против их публикации. По возвращении он встретил девушку и влюбился в неё. Её звали Соня. Так мы и жили втроем в квартире на Мойке, трое мужчин, таких родных и таких разных.
Однажды я пришел с очередным визитом к дяде Вите. Я продолжал его навещать даже спустя годы. Дети дяди Вити давно разъехались по разным уголкам планеты, он рассказывал мне, что так давно не слышал голосов своих дочерей, что и забыл, как они звучат. Будучи человеком истинной военной закалки, он никогда не показывал своей слабости, но невооруженным глазом была заметно, что он все хуже. Каждый раз, когда я с ним прощался, меня не покидала мысль, что эта встреча может быть последней. И именно в эту последнюю встречу он сказал мне: «Миша, я никогда не говорил тебе, но вы с Марком были мне как родные сыновья». Он протянул мне ключ от магазина на Мойке и продолжил: «Он ваш. Все формальности я уже уладил».
В тот момент я абсолютно не понимал, что мне делать с этим магазином. На следующий день дядя Витя умер. На его похороны приехали дочки. Позже я узнал, что они были в ярости, когда узнали, что их отец переписал в завещании свой магазин на нас с Марком, комнату он передал в фонд помощи детям с раковыми заболеваниями.
Вечером после похорон мы сидели с Марком в кафе. Он ждал Соню. Я стал замечать, что она благостно влияет на его состояние. Он стал более общительный и улыбчивый. Я уже давно не имел доступа к рукописям брата, а значит, и его внутреннему миру. Поэтому мне ничего не оставалось, кроме того, как доверить своего брата это милой девушке. Вместе с ней Марк увлекся индийской культурой. Возможно, они даже посещали встречи кришнаитов, я мог только предполагать. Очень чуткая и понимающая Соня знала, как сгладить все углы костлявого характера Марка. До прихода Сони я рассказал ему о внезапном наследстве, выпавшем на нашу голову. На удивление Марк выдал восхитительную идею, которую я также подхватил. В детстве мы мечтали о том, как откроем свой собственный книжный магазин. И вот теперь фантазия детства могла сбыться. Так мы и решили открыть книжный магазин, основу которого должны были составить книги, принесенные нами с чердака. Большую часть книг составляли издания возрастом от тридцати лет, поэтому мы нарекли наш магазин «Старая Книга».
Марк и Соня открывали магазин по утрам. Я подменял их вечером, после института. Люди приходили к нам с просьбой купить их книги, мы скупали, оценивали книги и выставляли их на полку. Со временем дела пошли в гору. Денег вполне хватало, чтобы обеспечить работу магазина, и даже оставалось на личные расходы. Я подрабатывал переводом текстов для изданий, через знакомых Сони Марк устроился на полставки разнорабочим в больницу на Литейном. После чего в нашей книжной лавке появился небольшой отдел с медицинской литературой.
За всеми этими событиями как-то незаметно прошла смерть отца. Он умер в тихий субботний день, его сердце остановилось. Намного раньше остановился его мозг, последние годы он совсем не понимал, где находится. Мы отвели ему крайнюю комнату в нашей квартире, там, где жили раньше мы с Марком. К этому моменту Соня уже жила с нами. Мы решили похоронить его рядом с мамой.
Марк по-прежнему продолжал писать, я всё больше стал настаивать на публикации его романов. Моих связей в издательстве, для которого я переводил французские рукописи, хватило бы как минимум для начала переговоров о публикации. Однажды я спросил Соню, о чем пишет Марк. Она сказала, что о разном, в основном приключенческие романы, в которых переплетаются судьбы персонажей, схожих с судьбами окружающих его людей.
Со временем дел в лавке прибавилось, и Марк забросил подработку в клинике, посвятив всего себя профессии букиниста. Общий интерес к литературе в стране начал расти, и мы заключили несколько контрактов по закупке книг с крупными поставщиками. До момента появления в городе сетевых книжных магазинов мы были чуть ли не единственной букинистической точкой в центре, где можно было бы достать любую книгу. Если таковой не было в наличии, мы принимали заказы и доставали книгу для клиента через свои развитые сети книжников по всей России и даже Европы и Америки.
Я видел, как брат вдохновлено общается с покупателями, у него был особый дар наладить диалог с клиентом. Я предоставил процесс продаж целиком и полностью ему и Соне, а сам занялся закупками и прочими бюрократическими делами.
В тот год, когда я окончил институт, Соня улетела в Индию. Она планировала пробыть там до двух месяцев, занимаясь службой в общине при индуистском храме в пригороде Бомбея в обмен на уроки йоги и медитации. Соня звала с собой Марка, но он отказался, сославшись на лавку, которую он не хотел оставлять.
В один из дней Марк признался мне, что хочет сделать Соне предложение по её возвращении. Я был рад за него. Соня была именно та женщина, которая могла бы сделать его счастливым. Но этому счастью не суждено было сбыться.
Соня не вернулась через два месяца и даже через три. Она вообще больше никогда не возвращалась. Единственное, что получил от неё Марк, это было короткое письмо на открытке из Маргао: «Я встретила другого. Прощай». Тогда брат не показал мне этого письма, я прочитал его позже сам, когда он спал после львиной доли снотворного. Так мы остались с ним вдвоём.
