М. Попов: Да. А теперь президент говорит: «Мы просчитали». Кто это «мы»? Это финансовый блок, происходящий от Улюкаева.
К. Жуков: Так точно.
М. Попов: Финансовый блок что делает? Ограничивается тем, сколько денег есть, и из имеющегося «выводит» темпы роста. На самом деле их нет и не будет, потому что у нас бюджет планируется на три года, а планирования экономики не существует. На экономику сразу кольцо надевается, из которого не вырваться. То есть бюджет должен быть такой, расход — такой, доход — такой, и никакого другого дохода, кроме как у кого-то забрать, нет. Вы собираетесь развивать экономику? Когда я слушал обращение президента, у меня сложилось впечатление, что Владимир Владимирович махнул рукой: ничего из нашей экономики не выйдет, темпов роста никаких не будет, повышения производительности труда тоже, как и научно-технического прогресса (НТП). Я думаю, самому темному человеку понятно, что если есть развитие, предприятия будут расти, а значит, доходы будут увеличиваться и налоги, Пенсионный фонд начнет раздуваться, бюджет пополняться. Но предполагается, что ничего этого нет — остались одни пенсионеры. С кого взять? Не с капиталистов же и миллиардеров, не с правления Сбербанка, члены которого по двадцать с лишним миллионов в месяц получают, — бесятся с жиру, как говорит народ. Надо взять с тех, кто не может сопротивляться, со слабых. Такая картина.
К. Жуков: Честно говоря, мне все это показалось предельно странным. Как историк я начинал с изучения эпохи феодализма на кафедре истории Средних веков нашего СПбГУ. Фернан Бродель, например, много об этом писал, изучая структуру повседневности, — сколько крестьян содержали одного феодала, сколько в целом неработающих в производстве — представителей духовенства, правящего класса. Их содержали в разное время по-разному. Где-то к XVI веку около семи крестьян содержали одного неработающего феодала. По мере развития производительности труда данное соотношение уменьшалось: на трех работающих человек приходился один неработающий, потом — на двух. В СССР, когда он перестал быть аграрной страной, насчитывалось всего 30 % сельского населения.
М. Попов: До войны у нас была аграрноиндустриальная страна, после — индустриально-аграрная в основном с городским населением.
К. Жуков: Конечно.
М. Попов: Что происходит с ростом производительности труда? Все меньше людей обеспечивают существование и развитие все большего количества.
К. Жуков: Да, за счет научно-технического прогресса повышается производительность труда.
М. Попов: Это объективный процесс, такова суть НТП. Но можно было сказать и так: мы не будем сокращать число рабочих — сократим им рабочее время. Это реальный вариант. Вопрос в другом: что может сделать представитель буржуазного класса на высшем должностном посту? Об этом мне довелось говорить еще в выборную кампанию, когда я увидел, что некоторые «левые» начали выдвигать кандидатов в президенты. Я их спрашивал: «Вы с ума сошли? Выдвигаете левого кандидата, чтобы он стал президентом — высшим должностным лицом системы диктатуры буржуазии. Он же будет делать все в ее интересах. Тогда он должен выйти из вашей партии или стать предателем, потому что другого выхода нет». Это было непонятно. Сейчас-то всем понятно, кого избирали. Изначально представитель буржуазного государства, руководитель и создатель партии «Единая Россия», затем он не был ее членом, но являлся лидером. Как можно быть лидером партии, не будучи ее членом? Я думаю, он так далеко убежал вперед, что партия не могла его догнать.
К. Жуков: Можно, и запросто! Сейчас есть хорошая структура управления. Формируется большая фирма, и есть генеральный директор, который ею управляет, получает зарплату. И есть старший партнер, который не находится в трудовом реестре фирмы, там не работает. Однако он есть.
М. Попов: И вот наконец появился лидер партии и член партии товарищ Медведев. Однако на выборах партия поддерживала Владимира Владимировича, который был как бы от народа. Мы же знаем: он может быть и от него, и не от него.
К. Жуков: Он мог бы и от КПРФ пойти.
М. Попов: И от КПРФ. Но эти выборы проходят в буржуазном обществе, и побеждают люди, которые проводят буржуазную линию, ничего другого. Поэтому в защиту Владимира Владимировича можно сказать, что он сделал все, что мог, и ничего против богатого класса сделать не в силах. Наступить на ногу рабочим — может, а на ногу тем, кто его поставил, — нет. Поэтому о чем говорит его обращение?
К. Жуков: Это обращение мне напомнило кое-что еще…
М. Попов: Грустная история.
К. Жуков: Оно напомнило мне Горбачева в последние годы правления, когда было понятно, что человек уже ничего не контролирует. Сколько бы Владимир Владимирович ни контролировал раньше, теперь контролирует гораздо меньше, и все меньше и меньше. В обращении он сказал, что у нас в 1990-е были проблемы с экономикой, но — внимание! — мы эти проблемы решили. Но если мы их решили, спрашивается, откуда возникла потребность в повышении пенсионного возраста? У нас новые проблемы появились, что ли?
