41. Кандинский — Шёнбергу02 августа 1912 г
Мюнхен
Дорогой господин Шёнберг,
не допускайте подобных мыслей! Да, порой переживаешь такое, что наконец уже всё кажется вероятным. Но если бы я имел что-то против Вас, то уж обязательно открыл бы Вам свои сомнения или неудовольствие. И того же я жду от Вас.
Несколько недель назад Вы обещали более пространное письмо. Я ждал его и собирался по его получении тоже написать более подробно. Кроме того, я всё лето чувствовал себя неважно и охотно отложил переписку. Вдобавок мне ещё предстояло решиться на операцию (Вы видите по моему стилю, что я ещё не вполне оправился), которую я перенес 3 недели назад. Теперь дома уже 8 дней. Выздоровление идёт быстрым ходом, но работать я могу ещё совсем понемногу. Через 4–5 дней мы думаем вернуться в Мурнау, где я смогу восстановить упавшие силы. Мы прочли в Voßtante51, что Вас пригласили на должность профессора в Имперскую Королевскую академию. Почему вы отказались? Или Вена — это недостаточно основательно? С другой стороны, я считаю совершенно правильным, что вы хотите целиком посвятить себя композиции.
Итак, не сердитесь на меня и напишите обещанное длинное письмо. Самый сердечный привет Вам и Вашей супруге от нас обоих,
42. Шёнберг — Кандинскому19 августа 1912 г
Берлин
Дорогой господин Кандинский, я был очень огорчен, узнав, что Вы больны и перенесли операцию. Что, собственно, произошло? Вы ни разу об этом не упоминали. Это что-то серьёзное? Но самое главное: здоровы ли Вы теперь и застрахованы ли от рецидива? Видимо, это аппендикс? Надеюсь, что так. Это, во всяком случае, не вызывает особых опасений.
Обо мне рассказывать особенно нечего. О том, что я должен был ехать в Вену на профессорское место, Вы знаете. И о том, что я отказался, тоже. Но не потому, что я так уж хотел «целиком посвятить себя композиции». К сожалению, до этого я ещё не дозрел. Но мне кажется неразумным, если, оставив Вену по очень серьёзным причинам, я вернусь в неё по причинам малосущественным. А иначе как малосущественным сделанное мне предложение не назовёшь. Да, это место предполагает пансион и надежный доход, в котором я, безусловно, нуждаюсь. Но круг моей деятельности был бы довольно ограниченным, поскольку вместе со мной приглашён Шрекер52 и также должен приехать Новак53. — Я всё лето прожил в Карлсхагене на Балтийском море. Красота необыкновенная. И на сей раз без единой мысли, в безмятежном слабоумии. Посему не столько похорошел, как потолстел. Но кажется, мне это было необходимо. В последнее время я стал раздражителен и ослаб. — Я написал […]54. Возможно, по теме и содержанию («Лунный Пьеро» Жиро) это не самая насущная для меня вещь. Но по форме — да. Для меня, однако, она знаменательна как набросок другой работы, за которую я теперь готов приняться: «Серафита» Бальзака. Вы её знаете? Быть может, это самое прекрасное, что есть. Я хочу вывести это на сцену. Не совсем в театральном смысле, во всяком случае, по прежним меркам. И уж никак не в «драматическом». Скажу больше: это будет оратория для слуха и зрения. Философия, религия, постигаемые органами художественного восприятия. — Сейчас я работаю над «Счастливой рукой» и вперед почти не продвигаюсь. Этой вещи скоро три года, а она ещё не написана. Величайшая редкость для меня. Возможно, мне придётся снова её оставить, хотя я очень доволен тем, что уже получается55.
Премьера «Лунного Пьеро». В центре — Шёнберг и Альбертина Цеме. Берлин. 16 октября 1912
Хотел ещё нечто сказать о Ваших статьях в «Синем всаднике»56. Вот что: Ваша сценическая композиция чрезвычайно мне понравилась. Равно как предисловие к ней. С этим я полностью согласен. Но в каком отношении всё это относится к «конструкции»? Мне кажется, в прямо противоположном. Мне кажется, тот, кто конструирует, должен постоянно взвешивать и испытывать. Рассчитывать допустимую нагрузку, соотношение элементов и проч. Но «Жёлтый звук» — это же не конструкция, а просто воспроизведение внутреннего ви´дения. Тут ведь есть разница:
Внутренне усмотренное — это некое целое, которое пусть даже имеет составные части, но эти части связаны между собой и уже упорядочены.
А сконструированное — это отдельные части, стремящиеся имитировать целое. Но тут нет уверенности, что не упущены самые главные части и что связующей материей этих частей не является душа.
Я убеждён, что это лишь спор о словах, а в главном мы мыслим одинаково. И всё же: «конструкция» — это всего лишь слово, но такое, с которым я у Вас не согласен. Хотя такое слово только одно.
