До обеда ему хотелось двадцать пять градусов тепла, а после вдруг сразу восемнадцать. И не в одном офисе, и даже не в одном крыле, а сразу на пяти этажах!
В таком режиме приходилось работать в течении полгода и первым сдался ресурс крошечных трубок-переходников для сверхактивного вещества.
В поисках хоть какого-то выхода, Чейн полночи провел в спейснете, надеясь отыскать сторонних поставщиков, которые оказались бы более расторопными, чем те, кто поставлял все оборудование целиком.
Но ничего не нашел. Не помог даже перечень специальных лабораторий – там тоже не производили ничего похожего, однако статьи по исследованию спецпластиков, которые на всякий случай просматривала Чейн, дали ему нужную подсказку. Оказалось, что в состав трубочек-чеккеров, входило достаточное количество спецпластиков, позволявших выдержать чрезвычайно агрессивную среду активных добавок.
Разумеется, соперничать с заводскими изделиями трубочки не могли, однако Чейн надеялся, хотя бы на недельный ресурс, а уж если все получится, можно протянуть и весь срок, который запросила обслуживающая компания для поставки заводских деталей.
– Нож дай, – сказал Чейн, пристально глядя в открытое нутро ближайшей из колонн. Один из рабочих выхватил из нагрудной ремонтницы монтажный нож и подал Чейну.
Тот достал из кармана трубочку, на глаз отрезал кусок нужной длины и подойдя к колонне, прищурившись, посмотрел туда, где еще находился измочаленный штатный переходник.
– Перчатки и фонарь! – потребовал Чейн, не отводя взгляда от износившегося переходника.
Первый рабочий торопливо подал распакованные перчатки, второй, едва не выронив от волнений фонарь, подал его начальнику.
Чейн надел перчатки, взялся за фонарь и подсвечивая себе, сумел снять износившийся переходник, а на его место поставил кусок трубочки.
Она подошла идеально.
– Эдди, ты… Ты отдаешь себе отчет? Там же мегакислоты! – подал голос Гифсон, обливаясь потом и одну за другой, сминая салфетки.
– Я помню, сэр.
– Но это же… Какая-то кухонная фигня, а у нас оборудование повышенной категории опасности! – напомнил Гифсон переходя на фальцет.
– Всем отойти! – приказал Чейн и взяв с полки защитную маску, закрыл ею лицо. Затем подошел к настенному пульту и включил исправленную колонну.
Внутри нее загорелись сигнальные огоньки, затем послышался шум запускавшихся механизмов и наконец, заработал весь комплекс, начав рисовать на оживших экранах замысловатые кривые.
– Похоже, выходит на режим… – сказал один из рабочих.
– Если пять минуту будет работать нормально, закроем кожух, – подвел итог Чейн.
– А что потом? – спросил Гифсон, не отводя взгляда от ситуационных экранов, на которых сейчас отражались его шансы удержаться на должности.
– Потом так же подключим оставшиеся три.
В абсолютной тишине, потекли медленные секунды установленных Чейном пяти минут.
Слышно было, как работали другие колонны батареи и Чейн пытался на слух определить, разнится ли звук починенной и «здоровых» колонн.
Гифсон стоял позади него, продолжая активно тратить салфетки.
Рабочие переглядывались и почесывали в затылках. Такого они здесь еще не видели, чтобы вот так – кусок отрезанный ножом трубки вставляли в ответственный агрегат.
Чейн взглянул на наручные часы и кивнул рабочим, чтобы закрывали колонну кожухом, а сам перешел к следующей.
В течении двадцати минут, все было закончено и вскоре все четыре колонны влились в общий хор остальной батареи. После этого, Гифсон поднялся со скамьи, на которую сел из-за слабости в ногах и подойдя к Чейну, спросил:
– Сколько они протянут на этих… запчастях?
– А сколько запросили поставщики?
– Две-три недели.
– Думаю продержатся. Но только при условии нагрузки не более семидесяти пяти процентов.
– Семидесяти пяти, Чейн!? У нас в час пик до девяносто пяти доходит! Что мы скажем фон Дитлицу, когда он придет выставлять претензии?
– Переадресуйте его ко мне.
– Что значит переадресовать, Чейн? Ты же мой подчиненный, что на это скажет Дитлиц?
– Тогда объясняйтесь с ним сами, – сказал Эдди разведя руками и еще раз пройдясь вдоль починенных колонн, убедился, что на ситуационных экранах отражается нормальна работа узлов и механизмов. После чего отправился к себе в кабинет, где у него хватало и бумажной работы.
3
Рабочий день Чейн закончил поздно – в половине седьмого, хотя по трудовому договору мог уйти домой в пять, как и большинство клерков из «Марбела». Однако, часто к концу рабочего дня появлялись очередные неотложные дела, да и остававшегося «на хозяйстве» дежурного нужно было проинструктировать «в связи со сложившейся обстановкой».
Наконец, все дела были сделаны и Чейн покинул громаду комплекса, пройдя процедуру обратного контроля на пропускном фильтре безопасности. А когда он двигался в общем потоке выходивших из здания служащих, возле автостоянки комплекса его окликнули.
Чейн остановился, не сразу высвобождаясь от мыслей о служебных заботах.
