енных ремонтах, но и на строительстве жилья взамен сгоревшего от японского обстрела. Но снова по этой же причине. А что заработок у них получался невелик, так это полным продуктовым довольствием на самого работника и его родителей из флотского котла более чем компенсировалось.
Да и про «Олега» все так и было. Не доглядели, не успели, не проследили. Так в той суматохе, что тогда творилась, и чего большее пропустить вовсе не мудрено было. Столько всего навалилось сразу. Все прожекты, сверстанные на берегу, рушились, а нужно было дальше идти, пока враг не опомнился. Новые планы городить, стараясь учесть все, из-за чего предыдущие недееспособными оказались. А опыта такого ни у кого не имелось. Причем не только у нас во флоте, стреноженном много лет «вооруженным резервом» и прочими казенносберегающими мероприятиями, но и в других, самых прогрессивных и развитых флотах мира. Виданное ли дело, начинать удар «растопыренной пятерней», размазанной на сотни морских миль, а исполнять уже сформированным бронированным кулаком.
В общем и целом, все, начиная с вопиющего перерасхода снарядов и напрямую связанных с ним проблем с артиллерией и заканчивая авантюрными действиями в последнем рейде, глядя на ситуацию изнутри, можно объективно обосновать и оправдать острой необходимостью. Но ведь в случае начала судебного разбирательства трактовка изначально строилась бы именно в виде обвинения в адрес оперативного штаба и самого наместника, а оттуда плясать уже совсем неудобно, даже можно сказать, бесперспективно.
Тут у многих мелькнула мысль, что Бог шельму метит. Не появись неизвестно откуда переодетые самураи, тогда документ из портфеля Добротворского гарантированно нашел бы нужного адресата, скорее всего, даже минуя комфлота, и, конечно, упал бы на благодатную почву. Такому основательному подметному письму в этом контексте явно дали бы ход.
Это был самый настоящий удар в спину. В столь напряженный момент не хватало еще внутренних разбирательств и подковерной грызни. Что делать с этим рапортом, никто не знал. Как избежать подобного в дальнейшем – тоже. В итоге его все же сожгли, чтобы он по какой-либо случайности не пошел дальше, и решили не выносить его содержание за пределы этого совещания. А вопрос о доверии к штабу наместника и самому Рожественскому обсудить в офицерском собрании при первой возможности. Пока же было совершенно не до того. Как обычно, навалилось столько всего, что голова у всех шла кругом.
Доклад командования крейсерского отряда о результатах предпринятой вылазки и о предрассветном бое в Окочи в этот день являлся лишь попутной, можно сказать, завершающей темой. Главным поводом созыва совещания, с чего оно, собственно, и началось, послужили новые распоряжения Рожественского. Ночью с 27 на 28 сентября он ненадолго пришел в себя. Спросив первым делом, чем кончился бой, выслушал краткий доклад оказавшегося рядом старшего судового врача Юрьева. При этом глаза наместника почти все время оставались закрытыми. Он был очень слаб.
Узнав, что почти всех японцев удалось потопить, прошептал едва слышно: «С нами, значит, Бог!» Потом велел позвать Клапье-де Колонга, а когда тот явился, достать из своего сейфа синий конверт с сургучными печатями, объяснив, что там все распоряжения относительно кадровых перестановок по флоту на такой случай. Назначение на отряд крейсеров Егорьева младшим флагманом одобрил.
Потом велел позвать всех остальных офицеров своего штаба и командиров отрядов и кораблей первого ранга, невзирая на категорические протесты врачей. Пока их собирали, лежал с закрытыми глазами, явно собираясь с силами. Когда, наконец, они прибыли, провел самое короткое свое совещание за весь поход и четыре с лишним месяца на войне.
В сущности, он только успел сказать, что сейчас очень важно не дать себя поймать, а для этого действовать всегда неожиданно и не повторяться. И самое главное, не позволить никому остановить то, что задумано и уже начато. Пусть через силу, с тяжелыми потерями, за пределом возможностей, но закончить именно так, как решили. Иначе нам скоро еще воевать придется.
После этого замолчал надолго, тяжело дыша. Все ждали. Доктора уже решили было свернуть заседание, но он остановил. Вновь открыв глаза и найдя взглядом штабных, именно им выдал: «Над действующим флотом надо ставить Йессена. Только он сможет рискнуть, когда надо будет, но на явную авантюру не пойдет. ’’Богатырем” научен. На всю жизнь ему этого урока хватит. Остальное все как в пакете. Только надо успеть! Обязательно успеть!» Дальше явно начал сбиваться, говоря все тише. Снова звал какого-то Николая, пока не впал в забытье.
Тут уж врачи, не церемонясь, выпроводили всех из каюты, после чего совещание продолжилось уже в салоне флагманского броненосца. Однако первым делом обсудили вопрос о выборе нового флагмана, которым, по общему мнению, теперь стал «Орел». Его беспроволочный телеграф починили, так что в случае отсутствия помех можно будет напрямую переговариваться хоть с Владивостоком, хоть с Гензаном и даже Циндао. К тому же повреждения, полученные от огня бронепалубных крейсеров, были не столь серьезны, как на «Александре», изрядно пострадавшем от главных сил японцев, а новые пушки били точно на максимальную дальность. Так что он сейчас являлся самым мощным и боеспособным кораблем эскадры и потому на роль флагмана подходил явно лучше, чем «Бородино».