Интровертность Марка стала возвращаться с удвоенной силой. Брат почти перестал заходить в лавку, он мало ел. Единственное, что его теперь интересовало, были его рукописи, которые он яростно охранял от моего взора. Он все чаще стал запираться в комнате отца. Я слышал, как он ведет беседы с самим собой. Чаще всего я слышал, как он ругается с неким мужчиной, он обращался к нему по имени. Беспокойство за брата не покидало меня. Я даже пытался нанять психотерапевта, но все было тщетно. Марк заперся в своем замкнутом мире на ключ, а мои попытки вывести его на разговор выводили его из себя ещё больше. В один из дней я впервые подумал о том, что мой брат сошел с ума. С этим сложно было смириться, но это было похоже на правду.
Шли годы. Вырученных денег едва хватало на наше существование. Марк почти не помогал мне с лавкой, да и дел поуменьшилось. На Невском проспекте открылось несколько крупных книжных магазинов. Мы держались лишь на старых постоянных клиентах и случайно забредших посетителях. В моменты просветления Марк помогал мне по магазину, мы болтали о нашем детстве, вспоминали коммуналку и чердак на Малом проспекте. В эти мгновения он вновь был моим братом. Но периодичность этих просветлений падала все быстрее. Лет пять назад он заявился в лавку после очередной своей ночной гулянки. Я запер его прямо там и оставил отсыпаться. Вернувшись, он посмотрел на меня словно ребенок, как в первый раз. С тех пор он всегда называет меня Мишель. Последней каплей, убедившей меня в том, что мой брат отошёл в свой мир фантазий и иллюзий, стал эпизод, произошедшей года три назад.
Это было летом. Марк пришел днем в лавку вместе с девушкой. Это была ты, Кристина. Я увидел в его глазах зачаток того прежнего огонька, который горел в нем, когда он был вместе с Соней. Ты мне сразу понравилась. От тебя веяло порядочностью за километр. Тогда Марк представил меня тебе как своего старого друга, и я понял, что потерял брата навсегда.
С тобой он стал чаще приходить в магазин и помогать мне с книгами. Я видел, как ты смотришь на него, чистым взглядом любящей девушки. Но мысль о том, что очередная любовная драма может окончательно свести моего брата с ума, не давала мне покоя. Я пытался держать себя в руках, оттого так часто я просто молчал, чтобы не сказать лишнего, не спугнуть тебя.
Когда Марк переехал к тебе, я даже немного расслабился и позволил себе впустить в свою жизнь женщину. Некоторое время со мной жила одна студентка филфака, но судя по всему, я был совсем никудышным ухажёром, и незадолго до вашей аварии мы расстались.
В тот день, когда ранним утром Марк пришел ко мне в лавку и сообщил мне о том, что вы разъехались, я уже был уверен, что ты подашь на развод, и я прекрасно тебя понимал. Можно было предугадать, что потеря ребенка станет для брата серьёзным ударом, последствия которого скажутся и на тебе. Но я не стал вмешиваться в ваши отношения. Это была его жизнь, его судьба и его путь.
– Такова история жизни моего брата. Я бы очень хотел, чтобы ты забыла нас обоих, забыла ту ночь и начала свою собственную жизнь, но… – он не смог договорить.
Словно горящие на лету, листья падали рядом с Кристиной и Михаилом. Уже начинало вечереть.
– И что сможет его спасти? – спросила Кристина.
– То же, что и всех нас – любовь. Искренняя и чистая. – Михаил обнял Кристину и добавил: – В любом случае я благодарен тебе за все. Мне пора. Он слишком долго один.
Михаил Исаев пошел между могил в сторону выхода. Кристина окликнула его:
– Миша!
Он посмотрел в её бедственные глаза и прошептал:
– Не сейчас, Кристина, не сейчас…
Она не услышала его, но все поняла.
Закончив свой рассказ, Кристина сидела в кресле несколько минут и просто молчала. Затем она сильно зажмурилась, словно испытывая боль.
– Кристина? – прервал её покой Костя.
– Да, простите, – сказала она.
Кристина достала из кармана баночку с таблетками, положила одну под язык.
– Вам нехорошо? – спросил Костя.
– Сердце. Это хроническое. К тому же я давно не вспоминала свою жизнь в таких подробностях. Перерыв подходит к концу. Если пожелаете, приходите завтра в это же время.
Они оба встали, и Кристина ушла. Костя пошел бродить по Эрмитажу. В голове у него было много мыслей. Сложные судьбы людей. Почему завело его в этот город? И почему именно он узнал эту историю? И стоит ли вообще верить этой женщине? Может, у неё просто разыгралась фантазия?
Костя поднялся на третий этаж. Среди всего множества картин его привлекла одна – «Любительница абсента» Пикассо. Он попытался изучить неровные линии, представить предысторию этой девушки, которую изобразил на полотне великий малагский художник. За спиной он услышал шепот двух человек. Один был женский мелодичный, другой мужской, хриплый, словно шептал пропойца. Беседа велась очень напряженная. Костя напряг слух и внимание именно на этот разговор, отключив вокруг все посторонние звуки.