Внутри оказались чёрные, похожие на куски подкрашенного рафинада минералы. При прикосновении они вибрировали и светились изнутри, будто лампочки под плотным абажуром.
– Морионы. – Евгений поднёс один из камней к лицу и попытался разглядеть…
– Что? – переспросила Вика.
– Морионы, говорю. Камни эти так называются.
Вика легла на пол посреди комнаты, а Евгений разложил морионы вокруг сестры, близко, но так, чтобы камни не касались ни друг друга, ни её тела.
– Похоже, ты знаешь, что делаешь, – заметила Вика.
По тому, как вздымалась её грудь, Евгений понял, что Вика боится. Вполне возможно, её пугала неизвестность, скрытая в обыденности. Она не знала, во что ввязалась, не понимала, каким силам противостоит.
– Похоже, ты мне не доверяешь.
«Возможно, оно и к лучшему».
Вика вздохнула, но не ответила, просто закрыла глаза.
Затем её дыхание успокоилось.
Стоять над душой было незачем, и Евгений опустился на диван. В кармане, будто выждав момент, завибрировал телефон. В мессенджер пришло сообщение с неизвестного номера.
Евгений ухмыльнулся: чего-то такого он и ожидал: фотографии, адрес, призыв не задерживаться, обещание отрезать по пальцу каждый день.
«Эта поза ей подходит, кровоподтёки и синяки – тоже».
Номер несчастной был удалён из списка контактов около месяца назад, а переписка полностью стёрта. Упругая попа, искусственный загар и низкий голос – вот и всё, что Евгений о ней помнил… пока ещё. Отвечать на сообщение Евгений не стал и просто убрал телефон обратно. Несложно вычеркнуть из жизни человека, чьё имя даже не отложилось в памяти.
Вика простонала во сне.
Евгений всмотрелся в её лицо. Он бы назвал его не красивым, а скорее своеобразным. Оно как будто принадлежало другому этносу, чужой культуре, и, возможно, в своей среде считалось прелестным. От нечего делать Евгений представил, как Вика ходит среди неподвижных мужчин, может среди манекенов или голограмм, и выбирает. Она теряется от обилия стандартных типажей. Кривозубый оскал уличного пацана, высокомерная улыбка «золотого мальчика», жеманная поза метросексуала, сутулые спины и прыщавые лица ботаников и задротов… На некоторых сидел костюм Евгения. Фантазия вызвала мимолётную улыбку. Воображение так и не нарисовало кого-нибудь похожего на самого Евгения, что в костюме, что без него.
– Занятно, – тихо произнёс Евгений.
– Не те-э-э, – выдохнула Вика так, будто это последние в её жизни слова, и закашлялась. – Х-х-ха! Не те!
– В самом деле? – Евгений зевнул и помотал головой. Почему-то он был уверен, что дело не закончится так легко.
– Моя голова… – Вика обхватила виски ладонями и свернулась на полу эмбрионом. Следующую минуту она не говорила, только скулила, как если бы у неё ломило всё тело.
Когда скулёж сменился шумным дыханием, Евгений выждал ещё несколько секунд и продолжил:
– Тётя Ли страшна в гневе, не так ли? Мертвые дети не взрослеют, тем более принцессы.
– Что ты знаешь? – Вика приподнялась на локтях. Её шея блестела от пота. – Знаешь, что это такое? – кивнула на ближайший морион. – Ведь знаешь, правда?
– Знаю. Батарейки. Или энергетик. Или аптечка. – Евгений поднялся с дивана и сделал шаг к Вике. – Или философский камень для бедных, если хочешь. Мы с тобой, кстати, бедные.
– Это… люди. Живые люди…
– Мёртвые.
– Живые. Всё ещё живые. Надо быть монстром, чтобы… додуматься до такого.
Вика приподнялась, но тут же завалилась набок. Евгений присел на корточки и заглянул Вике в глаза.
– А ты случайно не приёмная?
Нервный рывок головой в качестве ответа; на другое Евгений и не рассчитывал.
– Забавно. Либо тётя Ли повредилась умом и выдаёт желаемое за действительное, либо где-то спрятана ещё одна корзина яиц.
Вика, наконец, встала. Шатаясь, дотащилась до дивана и плюхнулась на него. Пятки врезались в цоколь, спинка тревожно скрипнула; Вика, впрочем, не смогла бы сходу опрокинуть диван, даже если бы очень захотела.
– И мы не знаем, где она. Не дома уж точно. По крайней мере, у нас есть ясновидящий. Ясновидящая.
Вика посмотрела на брата. Глаза её распахнулись, а челюсть поползла вниз. Не похоже, что Вике нравился ход мыслей Евгения.
– Я не могу! Я… я не контролирую это! Я и так еле ползаю!
Евгений усмехнулся.
«Как будто это мне взбрело в голову искать бабушку».
– Я неспроста назвал морионы энергетиками. Их можно по-разному использовать, просто многим эти способы недоступны. Я вряд ли увижу сквозь стену, даже если опустошу их все, зато вполне смогу вскипятить кровь половине города. У тебя, похоже, обратная ситуация…
– Я что, похожа на пожирательницу душ?!
– Что важнее, – продолжал Евгений, – энергетика заряженных морионов отличается от той, что у соседа за дверью или у принца Уэльского, как бы они сейчас ни развлекались. Так что ты вполне сможешь напасть на след… если подкрепишься.
