Спустя несколько минут свет фонаря упал на мое лицо, и в его свете я увидел проверяющего. Парень лет двадцати пяти, жующий жвачку, смотрел на меня и светил фонарем, его внимание было устремлено к моему горлу. Нажав какую-то кнопку, он переключил свет фонаря на красный. Он посмотрел пару секунд и переключил его снова в обычный режим.
— Чисто, — ответил он, продолжая противно жевать жвачку. Затем, перейдя к моему соседу справа, он достал жвачку и прилепил ему на лоб, ехидно ухмыльнувшись.
— Ты что делаешь, олень? — раздался голос откуда-то со стороны.
— Да и че? Им же пофигу! Эти мумии — они как зомби!
— Прояви хоть каплю уважения. Мать не учила?
— Да пошел ты, — парень едко выпалил, но жвачку все-таки снял и бросил на пол.
Я мысленно возблагодарил неизвестного заступника. Ситуация приобретала все более жуткий оттенок — эти люди в комбинезонах относились к нам как к мясу, как к вещам, которые можно инвентаризировать. Что-то подсказывало мне, что я стою на пороге ужасающего открытия.
— Эй, Макс, глянь-ка сюда, — позвал кто-то неподалеку. — У этого похоже на начальную стадию инфестации.
Я скосил глаза, пытаясь увидеть, о чем говорит техник. Мужчина средних лет светил красным фонариком в горло застывшему человеку, и я увидел какое-то слабое свечение внутри.
— Помечай и вызывай хирурга, — ответил невидимый мне собеседник. — Этот «вирус» слишком близко к центральным путям.
«Вирус». То же слово, которое использовал Алекс. Значит, те светящиеся черви, которых извлекал человек в плаще — это какая-то форма инфекции, заражения в этой системе. Но заражения чем? Какой-то аномалией сознания? Разрушительным кодом?
Минуты тянулись нескончаемо долго. Я уже начал думать, что застрял в этом месте на долгие часы, осознавая, что моё сознание никуда не исчезает. Но через полчаса настала полная тишина, и мрак стал еще глубже, словно оплетая и обволакивая, как живой организм, тела людей.
Сначала это было едва уловимо — легкая вибрация и гул, а потом движение земли. Но земли ли? Была ли она землей? Вибрация усилилась, и тут я понял — мы движемся! Огромный конвейер пришел в действие, сдвинувшись с мертвой точки, и начал куда-то затягивать всех людей.
Вся платформа вдруг озарилась приглушенным голубоватым светом, исходящим из-под наших ног. Я увидел, что стою не на земле, а на гигантской транспортной ленте, уходящей к горизонту. По обе стороны от конвейера тянулись металлические конструкции, напоминающие промышленный трубопровод, только гораздо масштабнее. На трубах мерцали таинственные символы — не буквы или цифры, а что-то среднее, непонятные глифы, пульсирующие в такт движению конвейера.
«Это не просто конвейер,» — осознал я. — «Это часть какого-то колоссального механизма, протянувшегося на многие километры.»
Страх сковал мое сознание. Мы были не просто зрителями, не просто вместилищем для тех странных кубов. Мы были сырьем, которое куда-то транспортировали.
Медленно стоя и ощущая свой путь, я понял, что впереди, словно зарево, начало становиться светлее. Двигались мы медленно, и у края горизонта было поначалу непонятно, что происходит. Периодически платформа конвейера останавливалась и снова продолжала движение.
Находясь так долго в этом мире, я смог более десятка раз получить контроль над большей частью своего тела, периодично двигая пальцами рук и сгибая колени. К сожалению, полный контроль был для меня невозможен.
Я заметил, что у некоторых людей на конвейере на лбу светились странные символы, похожие на те, что я видел на трубах. Эти люди двигались иначе — не как зомби, а более осознанно. Некоторые даже переговаривались между собой.
«Персонал,» — догадался я. — «Те, кто здесь работает на постоянной основе.»
Я подслушал обрывок разговора между двумя такими людьми:
— …третья смена сегодня адская. После обновления системы нагрузка выросла на 68 %.
— Еще бы. Директор торопится с запуском нового ИИ. Говорят, конкуренты наступают на пятки.
— Да ладно, кто? «Крайтех»? Они до сих пор на старых алгоритмах сидят.
— Не скажи. У них есть что-то новое. Потому-то наши и гонят нас как лошадей.
«Здесь работают целые смены,» — поразился я. — «Целые отделы. Это не просто какой-то эксперимент — это полноценное производство.»
Конвейер двигался ровно, с механической неумолимостью. Я вспомнил своё детское ощущение ужаса от мысли, что будет, если попасть на движущуюся ленту конвейера на заводе, которую невозможно остановить. Сейчас я испытывал тот же ужас, но во сто крат сильнее.
И вот я начал приближаться к чему-то, что было скрыто за горизонтом. Всматриваясь в фигуры, стоящие передо мной, я понял, что, доходя до края платформы, они резко исчезают. «Обрыв», — мелькнуло в голове, и ладони резко вспотели.
По пути я заметил ответвления от основного конвейера — боковые маршруты, куда периодически перенаправлялись некоторые люди. Над каждым таким ответвлением висели голограммы с обозначениями. Я разобрал несколько: «Библиотека-6», «Квантовые вычисления», «Геном-П», «Симуляция Риккерта». Это были не просто названия — это были направления для различных типов вычислений, для разных функций человеческих «процессоров».