Именно через его станцию всего за полчаса до срочного сбора как раз закончили неожиданные переговоры по радио с губернатором Кяо-чао капитаном-цур-зее Труппелем. Причиной, побудившей его выйти на связь, была полученная в этой немецкой колонии экстренная телеграмма от нашего военного агента в Шанхае Дессино. В ней сообщалось, что отправленный туда со штабной почтой эсминец «Безупречный» имеет неисправности в машине и не может возвратиться на Цусиму без проведения неотложного ремонта. В Шанхае в помощи отказали, настаивая на интернировании, вот Дессино, в соответствии с последними секретными циркулярами, через немцев и запрашивал инструкций в столь щекотливом вопросе.
Труппель, передав этот запрос, добавил от себя, что он уже имеет достаточно полные сведения о характере неисправностей миноносца от своего агента. Путь до Циндао «Безупречному» вполне по силам, а там уже морской завод берется исправить все повреждения максимум за два дня. Учитывая различные бюрократические проволочки, в этом случае можно будет даже избежать обвинений в нарушении нейтралитета и правила двадцати четырех часов. Однако принятие решения по этому вопросу находится исключительно в компетенции командования Тихоокеанского флота и штаба наместника. Так что ночной сбор высшего командного состава оказался даже кстати. После недолгого обсуждения решили воспользоваться неожиданно предложенными услугами.
Затем занялись синим конвертом. Там помимо уже озвученной кандидатуры начальника действующего флота, нашлись еще несколько распоряжений. В частности, относительно вице-адмирала Бирилева имелась телеграмма из канцелярии его императорского величества, полученная накануне выхода конвоя. В ней сообщалось, что на него высочайшим указом возлагается ответственность за надлежащую подготовку вверенного ему флота к предстоящему океанскому походу, а в дальнейшем, учитывая крайне непростую ситуацию со снабжением, за обеспечение его тылов и охрану морских перевозок в интересах армии и флота в пределах Японского моря.
Действиями морских сил восточнее Японских островов будет руководить наместник лично, а в случае невозможности по каким-либо причинам – рекомендованный им Карл Петрович Иессен. После объединения с дополнительными силами, отправленными с Балтики еще в июне, он возьмет на себя общее руководство морскими и сухопутными действиями, а командование флотом перейдет к вице-адмиралу Дубасову.
Иначе говоря, высочайшим повелением Бирилев назначался флагманским интендантом воюющего флота, и по этой причине возглавить Тихоокеанский поход, стоя на мостике одного из броненосцев, теперь не мог, номинально являясь командующим, но оставаясь на берегу.
Были еще и другие распоряжения Рожественского, но все касались назначений уже для предстоящего развертывания флота и армейского конвоя в Тихом океане. Касательно объединения эскадры из Владивостока с ведомой вице-адмиралом Дубасовым они имели лишь рекомендательный характер, но в главном совпадали с монаршей волей. Отмечалось, что в этом случае вполне закономерно командование флотом перейдет к Дубасову, как более опытному. «Но по совокупности заслуг контр-адмирал Иессен был рекомендован к присвоению вице-адмиральского звания вне очереди, так что с Дубасовым и его младшим флагманом вице-адмиралом Чухниным в чинах стал бы равным. Также и в управлении флотом им рядом следовало держаться, хоть и в рамках единоначалия. Только так для дела польза будет наибольшая. Также и Небогатову, на этой войне Тихим океаном больше всех хаживавшему».
Конечно, в отношении Бирилева обошлись хоть и сурово, но с пользой для дела. С этим согласились все. Он, несомненно, был хорошим хозяйственником, но в вопросах ведения современных боевых действий на море и эффективного использования новой техники и тактики совершенно не ориентировался. Пример с подводными лодками в этом отношении весьма показателен.
Сочетание явно устаревших представлений адмирала-«марсофлотца» о морском бое в эпоху скорострельной артиллерии с решительным и волевым характером могли дорого обойтись, особенно теперь. А что до тихоокеанских дел, так до этого всего еще дожить надо, тогда и решения принимать. Рассудив так, конверт до поры убрали в сейф, занявшись первоочередными вопросами.
Открывшееся ненадолго окно в помехах снова захлопнулось, едва успели отбить ответ немцам с разрешением на ремонт в Циндао, а также с приказом начальникам эшелонов немедля и скрытно отбыть к назначенным судам, перейти в резервные районы ожидания и там ждать новых инструкций, соблюдая меры по сохранению секретности.
Потом занялись только что полученной штабной почтой, доставленной из Шанхая прорвавшей блокаду шхуной. Там в опечатанном конверте помимо телеграмм имелось сообщение от русского консула в Сингапуре Рудановского. В нем говорилось, что англичане, отказавшись от посылки броненосных эскадр в район боевых действий, планомерно увеличивают численность легких и крейсерских сил в Дальневосточном регионе. Причем их главной задачей становится ведение разведки с широким привлечением торговых судов, оснащенных радио и не имеющих груза.