Активно участвуя в боях по обороне порта Такесики, Нагано был тяжело контужен и вынесен с поля боя. Затем он с несколькими армейскими офицерами и остатками гарнизона скитался в горах, нападая на русские патрули и портя телефонные и телеграфные линии. В начале июля им удалось выйти на связь с командованием в Мозампо. Было организовано систематическое наблюдение за внутренней акваторией Цусимы и портом Такесики с регулярной передачей сведений командованию военно-морского района.
Когда от сумевших укрыться в лесу матросов с «Акаси» и «Якумо» стало известно, что остатки Императорского флота потоплены русскими у Окочи, Нагано решился на отчаянную вылазку с целью уничтожить как можно большее число именно командного состава русской эскадры, стоящей на рейде Озаки. В ту же ночь ему с группой единомышленников удалось захватить портовый фуражный бот с баржой и на нем под покровом темноты незаметно пробраться на рейд.
Там, дождавшись прихода крейсеров и по характеру обмена семафорами предположив, что сейчас от них отправят катер с командиром или другим высоким начальством, он начал свою последнюю атаку.
Но в Окочи явно действовали не одни самураи. Такой массовости им добиться было просто невозможно. Из подробных рапортов всех участвовавших в этом бою офицеров можно было сделать однозначный вывод, что там пришлось столкнуться с абсолютно новой, совершенно немыслимой для европейцев тактикой, полностью соответствующей духу именно простых японцев, охотно готовых умереть за своего императора. Из войны на истощение затянувшееся противоборство двух империй для них начинало перерастать в войну на выживание. Впрочем, среди немногих пленных нашлось и несколько корейских рыбаков, как оказалось, принужденных силой участвовать в этом нападении, поскольку их семьи оставались в заложниках. С их слов, не менее половины участвовавших в атаке судов были спешно мобилизованы накануне и имели именно такие экипажи и совершенно не получили никакого оружия.
Такое внезапное и невиданно массированное нападение малых кораблей с экипажами, почти поголовно состоящими из самоубийц-добровольцев или участников по принуждению, оказалось полной неожиданностью абсолютно для всех. Наличие огромного числа мелких плавсредств в японских и корейских водах вовсе не было секретом, но в качестве серьезного аргумента противодействия они не воспринимались. Для дозорной службы, разведки, слежения – да. Но возможность такого их использования никто и никогда не рассматривал. Даже сейчас это не укладывалось в голове. Никакими видами современной обороны в данный момент полноценно противостоять подобным нашествиям просто невозможно.
Такая тактика продиктована, вероятно, исключительно отчаянным положением, в котором оказалась Страна восходящего солнца после полутора лет тяжелой войны. Несмотря на свою примитивность, из-за абсолютно неизбежного роста массовости, который следует ожидать в дальнейшем, это может заметно осложнить завершение кампании, вызвав огромный рост жертв с обеих сторон, особенно при действиях непосредственно у вражеских берегов.
Все это необходимо было сообщить в штаб флота как можно скорее, чтобы у него было больше времени на разработку эффективных мер противодействия. Но передать такой объем информации по радио совершенно не представлялось возможным, так что предстояло снова снарядить гонца, снабдив его обстоятельной и развернутой докладной запиской. Все предварительные планы на ближайшую перспективу также следовало откорректировать с учетом новых обстоятельств, так что работы и у штаба флота во Владивостоке, и у штаба наместника на эскадре снова оказалось гораздо больше, чем времени для этого. Причем все корректировки требовалось согласовать, то есть работать совместно. А это становилось возможным только в случае возвращения эскадры в крепость. Такое важное мероприятие также нуждалось в тщательном планировании, чтобы максимально полезно совместить его со всем остальным.
Следующим пунктом после доклада командиров крейсеров стало изучение содержимого портфеля погибшего капитана первого ранга Добротворского. Решили, что раз уж он вез это все сюда, значит, хотел сам об этом доложить. Так что, дабы исключить повторения ситуации с докладной по котлам «Олега», вытащили все бумаги на свет.
Там помимо докладных записок с предложениями по блокированию ближайших корейских портов, оккупированных японцами, путем затопления на фарватерах груженных камнями пароходов в качестве брандеров и довольно экстравагантных способов уничтожения японских дозоров при помощи буксируемых подлодками гирлянд из плавающих мин обнаружился один весьма неприятный документ.
