— Все хорошо, — попытался успокоить ее я, хотя сам был на грани нервного срыва. Я обнял ее, чувствуя, как она вздрагивает в моих руках.
— Мне страшно, — прошептала она. — Каждый раз, когда я застываю, мне кажется, что я уже не вернусь. Что однажды останусь там… где бы это «там» ни было.
— Я знаю, — сказал я тихо. — Я тоже там бываю.
Она отстранилась и посмотрела мне в глаза с выражением удивления и недоверия.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты видишь что-то во время «застываний»? — спросил я, внимательно наблюдая за её реакцией.
Она заколебалась, словно боясь признаться.
— Иногда… мне кажется, что я вижу сны. Странные сны, Рик. Горы, снег, много людей вокруг… и что-то в небе. Что-то огромное и пугающее.
Мое сердце забилось чаще. Она видела то же, что и я. Это было не субъективное восприятие, не галлюцинация. Это было реально.
Я глубоко вздохнул. Настало время рассказать хоть кому-то о том, что я видел и что узнал.
— Мира, ты не поверишь…, но я знаю, куда уходит наше сознание во время «застывания». И это связано с новой системой ИИ, о которой сейчас трубят все новости.
Мы сели на диван, и я начал рассказывать ей все с самого начала — о горах, о сфере, о человеке в плаще, о кубах и о страшной догадке, которая постепенно формировалась в моем сознании.
— Что-то происходит с нами во время этих… застываний, — закончил я, понизив голос. — Мне кажется, мы оказываемся где-то… в другом месте. И кто-то использует нас.
— Но кто? И зачем? — спросила Мира, и в ее взгляде читалось сомнение.
— «ГигаКвант», — ответил я. — И их новый ИИ высокого порядка. Это не совпадение, что болезнь появилась именно сейчас.
— И что же они делают с нами? — её голос дрогнул.
Я покачал головой, не решаясь произнести то, что казалось слишком безумным даже мне самому.
— Не знаю наверняка…, но это что-то связанное с той сферой. И с тем, что время там течёт иначе, — я потер виски. — Звучит как бред сумасшедшего, да?
— Да, — тихо произнесла она, но в ее глазах я видел ужас узнавания. Часть ее верила мне, потому что она тоже что-то видела там, в смоле.
— Я читала о теории Борхеса, — вдруг сказала Мира. — О Вавилонской библиотеке. Пространстве, где хранятся все возможные комбинации всех возможных слов. Где существуют все возможные книги, которые когда-либо могли быть написаны.
Я вздрогнул, услышав название «Вавилонская библиотека». Почему-то эти слова вызвали во мне странный трепет, словно я должен был о них знать, но что-то блокировало воспоминание.
— Почему ты об этом говоришь? — спросил я.
— Не знаю, — ответила она, нахмурившись. — Просто пришло в голову. Как будто это важно… Мне кажется, в какой-то момент, во время моего последнего «застывания», я почти увидела что-то… какое-то бесконечное хранилище знаний. Но потом всё исчезло.
— Я должен докопаться до правды, — сказал я решительно. — И тебе лучше держаться от меня подальше. Это может быть опасно.
— Нет, — твердо сказала она, — если то, что ты говоришь, правда, то я уже в опасности. И мы должны действовать вместе.
Она взяла меня за руку, и я почувствовал тепло её прикосновения. Сколько месяцев прошло с тех пор, как мы в последний раз были так близко? И сколько вечеров я провел, жалея о своём упрямстве, о словах, которые нельзя вернуть?
— Мы всегда были сильнее вместе, чем поодиночке, — сказала она с тенью прежней решимости в голосе. — Даже когда ссорились, даже когда готовы были разнести всю квартиру. Нас никто не понимал так, как мы понимали друг друга.
Я смотрел на нее — все такую же упрямую, как и раньше. И впервые за долгое время почувствовал, что не одинок в этом кошмаре.
— Хорошо, — кивнул я. — Тогда нам нужен план.
Мира встала и подошла к окну, вглядываясь в силуэт города, где среди множества зданий выделялась башня «ГигаКванта», подсвеченная даже в дневное время, словно маяк прогресса.
— Нам нужно попасть туда, — сказала она, указывая на здание. — Внутрь «ГигаКванта». Найти доказательства.
Я встал рядом с ней, глядя на огромную корпоративную башню. Какая ирония — всё это время я искал ответы в «смоле», в другой реальности, а они, возможно, находились совсем рядом, всего в нескольких километрах, за стеклянными стенами футуристического здания.
— У меня есть контакт, — сказал я, вспомнив Алекса. — Бывший сотрудник «ГигаКванта». Он может нам помочь.
— Тогда действуем, — решительно сказала Мира. — Пора выяснить, что с нами делают.
За окном начался дождь, капли стекали по стеклу, искажая очертания города, делая его более зыбким, нереальным. Я не мог отделаться от мысли, что граница между мирами становилась всё тоньше, что реальность рассыпалась на части, как битое стекло. И что от наших действий будет зависеть, сможем ли мы собрать её обратно.
Глава: "Конвейер душ"
Когда-то давно я читал статью о том, что восприятие времени субъективно — при стрессе секунды растягиваются в минуты, а в состоянии покоя часы пролетают незаметно. Но никто не мог предположить, что человеческий мозг способен порождать целые реальности в мгновения физического «застывания». Никто, кроме тех, кто создал эту систему.
