Но опасения оказались напрасными. Даже до серьезного боя дело не дошло. После первых же залпов пушек с поста шрапнелью по шлюпкам те развернулись и быстро вернулись к пароходу, усилившему обстрел, впрочем, не особо досаждавший окопавшимся в распадке пушкарям, перешедшим на гранаты.
Стрельба с закрытых позиций по маневрирующей цели им была еще совершенно не знакома. Поэтому, вполне ожидаемо, они ни в кого не попали. К тому же даже на максимальном угле возвышения два пробных залпа легли с явным недолетом. Но этого хватило, чтобы японец на большом ходу отошел от берега и двинулся на северо-восток.
Обо всем этом доложили с поста сразу после бегства супостата, добавив, что потерь нет. Свое молчание объяснили тем, что с началом обстрела убрали гелиограф в укрытие, чтобы его не задело осколками или камнями. Сейчас настырный японец высаживает людей шлюпками в районе Уруми, в пяти милях дальше по берегу, откуда сверкал неизвестный гелиограф.
Ни с шара, ни с окрестных гор, ни с клотиков мачт пароходов в порту теперь его не видели. Он держался под самым берегом, так что виден был только столб дыма, поднимавшийся из-за возвышенностей. Скоро с мыса доложили, что пароход принял обратно свои шлюпки и ушел на север. Судя по всему, десант японец все же высадил.
С «Терека» оповестили, что он сейчас трещит своим передатчиком, значит, скоро следует ждать более основательных гостей, но при этом теперь еще придется постоянно оглядываться за спину. Поскольку в случае высадки больших сил противника удержать мыс Зампо шансов не было, а его гарнизон уже и так с блеском изобразил наличие в том районе крупного укрепленного лагеря, полуроту и обе пушки вывезли трофейным судном в Наха, оставив там только сигнальный пост, обслуживаемый вахтами, сменяемыми через сутки. Под мысом теперь постоянно дежурил моторный катер, чтобы в случае окружения иметь возможность вывезти людей морем. Одновременно в порту начали перевозить обратно на суда то, без чего можно было обойтись в ближайшее время, чтобы максимально сократить время погрузки в случае экстренной эвакуации.
На следующий день с утра севернее мыса Зампо обнаружили сразу два парохода. Но к посту они не приближались, обмениваясь сигналами с кем-то на берегу. Потом своим катером забрали посыльного с берега. Обо всем этом тут же сообщили в Наха. Поднятый шар обнаружил этих двоих в указанном направлении, а также несколько неизвестных судов у острова Кумесима, в 17 милях западнее. Похоже, японцы проводили осмотр берега одновременно и там. Создавалось впечатление, что они решили обосноваться у Окинавы всерьез и разворачивали угольную станцию для снабжения блокадных сил.
Беспокоило, что до сих пор не пытаются провести разведку непосредственно подходов к гавани, словно уже знают, что их здесь ждет не один сюрприз. В этой связи вставал вопрос, каким образом показать им, что порт даже укреплен, чтобы не осталось сомнений, что мы тут надолго, и чтобы нас сковырнуть, нужно скопить немало силенок.
А до истечения контрольного времени, после которого капитану второго ранга Артшвагеру следовало свернуть свою базу, оставались еще одни сутки. Но начальник экспедиции не стал терзаться неразрешимыми вопросами. Он решил, что раз японцы ходят вокруг кругами, они уже осведомлены обо всем, а поэтому не стоит дожидаться, пока ему сильно осложнят жизнь, и приступил к окончательной эвакуации немедленно. Задача по привлечению к себе внимания была выполнена, а полученный от минного квартирмейстера «Терека» Сабко доклад о работе в некотором отдалении мощной станции типа «Телефункен», передавшей условную телеграмму германской телеграфной азбукой, делал пребывание отряда на Окинаве уже не обязательным.
В течение всего дня дозорные суда противника по-прежнему держались в отдалении, постоянно наблюдаемые с шара и с поста на мысе Зампо, но в виду порта так и не показались. К вечеру небо начало хмуриться, ветер окреп. По горизонту пробегали зарницы приближавшейся грозы.
Взрывать еще исправные пушки рука не поднялась, что вызвало новые трудности. До темноты их успели снять с позиций и перетащить обратно на транспорты. Причем вся работа сопровождалась непрекращавшимися матюгами артиллеристов и привлеченной к этому делу пехоты. Несмотря на использование тяглового скота, упираться до хруста в костях снова пришлось всем.
Глубокомысленные пояснения офицеров, в духе того, что выиграно по-настоящему только то сражение, которое так и не состоялось, не нашло ожидаемого отклика среди нижних чинов. В тихом бурчании подчиненных ясно читалось неудовольствие от столь раннего проведения обратной процедуры без единого боевого выстрела. По их мнению, получалось, что зря карячились!
Опасаясь подвоха и возможных засад на дороге от Наха к Зампо, Артшвагер еще вечером приказал эвакуировать персонал и охрану поста, отправив к нему «Лидию». Катеру уже было не выгрести против волны, и его притащили на буксире. Только в гавань порта он вошел самостоятельно. А «Лидия» так и осталась курсировать за линией заграждений в качестве брандвахты.