– Я не пойду на это! Это убийство!
– Ты не в ту сторону воюешь. Это не та жизнь, за которую стоит бороться. Они заперты, как смертники в одиночных камерах. Смерть для них – избавление. Единственная их надежда – это поменяться с кем-то местами. – Евгений подобрал с пола кристалл и вложил его в потную ладонь сестры. – Кто тебе важнее: чужак или родня? Кровь не вода, Ви, и ты это знаешь.
Лицо Вики посерело.
– Твою мать…
– И твою тоже! Как поступишь?
Вика поднесла камень к лицу. Он выглядел чёрным и блестящим, словно гудрон, но Вике померещилось, что внутри между неровными гранями что-то шевелится. Приглядевшись, она убедилась: в магической клетке, как светлячок в банке, металась крошечная фигура. Человеческая фигура. Скачущий манекен без одежды.
«Мотылёк перед кончиной». Евгений на своём веку видел достаточно, чтобы не удивляться, но его интересовала реакция сестры. Вика не отводила взгляда от призрачного пламени. Свет бил прямо в глаза, но зрачки Вики расширились, как у кота-попрошайки.
Пленник перестал метаться, но задрожал, как сфинкс на морозе или напуганный ребёнок. Свет от него усилился, и Вике пришлось прищуриться и прикрыть лицо свободной рукой. А свет лился на Вику, только на неё, избегая Евгения, будто заключённая душа всерьёз заинтересовалась новой тюремщицей и надеялась её ослепить.
Или сгореть в её руках.
– Я… мы… вы знаете меня?..
Ответа не последовало.
Фигура оплыла, словно воск под горящим фитилём. Обнажённый манекен лишился формы и превратился в белёсый шарик, пульсирующий, но уменьшающийся с каждой секундой.
Вика обхватила камень обеими руками и поднесла к самому носу, но свет в её ладонях всё мерк и мерк. И мерк он до тех пор, пока в комнате не стало, как раньше.
В ладонях у Вики лежал обычный чёрный камень, перегоревшая лампочка. Зато глаза светились.
***
Путь от дома до цели напоминал погоню слепого за источником шума, слышимого ему одному. Перед глазами Вики не выскочила полупрозрачная карта города с маркерами, и из окна не вылетел светящийся шар, оставляя в воздухе фантомный след. Реальная мистика мало похожа на шоу, если нет такой цели. Однако мир для Вики изменился: он стал напоминать засвеченную фотографию; окружающее застелили полосы фиолетово-розового цвета, будто где-то сбоку или за спиной горела неоновая лампа. Когда Вика в первый раз повернулась к источнику, выяснилось, что того в комнате просто нет, как нет его и за стеной. Как лучи маяка пробивались сквозь пелену тумана, так неестественное сияние пробивалось сквозь физические преграды, будь то стекло, сталь или бетон.
Подобных маяков показалось бессчётное множество, точно звёзд на небосводе, но все, кроме одного, светились белым, перемещались и сливались в подобие второго фона. Материальное стало тёмным закутком, огоньки – пылинками на паутине, а фиолетовое свечение – сидящим в её центре пауком. Захочешь не перепутаешь.
Вика знала, в какую сторону идти, но не могла предугадать путь, равно как и не могла знать, сколько времени он займёт.
– Надеюсь, это в пределах города. – Евгений сел за руль своего седана и пристегнулся. – Не хотелось бы колесить по всей стране, а то и по всему миру ради камешка.
– Угу, – отозвалась Вика, забравшись на пассажирское сиденье чуть ли не наощупь. – Я тоже на это надеюсь.
– Есть хочешь?
– Нет, мне… нормально.
– Скоро захочешь. – Евгений повернул ключ зажигания. – Мама рассказывала, что чёрная магия, как симбионт, вытягивает из своего хозяина жизненные силы. Раньше ты использовала способности спонтанно и слишком редко, чтобы обращать на это внимание: всё равно что укусы комара во сне. А сейчас…
– Ты говоришь так, будто эта твоя «магия» – живая, а то и разумная, – заметила Вика, глядя на брата отрешённо, словно на часть пейзажа. В тот момент Женя действительно отличался от фасадов и всего остального вокруг тем, что шевелился и имел необычный цвет ауры: серый, как гриф карандаша.
Машина тронулась и выехала на дорогу.
– Куда нам ехать?
– Кажется, туда. – Вика вытянула руку на четыре часа – вправо и чуть назад. Будь Вика в настроении, добавила бы, что им на северо-запад. – Я скажу, если что-то изменится. Мне кажется, оно движется.
– Возможно, я слишком упрощаю, – продолжил Евгений минуту спустя. – Вряд ли магия разумна, может, это что-то из области биофизики, просто пока без чётких законов. Важно, что это очень прожорливая штука, вроде реактивного двигателя, и её топливо – жизненная сила. Чёрная и белая отличаются приёмами и «рационом», но принципы похожи. С помощью души из мориона ты разогналась, как на гоночном топливе; когда заряд иссякнет, поддерживать эффект придётся за свой счёт, что вредно, неприятно и в целом такое себе. Или ты можешь закинуть в «топку» ещё одно «полено». И поесть всё равно придётся. Тут как с умственным трудом, сахара и кофеина недостаточно.
– Сейчас туда. – Вика указала на десять часов. – Что значит «за свой счёт»?
Машина встала на светофоре. Евгений медленно повернулся к сестре лицом.