Выскочив на улицу, я зашагал прочь с работы. Капли дождя разбивались о мой лоб, смешиваясь с каплями холодного пота. Надоедливо дудел телефон в кармане. Я поставил режим полета и посеменил в парк. Запрокинув голову, я рассмотрел темные тучи. Они клубились над городом, словно живые существа, пульсирующие в такт с моими видениями. Ощущение, что небо создает безумную эйфорию и калейдоскоп серой осени, готовый окутать мир, который стоял на пороге страшной тайны и порога прорывных открытий.
Мозг лихорадочно работал, пытаясь соединить все кусочки головоломки. Что, если «Паралич времени» — не болезнь, а симптом? Что, если это побочный эффект, видимая часть айсберга, отражающая процессы, которые происходят в каком-то другом измерении? И мы, застывшие люди — всего лишь терминалы, разъемы, подключенные к невидимой глобальной сети.
Я решил, что пришло время целенаправленно погрузиться в «смолу». Нужно было понять больше, увидеть больше. Найти ключи к разгадке этого кошмара.
Вспомнив Борхеса и его концепцию Вавилонской библиотеки, которую упомянула Мира, я вдруг почувствовал, что это может быть важной подсказкой. Возможно, между этой бесконечной библиотекой и сферой Дайсона существовала какая-то связь? Одно пространство, где хранились все возможные комбинации слов, и другое — где собиралась и перерабатывалась энергия мысли. Две стороны одной медали, два аспекта какой-то непостижимой технологии.
Сев на скамейку, я закрыл глаза и начал практиковать технику, которую развил за последние недели — глубокое дыхание, концентрация на ощущении «смолы», которая всегда была на периферии сознания. Я тянулся к ней, приглашал ее поглотить меня.
И она откликнулась.
Переход был не постепенным, как обычно, а резким, будто кто-то перерубил канат, удерживавший меня в реальности. Я даже не успел ощутить привычное погружение в «смолу» — в одно мгновение я сидел на скамейке в парке, а в следующее — уже был «там».
Я с силой повернул голову и увидел вокруг себя множество людей, которые очень плотно стояли друг к другу, и они были голые. Я опустил глаза и с ужасом осознал, что даже я был голым. Я стоял в этой массе тел, словно среди манекенов, не в силах оторвать взгляд от нового места, в котором мы появились. Обнаженность делала нас беззащитными, уязвимыми, лишенными даже символической защиты одежды и социального статуса. Мы все были равны в своей наготе — голая плоть, ждущая своей участи.
Но самым шокирующим было то, как формировались наши тела в этом пространстве. Вокруг нас пульсировали тончайшие нити, похожие на кровеносные сосуды, но светящиеся изнутри слабым рубиновым светом. Они опутывали наши тела, словно коконы, формируя органы, кожу, мышцы — все материальные оболочки для сознаний, перенесенных в это пространство. Я видел, как у недавно «прибывших» эти нити еще активно двигались, заканчивая процесс создания физической формы, подобно тому, как 3D-принтер послойно выстраивает объект.
«Так вот как мы здесь появляемся,» — подумал я, глядя на свои руки, где под кожей еще пульсировали затухающие нити. — «Наше сознание переносится в это место, а тела создаются заново, материализуются из энергии этих нитей.»
И вот я увидел маленький прожектор, словно луч, разрезающий тьму пополам. Он светил и приближался. За ним еще и еще один. Я с усилием развернул голову в сторону и ужаснулся, увидев вдалеке, примерно в двести, а может, и пятьсот метров от меня, крошечное пятно фонарика и бесчисленное количество тел вокруг. Их количество теперь казалось бесконечным — ощущение было, что их стало в два, а может, и в пять раз больше, чем было раньше.
Часть фонарей приблизилась. Периодически тут и там они вспыхивали ярко-красным свечением. На мгновение они выхватывали из темноты лица людей, поочередно сканируя их по шеренге и бегло пробегаясь по рядам маникенов.
Тени начали приближаться и становиться яснее. Я уже отчетливо различал фигуры — более трех людей двигалось в мою сторону, еще с десяток перемещались по обоим сторонам. Голоса стали отчетливыми и различимыми. Они были одеты в какие-то серые комбинезоны и кепки, а еще они держали в руках планшеты и периодически вносили туда записи.
— Чисто, — услышал я слева.
— Чисто, — снова раздалось уже впереди.
Они проверяли людей-манекенов и делали детальные пометки по каждому, словно инвентаризацию проводили. Или сортировку. Мысль об этом заставила меня внутренне содрогнуться.
«Отдел контроля качества,» — с горькой иронией подумал я. Эти люди в комбинезонах были похожи на технический персонал, обслуживающий оборудование, а не на тех, кто имеет дело с человеческими существами. Для них мы были просто элементами системы, которые нужно проверить на функциональность.
Я заметил на их комбинезонах небольшие нашивки с логотипом, напоминающим стилизованную букву «Г». «ГигаКвант», — догадался я. Значит, мои подозрения подтверждались — компания напрямую связана с происходящим в этом измерении.