Транспорты тем временем заканчивали приемку обратно на борт тяжелых грузов с берега. Войска снимались с позиций и отводились в порт. Сразу после завершения основных транспортных работ занялись забоем скота. Туши катерами переправляли в холодильники «Терека» вместе с рыбой и зеленью, по-тихому закупленной у местных под видом экспроприаций.
После заката хлынул тропический ливень. Уже по грязи на пароходы начали свозить и пехоту. На берегу оставались брошенные пустые ящики из-под продуктов, порванные мешки, сломанные вещи и прочие следы пребывания большого количества хорошо обеспеченного народа на сравнительно малом куске земли. Ливер с бойни собрали и, по совету рыбаков, выбросили в указанных местах бухты для прикорма рыб. На ближайшие недели-две отменная рыбалка им была обеспечена.
В половине первого ночи караван покинул гавань, ориентируясь по огням, зажженным на брандвахте, вставшей на якорь в проходе еще на закате. Флагманский «Терек» первым вышел из гавани и прикрывал остальных. Замыкавший колонну «Анадырь» вывалил себе за корму полдюжины мин, перекрыв вход в бухту. Тьма тропической ночи скрыла эту «шалость» от лишних любопытных глаз.
В том, что японские агенты на берегу уже наверняка «срисовали» курс, каким русские покидали Наха, а еще раньше видели постановку заграждений, Артшвагер не сомневался, так что в случае поспешной попытки воспользоваться проходом противника теперь ждал неприятный сюрприз.
Потом все четыре парохода, вспомогательный крейсер и сразу же двинувшийся следом за ними трофей, погасивший все освещение, темными тенями выскользнули вдоль берегового рифа и, преодолевая набиравший силу осенний шторм, повернули на юг. Их путь теперь лежал к островам Бонин, где предстояло встретиться с уже шедшей туда из Новой Гвинеи эскадрой вице-адмирала Дубасова. Если все пройдет по плану, то чуть позже туда же должен был подтянуться практически весь Тихоокеанский флот, и не только он.
Приемники радиотелеграфа наглухо забивало атмосферными разрядами, но к утру гроза ушла, только шторм продолжался. Принималось активное японское телеграфирование. Нас, похоже, уже хватились. Немного послушав все это, Артшвагер не удержался от еще одной проказы. Транспорт «Корея», имевший передатчик фирмы «Маркони», аналогичный устанавливавшимся на английских торговых и военных судах, выдал в эфир сообщение: «Остановлен русским крейсером. За ним на западе еще дымы!» А дальше неполные координаты места с указанием только широты примерно на полпути между Окинавой и островами Данджо и обрыв на полуслове без указания авторства депеши.
Крейсера Егорьева, покинув Окинаву, ушли в район между островами Бородино и островом Роса, где уже через день встретились с объединившимися конвоями, пришедшими из Европейской части страны. Еще ночью была установлена устойчивая радиосвязь с приданными им связными эсминцами, что серьезно упростило всю процедуру. После взаимного опознавания по коротким кодовым депешам выяснили координаты района их нахождения и двинулись прямиком туда.
Вскоре после рассвета увидели расходящиеся дымы двух судов. Повернув на них, обнаружили пароходы «Цесаревич Георгий» и «Королева Ольга». После визуального опознавания они направили крейсера к основному каравану, а сами остались на позиции. Только спустя полчаса следования указанным курсом увидели впереди множество дымов, а потом и сам конвой.
Он состоял из четырех транспортов первого эшелона, с которыми держались пароходы «Шлезвиг» и «Цецилия», пришедшие из Шанхая, и семи судов только вчера подтянувшегося второго эшелона. Еще два судна ушли южнее, являясь таким же парным дозором, что встретил Егорьева на северном фланге. Аналогичные авангардные группы держались западнее и восточнее. Таким образом, общая численность каравана превышала два десятка единиц.
Командовавший всем этим капитан первого ранга Лозинский еще две недели назад привел в первую контрольную точку ропитовские[16] пароходы «Одесса», «Королева Ольга», «Император Николай II», «Цесаревич Георгий» и «Великая княгиня Ксения» с частями 15-го драгунского Александрийского полка полковника Келлера из Варшавского военного округа на борту.
Спустя два дня к нему присоединились доброфлотовские «Саратов», «Нижний Новгород» и «Екатеринослав», тоже пришедшие с Черного моря и загруженные предметами снабжения и сводной артиллерийской бригадой из того же округа с лошадьми и прочим сопутствующим хозяйством драгунского полка. Они принесли тревожную весть о подозрительном небольшом парусном судне, виденном накануне и ушедшем в направлении островов Бородино, считавшихся необитаемыми.
Лозинскому, так же как и командирам судов догоняющего транспортного отряда, показалось маловероятным, что небольшая парусная лодка может вести промысел почти в двух сотнях миль от ближайшей населенной земли – Окинавы. Тут же решили организовать экспедицию по ее следу.