Это был рапорт – аналитическая записка без указания конкретного адресата, поэтому его и прочитали, так же как и остальные документы. Однако в ходе изучения выяснилось, что это послание содержало весьма своеобразное описание только что закончившегося рейда крейсеров к японским берегам и не только. Из него следовало, что успех этого похода является чистой случайностью, а потери среди трофейных судов, понесенные уже на стоянке в Окочи, вполне закономерны. Что в дальнейшем следует ожидать только лавинообразного роста таких потерь, поскольку штаб, заседающий на броненосцах, совершенно утратил чувство реальности происходящего, успокоенный последними успехами, в то время как противник уже успел приспособиться к нашей шаблонной и довольно трусливой тактике. Что с самого начала этот выход крейсеров, как и все последние операции Тихоокеанского флота, был авантюрой, без какого-либо предварительного расчета, нормальной разведки и обязательного сосредоточения сил, минимально достаточных для ее проведения. Полностью отсутствует хоть какое-то планирование, а к исполнению стопроцентной авантюры штабом наместника, как обычно, злонамеренно были привлечены наиболее безответственные офицеры. Возможно, это делается для того, чтобы иметь возможность скрыть следы финансовых злоупотреблений, принимающих угрожающий характер. Под предлогом нехватки средств и материалов работы по исправлению повреждений ведутся самими экипажами пострадавших кораблей и подручными средствами без соблюдения требований по качеству. При этом матросы не имеют никакой возможности для отдыха и измотаны до предела. Более того, во Владивостоке уже стало нормой, что на кораблях эскадры и многочисленных стройках на берегу, далеко не все из которых имеют отношение к обороне, работают даже подростки. Они получают за свой труд в каторжных условиях жалкие гроши, на которые даже невозможно нормально прокормиться. В таких условиях создаются благоприятные условия для работы провокаторов и различных антиправительственных агитаторов, которых становится все больше. При этом на их деятельность высшее командование во главе с наместником императора закрывает глаза, обращая свое внимание только на продвижение вверх по служебной лестнице «удобных» и «благодарных» людей.
Добротворского, уже давно и активно возражавшего против такого стиля ведения боевых действий и хозяйствования на дальневосточных землях, в этот раз снова фактически отстранили от командования отрядом, назначив на его место капитана первого ранга Егорьева. А он, уже имевший неосторожность почти погубить вверенный ему крейсер «Аврора» в Сасебском деле, когда так же безрассудно загнал его и «Жемчуг» в западню залива, неоднократно при этом подставив их под расстрел с японских фортов без какого-либо прикрытия, и в этот раз без явной необходимости повел весь отряд под огонь береговых укреплений. Особо стоит отметить, что кроме хоть как-то защищенных «Богатыря» и «Светланы» к атаке оказался привлечен, причем даже в голове атакующей колонны, крейсер второго ранга «Терек», представляющий собой прекрасную мишень и совершенно не имеющий никакого бронирования, зато принявший на борт еще во Владивостоке ценнейшее воздухоплавательное оборудование. Расчет явно делался на то, что, соблазнившись такой жирной целью, крепостные артиллеристы обратят меньше внимания на остальные крейсера, что позволит им быстрее подавить огонь фортов. В то время как имелась реальная возможность безо всякого риска провести эту операцию под прикрытием броненосцев, отстаивавшихся все это время без дела в Озаки.
Далее в рапорте описывалось, как штаб наместника во главе с капитаном первого ранга Клапье-де-Колонгом попытался подставить самого Добротворского и вверенный ему отряд крейсеров еще на этапе развертывания и последующего сосредоточения сил в симоносекском деле. Что все его рапорты о неудовлетворительном состоянии котлов флагманского корабля «Олег», подаваемые по команде наверх, неизменно ложились «под сукно». При этом отряду каждый раз ставились задачи исходя из полной боеспособности всех его единиц. Что эти интриги, в конце концов, едва не привели к потере крейсера первого ранга «Олег», одного из лучших крейсеров эскадры, сумевшего отбиться от двух японских хорошо вооруженных аналогичных кораблей, суммарно значительно превосходящих его самого в артиллерии, только благодаря высокой выучке команды. Это, вне всякого сомнения, является личной заслугой именно капитана первого ранга Добротворского, бессменно командовавшего им в течение всего перехода на Дальний Восток и во всех боевых операциях на Тихом океане, в которых он участвовал.
С подобной точки зрения в этом рапорте были освещены и все остальные значимые операции флота, проведенные после Цусимы. Что характерно, никакого вранья не было. Если не принимать в расчет небольшие недомолвки, действительно, все события можно было трактовать именно так, и этому непременно нашлись бы совершенно независимые и убедительные доказательства, вполне логично объяснявшие все в заданном ключе.
В финансовой сфере, в условиях жесточайшего дефицита времени и самых необходимых средств для быстрого восстановления боеспособности, явно можно усмотреть перерасходы по многим статьям, ибо тезис «Кому война, а кому мать родна» никто не отменял, а выбирать подрядчиков не приходилось. По поводу использования труда экипажей кораблей и даже подростков тоже все верно, вплоть до факта широкого привлечения неквалифицированного детского труда не только к малярным и подсобным работам при экстр