Поковырявшись в замочной скважине следующей двери, отметив походя, что подлюка-охранник дезинформировал – подходил вовсе не самый маленький из ключей, а очень даже средний, Пепел вступил во временные Татьянины хоромы. Хозяйка этой медной горы сидела на голом полу в обнимку с магнитофоном, хрипловато рычавшем что-то, как говорится, из современного.
– Ого, да здесь прямо темное царство, – своеобразно поприветствовал Пепел.
– Ага. А я – Василиса Прекрасная. Спасибо тебе, Иванушка, заходи, гостем будешь, – для приличия съехидничала Таня, – ты-то что, в норме? Как охранники?
– Пройденный этап, – отмахнулся Пепел.
– Я так и думала, – жизнерадостно ответила Таня.
– Твой пофигизм в отдельных случаях меня восхищает, – эта подружка все сильней вызывала у Сереги волнение на меридиане предстательной железы.
– Это не просто пофигизм, Сережа. Я бы сказала, это видение реальности, – наставительно поправила Таня, поднимаясь с полу, – блин-фуршет, ноги затекли.
– Ладно, харе базарить. Погостили – и будет, давай на выход, – сказал Пепел, и, не дожидаясь Тани, повернул к ведущему в узкий коридор и на скользкую лестницу прямоугольнику.
– Слушаюсь. Только музыку я прихвачу.
– Бери, – равнодушно ответил Пепел, – дело хозяйское.
– А что? – как бы оправдываясь, заговорила Таня, – им все равно больше не надо. Дети-то уже уехали.
Пепел обернулся. «Ай да Василиса Премудрая!», – мелькнуло в голове.
– Какие дети?
– Не знаю, какие, но, судя по размеру кеда, лет тринадцати, – Таня протянула Пеплу желтый кед с изрисованной хоккейными клюшками подметкой, – если, конечно, это не какие-нибудь дикие акселераты – знаешь, сейчас так модно.
– Спасибо за комментарий. Идем.
Таня поспешила к выходу.
– Патефон-то возьми, – напомнил он.
Брошенный, но не забытый китаец-охранник честно выполнял настойчивую просьбу Пепла и лежал, но при виде вернувшейся парочки зашевелился. Впрочем, крайне осторожно. Подойдя, Пепел помахал перед его носом найденным кедом.
– Чей?
– Не знаю, – ответил китаец, и в его глазах читалась неподдельная честность и самая безмятежная искренность.
– По-моему, не врет, – расстроилась Таня.
– А если поставить вопрос по-другому, – попробовал Пепел, – где дети?
– Нету.
– А, значит, были?
Китаец хмуро скосил глаза и не ответил, из его разкуроченного бедра натекла приличная лужа юшки, но браток держался огурцом.
– Где они?
Молчок.
– Повезли куда, я спрашиваю?
– А ты порычи на него, в табло вмажь, – ввязалась Таня, изнывая от нетерпения и всячески стараясь этой скрыть: правда, очень любопытно было бы посмотреть, как Серега будет потрошить этого качка-китайца, хамло мордастое.
– Не лезь. Буду пытать.
– Это ты мне? – округлила глаза Таня.
– Первое тебе, второе ему, – ответил Пепел, подумав, что китайцы – фигня, а вот эта девица доведет кого угодно до ручки.
– Ух, ты! – восхитилась Таня, и отошла на пару шагов назад, как говорил волк Красной Шапочке: «чтобы тебя лучше видеть».
Китаец ее эмоций никак не разделял, продолжая мрачно коситься в сторону от Пепла, глазки желтолицего сжались в щелочки тоньше волоса.
– Ну, твой выбор, – не стал настаивать Пепел, и со всего маху заехал локтем в новенький монитор – семнадцать дюймов, жидкие кристаллы и тому подобное мажорство.
Китаец побледнел. Пепел вырвал из всех розеток системный блок и занес над полом.
– Не надо! Сисблок поставь.
– Попробую, – Пепел поставил набитый до отказа корпус на стол.
– Куда увезли?
– В эту… Как же… – заторопился китаец.
– Ну, напряги мозги.
– В эту, пирс. Нет, присял.
– Какой «присял»? – брезгливо поморщился Пепел.
– Может, порт? – встряла Таня, приподнимаясь на цыпочках и выглядывая из-за Пепловой спины.
– Да! Нет, гавань. Тосьно, гавань. Выставка.
– ЛЕНЭКСПО? – догадался Пепел.
– Да! Так говорили. Лен Эк Спо, – закивал китаец.
– Ну, с тобой все. Живи. Я сегодня покладистый.
– Серега, ты его не убьешь? – обиделась Таня, – он, пока по лестнице тащил, синяков мне наставил.
– Именно поэтому и не убью.
Таня нахмурилась.
– Все приходиться делать самой. Прощай, халява.
К этому философскому замечанию она прибавила куда более эмпирическое действие: подошла к китайцу, размахнулась и шарахнула новоприобретенным магнитофоном по его голове. Магнитофон треснул.
– Не расходись. Этим не убьешь, – посоветовал Пепел.
– Я еще тому вмажу, который третий, – процедила Таня, – он мне морду бил.
– Э, а вот это уже статья. Глумление над трупами.
– Ты его замочил? – округлила глаза Таня.
– Типа того.