«Так вот как это устроено,» — подумал я. — «Как огромный процессор, где каждый участок специализируется на определенных задачах. И мы — его транзисторы, его микросхемы.»
Я слышал, что были случаи, когда после застывания люди превращались в овощи, но это было очень редко, всего несколько десятков таких исходов. Но почему-то именно сейчас вспомнились такие заголовки в газетах. Я попытался развернуться — с неимоверными усилиями повернул ногу и корпус. «С таким успехом мне потребуется несколько часов, чтобы сделать пару десятков шагов назад», — с отчаянием подумал я. Край платформы стал неизбежностью. Я выдохнул и снова повернулся вперед, готовясь принять то, что окажется за чертой этого, уже и без того безумного, мира.
Сердце колотилось так сильно, что, казалось, вот-вот проломит грудную клетку и вырвется наружу. Страх сжимал горло невидимой рукой. За сотни тысяч лет эволюции человеческий организм научился реагировать на опасность — бежать или сражаться. Но здесь, в этой реальности, я не мог сделать ни того, ни другого.
Я зажмурился. Свет был достаточно яркий. Шум платформы и того, что ждало меня впереди, усилился. Не в силах больше терпеть неизвестность, я в самый последний момент открыл глаза.
Глава: "Машинерия сознания"
То, что я увидел впереди, поразило меня до невозможности — огромных размеров свисающие с потолка металлические щупальца с тонкими и хваткими клешнями на конце. Они работали с невероятной скоростью и точностью. Словно хирург, оперирующий пациента на столе, механизм с молниеносной скоростью хватал людей за туловище сверху и, словно кегли для боулинга, складывал их в огромные капсулы внизу. Еще мгновение — и мои ноги оторвались от пола. Механическое щупальце киберспрута резко подняло меня и опустило в один из контейнеров.
Во время этого молниеносного перемещения я успел заметить масштаб операции. Огромный зал, размером с десяток футбольных полей, был заполнен тысячами капсул, расположенных рядами, как серверы в дата-центре. Между рядами сновали люди в белых халатах, скользя по воздуху, словно гравитация здесь действовала иначе. Некоторые из них управляли парящими консолями, на которых светились диаграммы, графики и бегущие строки кода.
Над всем этим хаосом упорядоченной деятельности, под самым потолком, парил знакомый объект — уменьшенная копия сферы Дайсона, пульсирующая холодным белым светом. От неё отходили тонкие лучи, соединяясь с капсулами. Я наконец понял — это был не просто накопитель энергии, это был центральный узел всей системы, своего рода сетевой коммутатор, соединяющий все человеческие «процессоры» в единую вычислительную сеть.
Сотни, а может, и тысячи таких устройств работали с неимоверной скоростью. Всё происходящее напоминало гигантский конвейер по переработке людей. Словно это был какой-то завод…
В момент, когда меня опустили в контейнер, я заметил, что в его стенки вмонтированы какие-то устройства, напоминающие электроды. Они прикоснулись к моей коже, и я ощутил слабый электрический разряд. Но не физическое ощущение поразило меня, а то, что я увидел в своем сознании — миллионы образов, формул, концепций пронеслись перед моим внутренним взором за долю секунды, словно кто-то загружал в мой мозг или из него терабайты информации.
Эти образы были не хаотичными, а структурированными, как код, разворачивающийся в многомерном пространстве. Я видел геометрические фигуры, трансформирующиеся в биологические структуры, которые затем превращались в абстрактные математические уравнения. Всё было взаимосвязано, всё было частью какого-то колоссального вычисления.
И вдруг я уловил смысл. Я ничего не подсчитывал, не решал, не анализировал — это происходило само по себе, как рефлекс. Мой мозг, подключенный к системе, выполнял задачу, для которой был временно «арендован».
И тут меня осенило — это не просто конвейер и не просто сбор людей. Это была фабрика вычислений. Фабрика, использующая человеческий мозг как биологический компьютер. Вот для чего были нужны те кубы! Они содержали задачи, которые нужно было решить, а сфера, та самая сфера Дайсона, была накопителем этих решений!
«Квантовые вычисления невозможны на традиционных компьютерах,» — всплыла в голове фраза из статьи, которую я читал несколько дней назад. — «Для истинного квантового компьютера потребовались бы миллиарды кубитов, что технически невозможно реализовать с современными технологиями.»
Но что, если есть другой способ? Что, если человеческий мозг с его нейронными сетями, с его способностью к квантовым вычислениям на микроуровне, является идеальным «железом» для такой задачи? И что, если можно объединить миллиарды таких мозгов в единую вычислительную систему?
Я попытался сконцентрироваться на мелькающих в голове образах, уловить хоть что-то, что могло бы прояснить ситуацию. И вдруг мой внутренний взор зацепился за образ — что-то похожее на библиотеку, бесконечные ряды книг, уходящие за горизонт. «Вавилонская библиотека,» — пронеслось в голове. Это была древняя концепция, описанная Борхесом, — библиотека, содержащая все возможные комбинации символов, все возможные книги. Но зачем она здесь?