза мужчины негодующе блестели. Его губы тряслись, как у нервнобольного.
Он указывал на меня пальцем… из-за спин стражников.
— Что случилось с женщиной, мастер Карп? — спросил усатый.
Он царапнул древком камни у порога. Тёмный наконечник копья замер над моим плечом. Наконечники других копий тоже склонились в мою сторону. Я молчал, пытаясь сообразить, о ком у меня спросили. Слушал, как едва слышно шелестели листвой клёны, как в траве голосили цикады. И как в моей голове хохотал призрак старого пекаря — мешал мне понять, что именно от меня хотели ночные гости.
— С кем?
— Мы хотели бы осмотреть ваш дом, мастер Карп, — сказал десятник.
— Зачем?
Стражник не ответил. Сжал губы, нахмурился. Решительно шагнул через порог. Махнул у моего лица фонарём, плечом оттеснил меня со своего пути. Наконечник его копья чиркнул по приоткрытой двери. Я едва устоял на ногах: весовые категории у меня с десятником городской стражи уж очень сильно отличались. К тому же, воину придавали вес доспехи — на мне же, кроме штанов и сапог ничего не было.
Следом за командиром в дом вломилась и пара его подчинённых — без фонарей, но с деревянными щитами и копьями наперевес. Загрохотали каблуками по полу, завертели головами. Словно отряд спецназа из моего прошлого мира. Рассредоточиться по комнате стражники не успели. Потому что увидели стоявшую на лестнице вдовушку. Замерли, уставились на женщину, точно на привидение.
Привидение пекаря пристроилось за их спинами.
Вдовушка встретила стражников недобрым взглядом из-под бровей — немудрено, что мужчины остановились. Испуга на лице вдовы я не увидел — скорее, различил злую обиду. Женщина выпутала из-под простыни руку — подпёрла кулаком бок. Взлохмаченная, босая, укутанная в светлую ткань — она походила на мраморную античную статую: и выглядела столь же бледной.
— И чего припёрлись? — спросила она.
Спустилась ещё на ступень ниже, не спуская глаз со стражников.
— Ну, кричала. И что такого?
Приподняла подбородок, надула щёки.
И вдруг повысила голос.
— Несчастной вдове уже и покричать в этом городе спокойно нельзя?! — визгливо воскликнула она. — Да что ж это творится, люди добрые?! Где ж это видано, что честной женщине и к полюбовнику сходить нельзя?! Что ж это такое делается?!
От звуков её звонкого голоса задрожали оконные стёкла (а ведь мне недавно казалось, что она от громких стонов осипла!).
— Слабой женщине оружием грозят! — продолжала верещать вдова. — Да среди ночи! Да из постели гонят! Да полюбовника грозят убить! Люди добрые! Да вы это видите?! Да что ж это?! Да как это?! Да что ж вы творите-то, негодники?! Да что ж вам от меня надо?!
Стражники не выдержали психическую атаку: попятились. Вдовушка почувствовала силу — выпятила прикрытую тонкой простынёй грудь, словно хотела остановить на скаку лошадь. И у неё бы сейчас точно получилось обуздать любого скакуна: ни я, ни стражники, ни даже красноносый в этом не усомнились. Потому что её энергетика подействовала и на нас. Особенно — на моих ночных гостей.
— Чего ты раскричалась? — обронил вопрос усатый стражник.
Взглянул на меня в поиске поддержки. Кончики его усов поникли, рука стражника судорожно вцепилась в древко копья. Решительный настрой командира отряда стражи испарился — его подчинённые растерянно хлопали глазами. Я понял, что обыск моего дома отменяется. Ничего не сказал усатому. Сам обалдел от происходящего: вдова метала взглядом молнии, а ведь ещё недавно казалась окончательно обессилившей.
— Я незамужняя женщина! — голосила женщина. — И молодая ещё! Что ж вы меня так рано хороните?! Я тоже хочу любви! И полюбовника молодого хочу! И мне за это не стыдно! Слышите?! Не стыдно! Ночую там, где захочу! Сплю с тем, с кем захочу! И где хочу, там и кричу!..
Стражники пятились к двери. Десятник снова задел меня, царапнул металлическим наплечником. Посмотрел на красноносого мужика — тот пугливо вжал голову в плечи.
— Ты это… прости за беспокойство, мастер Карп, — сказал стражник.
Я едва расслышал его из-за не стихавших гневных воплей раскрасневшейся вдовы. Молча кивнул ему в ответ, мол: бывает. Кто не ошибался?
— Уходим, мужики, — скомандовал усатый.
Первым ломанулся в дверной проем.
— Так а кто здесь кричал-то всю ночь? — уже на улице спросил низкорослый стражник. — Кого мучили-то? Кого убили? Что здесь стряслось-то?
Командир стражников взглядом вновь попросил у меня прощения — в этот раз за глупость своего подчинённого.
— Щас тебе всё объясню.
Я не стал дожидаться его объяснений, прикрыл дверь, опустил засов.
«Лихая баба! — сказал призрак. — Не удивительно, что вдова. Етить её, такая крикуха мужика в два счёта со света сживёт!»
Я обнаружил его у лестницы — постэнтический слепок личности мастера Потуса наворачивал круги вокруг резко замолчавшей женщины, точно рассматривал её со всех сторон.