Это была та самая девчонка из бара. Эмма, кажется.
– Я уж думала не дождусь тебя, думала ты меня обманул и тебя тут нет.
Эмма подошла к Чейну и без всяких условностей потащила за руку к стоянке.
– Куда ты меня тянешь?
– У меня тут машина, я тебя подвезу.
Ее машиной оказалось серебристое купе-кабрилет «нитрон», которое стоило, как половина всех машин на этой автостоянке. Не самых дешевых машин.
Чейн вздохнул. Он уже настроился на четвертьчасовое стояние в переполненном даблбасе – не слишком удобно, но он привык, к тому же остановка общественного транспорта располагалась почти у него под окнами.
Между тем, Эмма уже сидела за рулем и распахнула для него пассажирскую дверцу одним прикосновением к кнопке управления.
Чейн обошел машину кругом и сел в кресло, сразу почувствовав его движение, подбиравшее для пассажира оптимальный анатомический профиль.
Дверца тоже закрылась сама и Эмма стала выруливать со стоянки, а Чейн при этом испытывал чувство неловкости, из-за того, что привлекал внимание служащих из «Марбела».
– Куда поедем? – спросила Эмма выруливая со стоянки.
– Пингард-авеню восемнадцать.
– Пингард-авеню. Это где клуб «Арлекин»?
– Нет, это где музей геологии.
– Я таких вещей не знаю, – призналась Эмма выезжая на улицу.
– Да я так и понял. «Арлекин» тоже рядом, но чуть дальше по кварталу.
– Принято! – ответила Эмма и «нитрон» стал разгоняться, как ракета.
Чейн с опаской покосился на девушку и чуть приподнял руку, чтобы автоматический ремень безопасности надежнее зафиксировал его в кресле.
Несмотря на большую скорость открытого купе, не было слышно ни свиста ветра, ни шума колес. Акустические системы надежно блокировали и шум, и аэродинамические возмущения.
Немного знакомый с такими системами Чейн предположил, что стоимость подобного «фарша» приближалась к стоимости базового автомобиля.
– А где твой портфель? – неожиданно спросил Эмма.
– Какой портфель?
– Ну, все ребята и девочки из этого вашего «Марбела» ходят с портфельчиками. А ты пустой.
– Я не по финансовой части.
– И даже не айтишник?
– Нет, я работаю в службе эксплуатации. А откуда у тебя пропуск на стоянку?
– Пропуска нет. Просто машина там зарегистрирована. И еще на нескольких стоянках.
– А машина не твоя? Как и куртка?
– Если боишься, что я ее угнала, то все в порядке – машина зарегистрирована на меня. Кстати, если прохладно – включи обогрев.
– Да нет, нормально. А почему ты крышу не поднимешь?
– Не срабатывает что-то, нужно ремонтникам показать.
Видя роскошный кабриолет под управлением юной особы, водители старались уступить ей дорогу, а на участках, где имелась «коммерческая полоса», Эмма добавлял газу так активно, будто пыталась преодолеть звуковой барьер.
И все же, кое где ей приходилось притормаживать перед редкими голограммами светофоров и зауженными транспортными развязками, поэтому к месту они прибыли минут за десять.
Эмма подрулила к дому и бесцеремонно вклинилась на чье-то парковочное место.
Для дверей оказалось тесно и Чейну пришлось выбираться через борт, впрочем, как и Эмме, которая не забыла захватить с заднего сиденья объемную сумку.
– Эй, а ты куда собралась? Спасибо и все такое, но…
– Спокойно, я совершеннолетняя! – перебила его Эмма и сунула ему под нос удостоверение личности.
– Допустим, но я сегодня не готов принимать гостей, – сказал Чейн, с тревогой поглядывая на сумку в руках Эммы. – У меня на вечер другие планы.
– Просто посмотрю, как ты живешь. Мне интересно, – пояснила Эмма посматривая на старый дом, в котором когда-то отец Чейна купил недорогое помещение и переделав его в студию, долго сдавал в аренду. А потом подарил Чейну и тот самостоятельно разделил ее перегородками, отделал и сумел превратить в приличное, на его взгляд, жилище.
Чейн посмотрел на притормозивший неподалеку серый автомобиль с затемненными стеклами и сказал:
– Ну хорошо, только посмотришь и все.
– И все, – подтвердила Эмма.
– А сумку зачем взяла?
– Так сопрут же – машина-то открытая.
Чейн вздохнул и направился к подъезду и за ним, как приклеенная, последовала Эмма.
Когда Чейн уже взялся за ручку двери, послышалось какое-то жужжание и обернувшись, он увидел, как на кабриолете Эммы разложилась крыша.
– Ты же говорила, что она у тебя не работает!
– Раз на раз не приходится. В этот раз сработала, в другой раз – нет.
Когда они зашли в подъезд, Эмма сказала:
– Ого!
Это относилось к виду давно не видавшим ремонта стенам и потолку.
Чейн хотел пояснить, что тридцать лет здание бело практически без хозяина и только недавно владельцы сумели оформить документы надлежащим образом, а потому…
Но оказалось, что Эмма была восхищена видом подъезда. И даже скрип лифтовых створок, которые с трудом двигались, вызывал у нее только восторг.