– Сереженька, – умилилась Танька, норовя броситься Пеплу на шею.
– Да подожди ты.
– В Гавань – так в Гавань, – согласилась Таня.
Глава 14. Минздрав предупреждает…
О, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут,
Пока не предстанет Небо с Землей на Страшный господень суд.
Но нет Востока, и Запада нет, что племя, родина, род,
Если сильный с сильным лицом к лицу у края земли встает?..
Непогода нынче в моде: небо подцепило простуду, и теперь похожие на панцири гигантских черепах тучи отфыркивались дождевыми каплями. Если бы не скупо растыканные лиловые фонари, можно было бы утонуть в лужах.
– Русалку поймал? – из под капюшона глухо спросил коллегу вывернувший из-за угла охранник с помповухой через плечо.
Спросил очень кстати, иначе бы притаившийся за рекламным стендом Пепел его смазанное шорохом дождя появление прозевал, рыпнулся с выкидухой наголо в атаку, и, как минимум, преждевременно себя обнаружил. А двум охранникам наружного периметра подфартило бы еще чуток пожить на этом свете.
– Какие русалки в три часа ночи? – Также спасающийся под капюшоном коллега бурчал больше для важности, он был очень горд содеянным.
– Не три, а два. Утопленница, что ли? – кивнул появившийся соратник в сторону близкого Финского залива.
– Да, грохнул я ее, грохнул! – для убедительности коллега потряс свешивающейся поперек груди помповухой.
Напарник склонился над вывалявшимся в грязи телом:
– Сорокалетнюю бабу? Ты что, сдурел?
– Шеф приказал валить все, что шевелится. – Очень довольный собой пояснил первый, – К тому же небось слыхал, что у Баева вместо Кандида какая-то ушлая мымра женского пола работать начала, бывшая биотлонистка?
– То биотлонистка, а это дворничиха какая-то, глянь повнимательней, ты ее хоть обыскивал?
– Была б помоложе, не поленился бы. Вообще-то я ее в плен хотел взять, подкрался, двинул прикладом по башке, а она, дура, скопытилась, как говориться «не приходя в сознание». Но ведь Захар велел косить под корень, все, что окажется по эту сторону забора!
– Ты хоть доложил?
– Так рация-то у тебя.
Как ни уютно было Пеплу прятаться с выкидухой в рукаве за стендом, сообщающим, что здесь, на территории Выставочного комплекса ЛЕНЭКСПО, проходит крупнейшая по Зеверо-Западу Российской Федерации выставка медицинского оборудования «Фармэкс-2003», убежище предстояло покинуть прежде, чем обалдуи свяжутся с начальством. Начальство услышит про труп гражданки, положим, на факт убийства начальству будет глубоко начхать, но порядка ради оно побеспокоит вторую пару, обеспечивающую безопасность по внешнему периметру с другой стороны выставочного павильона номер семь, и очень обеспокоится, не получив ответа…
…Врач в салатного цвета халате и марлевой повязке поверх сусал, блестя серебряной оправой узких очков, сломал ампулу. В воздухе растекся едкий запах, врач всосал в шприц бледно-розоватую жидкость и через очень смахивающего на боксера желтолицего переводчика поинтересовался самочувствием покоящегося в горизонтали клиента. В ответ старый китаец, дряхлый, похожий на сушеную грушу, но с какой-то тайной радостью в узких черных глазах, согласно кивнул, типа всем доволен и почти счастлив.
– Ол райт, – сказал врач, притянул руку китайца и ловко обмахнул локтевой сгиб пахнущей спиртом ватой. После чего вооружился бритвой и принялся быстро и осторожно брить дряблую шкуру на животе и груди.
Три стола по фен шую располагались рядом, отдаленно напоминая конвейер. На двух покоились старперы-китайцы, на третьем медитировала, закатив глаза, миниатюрная китаянка. Выглядела она по российским меркам едва под сорок, на самом же деле ей было сильно за семьдесят, как и двум ее сотоварищам. Дальше слепили белизной стерильных простыней еще три узких операционных стола, и три обдолбаных новокаином подростка – два лохматых парня и коротко стриженая девица с заклеенными скотчем ртами – бестолково рыпались, распятые ремнями. Высокий и тощий ассистент хирурга, тоже в зеленом халате и зеленом колпаке, отхаживал девицу, у которой грозила начаться истерика.
– Что ты с ней возишься? – недовольно буркнул стоящий без дела коллега, – вот дрянь. Даже под новокаином психует.
– Пациент перед анестезией должен находиться в максимально расслабленном и спокойном состоянии, – наставительно произнес длинный.
– Да брось ты, – устало отмахнулся приятель, – все равно у нее уже выписана плацкарта по ту сторону добра и зла.
Чуть левее стенда с образцами стоматологических цементов жалось еще не меньше десятка связанных по рукам тинейджеров, расширенными от ужаса глазами пялясь на жуткие приготовления эскулапов. Двое неторопливо обшагивающих внутренний периметр и лабиринты выставочных экспозиций Захаровских бойцов вывернули к открытой площадке в центре павильона из очередного закутка.
– Эти-то зачем, не знаешь? – спросил высоки черноволосый телаш своего приятеля, квадратным подбородком указывая на пришибленную молодежную группу.
– Так, – пожал плечами второй, подтянутый и сухой, похожий на патера, – запас карман не рвет.