М. Попов: Да, потому что мы их решили частично. Это во-первых.
К. Жуков: Это факт.
М. Попов: А во-вторых, мы вышли только на уровень 1990 года, до разрушения, связанного с экономическим либерализмом. А в области станкостроения не вышли. Есть товарищ Недорослев, который является и собственником, и генеральным директором объединения «Стан». Оно производит отличные современные российские станки, их вполне можно отправлять на экспорт. Недорослев просто говорит: «Мы все можем — и увеличить выпуск, и обеспечить рост станкостроения на 10 %. Но банки не дают кредит, потому что у нас запредельно высокая ключевая ставка — близка не к приемлемым 2 %, а к 7 %. Сейчас она — 6,75 %».
К. Жуков: Слишком высокая ставка.
М. Попов: На самом деле для предприятий она равна почти 14 %: 6,75 % (ключевая ставка) плюс 7 %, закладываемых коммерческими банками-паразитами.
К. Жуков: Ставка ЦБ плюс 7 % наживающихся как ростовщики коммерческих банков.
М. Попов: Да. Предприятия не только не получают средства для инвестирования, но и даже не имеют нормального оборотного капитала.
Недорослев рассказывает, что они как-то выкручиваются и будут выкручиваться дальше. Однако, если сравнить наше положение с положением зарубежных контрагентов, становится ясно, что они нас везде опережают — и там, у себя, и здесь, если приезжают хозяйствовать в Россию. Сколько можно находиться в подобных условиях? Сколько об этом уже было сказано — нет, продолжаем держать ставку на недосягаемом уровне. В США спорят, оставить 1,75 % или дотянуть до 2 %, и не рискуют это делать. 18 сентября 2019 года на заседании Федерального комитета по операциям на открытом рынке, который определяет политику Федеральной резервной системы (Центрального банка США), ключевая ставка была понижена на 25 базисных пунктов до целевого диапазона от 1,75 до 2,0 %. Боятся однозначных 2 % в своей экономике, разве это плохой пример для подражания? И это буржуазная страна, чья экономика в десять раз крупнее российской и темпы роста — 2,4 % против наших, близких к нулю.
Тот же Недорослев рассказывает, что нас выручает деятельность министра промышленности и торговли Мантурова: он создал фонды поддержки промышленности, из которых кредиты дают под 5 %. Мантуров понял, что Путину не пробить финансовую систему, ему самому — тем более, и придумал фонды. Там финансы поменьше, чем в банковской системе, но хоть что-то поступает в промышленность. Короче говоря, я считаю, что это поражение Путина на фронтах борьбы за развитие отечественной промышленности и подъем экономики. Под звон разговоров про…
К. Жуков: Высокотехнологичные рабочие места.
М. Попов: Да, разговоры о миллионах высокотехнологичных рабочих мест оказались пустыми. Президентские указы никто не выполняет, и президент не может добиться их выполнения. Или, скажем, концепция социально-экономического развития, в которой были заложены замечательные цифры.
К. Жуков: Идеи.
М. Попов: Идеи и цифры. Владимир Владимирович ее подписал. И не может реализовать подписанное. Почему? Потому что не он господствует, а класс буржуазии. Что он может? Может чуть-чуть улучшить плохое. Итог: президент улучшил плохой проект, предложенный буржуазией, которая хочет удушить рабочий класс.
К. Жуков: Царь-батюшка спас.
М. Попов: Да. А другой итог — общее ухудшение. И последнее, что мы должны обсудить, это что делать трудящимся в рамках закона? Им остается на каждом предприятии организовывать забастовки. В этом нет ничего страшного — докеры и другие товарищи неоднократно проходили данную процедуру.
К. Жуков: Авиадиспетчеры?
М. Попов: Нет, им нельзя бастовать — они бастовали неформально. Докеры прошли процедуру, необходимую для объявления забастовки. После этого можно ничего не останавливать, просто оставаться в режиме забастовки: их нельзя уволить — они в любой момент могут остановить производство.
К. Жуков: На 100 % рабочего времени, а надо на 50 %.
М. Попов: Не надо на 50 %, лучше — на два часа, и получите шестичасовой рабочий день. В ситуации, о которой мы говорили, это единственный выход. Нам навешивают 86 тысяч рабочих часов за все время трудовой жизни, а у нас было 76 тысяч — больше, чем во Франции и в Германии, но наша буржуазия решила добавить нагрузку российскому рабочему классу, чтобы он, так сказать, умирал на коленях. Так вот, есть один выход, законный, для которого не нужно обращаться ни в Думу, ни к президенту, — видите же, он ничего не может, а парламент способен только все ухудшить. Почему? Потому что он защищает интересы буржуазии. Рабочий класс должен сам организовываться, на каждом предприятии, где есть нормальные профсоюзные организации, а где они ненормальные — менять…