Но повторю: «Жёлтый звук» мне чрезвычайно нравится. Это совершенно то же самое, к чему я стремился в «Счастливой руке». Однако Вы зашли ещё дальше меня в отказе от любой сознательной мысли, от любой имитации жизни. Это, конечно, большое преимущество. Мы должны осознать, что окружены загадками, и иметь мужество смотреть им прямо в глаза, не спрашивая малодушно об «отгадке». Важно употребить свои творческие силы на воспроизведение этих загадок, которыми мы окружены. Чтобы наша душа пыталась — не отгадать, но расшифровать их. Что мы при этом приобретаем — это не разгадка, а новый метод шифрования и дешифровки. Метод, сам по себе не имеющий ценности, но дающий материал для создания новых загадок. Ибо загадки суть образ непостижимого. Образ несовершенный, т. е. человеческий. Но если только мы на них учимся считать непостижимое — возможным, мы тем самым приближаемся к Богу, поскольку уже не тщимся его понять. Потому что уже не прилагаем к нему мерки нашего разума, не критикуем его, не отрицаем, ибо не можем свести его к нашей человеческой неполноценности, которую принимаем за ясность.
Поэтому-то я так радуюсь золотому [= жёлтому] звуку и представляю себе, какое колоссальное воздействие он оказал бы на меня, будучи поставленным.
Хотелось бы знать, что Вы скажете по поводу моего Учения о гармонии. Вы его прочли? И потом — моя статья в «С. вс.». В нём есть кое-что очень близкое к высказанному Вами в предисловии к «Жёлтому звуку».
Надеюсь вскоре получить весточку от Вас. Что слышно у г-жи Мюнтер? Я ещё обязан ей ответом на её чудесное письмо. Отвечу скоро. Правда, в ближайшие дни я буду занят на репетициях Pierrot lunaire, которого представит г-жа Альбертина Цеме57 в большой гастрольной поездке. И всё же я выкрою время для ответа. Пока же — самые сердечные пожелания вам обоим; моя жена присоединяется,
Что насчёт Вашего визита к нам в Берлин???
43. Мюнтер — Шёнбергу20 августа 1912 г
Мурнау
Дорогой господин Шёнберг!
Я собиралась Вам написать уже несколько недель, но как-то не доходили руки. Так вот, я хочу обратить Ваше внимание на книгу, которая, мне кажется, должна доставить Вам радость и удовольствие. И на её автора, несомненно, очень странного и необычного человека. Его зовут Фолькер, а книга — «Сидерическое рождение», издательство Karl Schnabel, Берлин, 191058. Фолькер живёт в Николаусзее вблизи Берлина, Лукоффштрассе 33. Не хочу много рассказывать про эту книгу. Я пробираюсь через неё медленно и, к сожалению, с перерывами. Беру от неё лишь столько, сколько могу постичь. Понять её в целом я не могу, и особенно конец, думаю, окажется мне не по силам. Однако, мне кажется, что она, словно золотая цепь, звено за звеном, предложение за предложением, проходит через мои руки. Я думаю, что она просто предназначена для Вас! Что у Вас слышно? В следующее воскресенье мы возвращаемся в Мюнхен, поскольку вскоре должна выйти новая публикация К-го, альбом с гравюрами и текстами59. Он понемножку выздоравливает. О своей болезни он Вам написал, врач им доволен. У меня всё хорошо, я не работаю и попусту трачу время. Напишите же о себе по-настоящему подробно.
Сердечный привет Вам и Вашей супруге от нас обоих,
P. S. Закончила писать вчера вечером и отложила, а сегодня — Ваше замечательное письмо. И теперь я уже совершенно уверена, что Фолькер должен Вас заинтересовать! На стр. 31 внизу он описывает элементы Композиций Кандинского II, IV, V и др. Разумеется, без всякой связи с К., ни работ которого, ни его самого он тогда скорее всего вообще не знал. Я думаю, что такие люди должны заводить знакомство друг с другом. (Вот как я тогда нашла Ваш адрес.)
Теперь о Вашем вопросе. Это была двойная операция по удалению грыжи, а тут ещё операция по поводу варикозного расширения вены. Врач сказал, что это пустяки, но вскоре мы заметили, что к этому добавляется и другое, и сколько-то ещё потребуется времени, чтобы Кандинский пришёл в своё обычное состояние. Увы, пока этого нет, и примерно через месяц он хочет посетить родителей на юге России.
[рукой Кандинского] Ваше письмо очень меня обрадовало. Подробно напишу чуть позже. Сердечный привет,
44. Кандинский — Шёнбергу22 августа 1912 г
Мурнау
Дорогой господин Шёнберг,
это глупо и ужасно меня злит, что я не могу читать работы о музыке! Общедоступное в Вашей книге60 я прочёл с великим удовольствием и тонким наслаждением, которое я испытываю от всех ваших сочинений. Насколько я понял, Вы не оставляете ни одного «основания», ни единого «закона» существующей теории без придирчивого анализа. Вы всё основательно расшатали и