– На, попей! – сказала Энжел, поднося бутылку к моим запекшимся губам. – Ну, чего ждёшь?!
Пить хотелось зверски, но я лишь гордо отвернул в сторону голову. Насколько позволяли верёвки.
– Ты что, не любишь «Кока-колу»?
– Терпеть не могу! – прохрипел я, отчаянно борясь с желанием припасть губами к вожделенной бутылке и до самого донышка её вылакать. – Предпочитаю «Байкал»!
И тотчас же в руке Энжел оказалась бутылка не чего-нибудь, а именно «Байкала». Вместо «Кока-колы»…
– Прошу!
Противиться больше не было сил, и я принялся пить. До донышка, правда, не вылакал, но оставалось в бутылке всего ничего, когда она вновь исчезла прямо из раскрытой ладони Энжел.
Таким же непонятным образом, как и появилась ранее.
– Ну вот, теперь можешь плеваться!
Но плеваться уже не хотелось. И даже злость куда-то отхлынула.
Досада, впрочем, осталась.
– Ну, тогда давай просто побеседуем? – сказала Энжел, подходя ко мне почти вплотную. – Давай?!
Я ничего не ответил.
– Или ты против беседы?
Это было уже слишком!
– Да я бы обеими руками «за»! – заорал я Энжел прямо в лицо. – Да вот руки, понимаешь, связаны! Ах да, ты же тут совершенно даже не причём, дрянь ты последняя, сучка ты лживая!
Помниться, я ещё что-то орал, бессвязное что-то, и крайне оскорбительное для Энжел. И замолчал после того лишь, когда она, размахнувшись, залепила мне звонкую полновесную пощечину.
– Успокоился?!
Я ничего не ответил. Но даже если бы и захотел ответить, то вряд ли смог бы хоть словечко вымолвить связно… промычать, разве что… Левая щека онемела, как после анестезии.
Тяжёлая рука у Энжел, хоть по виду не скажешь!
– А теперь слушай!
Ничего другого мне и не оставалось.
– Это ловушка, понял?! А они все… – тут Энжел замолчала на мгновение, окинув быстрым взглядом притихшую толпу, – все они – это что-то, вроде приманки…
Вот даже как?!
– Ежели они – приманка, то я тогда кто?
Анестезия проходила, и членораздельные звуки я уже мог выговаривать. Более или менее разборчиво.
– Червячок на крючке?
– Нет! – Энжел мотнула головой и вдруг невесело как-то мне улыбнулась. – Ты и есть крючок! Червячками вот они будут!
Энжел, оборотившись, что-то негромко проговорила и четыре девушки тотчас же отделились от остальной человеческой массы и, обступив меня с четырёх сторон, замерли неподвижно. Остальные же беловолосые, выстроившись в широкую ломаную линию, медленно двинулись в сторону нескольких остроконечных и довольно высоких холмов, явственно выделяющихся фиолетовым своим цветом на фоне пышной зелени, окружающей эти холмы со всех сторон.
– Куда это они? – невольно вырвалось у меня.
– На смерть! – проговорила Энжел жёстко. – На медленную мучительную смерть. Впрочем, возможно, некоторым из них повезёт, и они умрут достаточно быстро…
Некоторое время я молчал, пытаясь осознать только что услышанное.
– Ну, что ты молчишь? – с каким-то даже вызовом в голосе обратилась ко мне Энжел. – Давай, высказывай всё, что ты обо мне сейчас подумал! А ты ведь очень нехорошо обо мне подумал сейчас, разве не так?
– Даже если и так! – буркнул я, не сводя напряжённого взгляда с отдаляющихся белоголовых фигурок. – Тебе это как-то волнует?
– Да нет, не особо! – Энжел пожала плечами. – Точнее, совершенно даже не волнует!
– Тогда зачем спрашиваешь?
Смуглые человеческие фигурки вдали были уже почти неразличимы на жёлто-зелёном растительном фоне. И тем ярче выделялись их белоснежные головы…
– Скажу тебе одну вещь, – проговорила Энжел, глядя куда-то себе под ноги. – Это не наш мир, и мы не такие примитивные, как ты себе, кажется, вообразил. Просто тут иначе нельзя…
– Понятно! – буркнул я, хоть понятно мне, разумеется, не стало. – То-то, я смотрю, что старички с детёнышами в селении вашем отсутствуют напрочь! Но ежели это временное поселение смертников, тогда…
Не договорив, я замолчал, ибо и сам не знал, что же тогда…
– Они все добровольцы, понял! – с какой-то обидой даже выкрикнула Энжел, и голос её, задрожав, сорвался. – Их пришлось выбирать по жребию, потому что желающих было слишком много! Более тысячи желающих… и те, на которых не пал жребий, плакали от досады и отчаяния, от того, что им так не повезло! А вот моей сестре повезло… и сейчас она там, среди смертников, как ты их только что назвал!
Она указала рукой в сторону холмов, и я невольно тоже перевёл взгляд в ту сторону. Впрочем, там никого не было видно – белоголовых уже поглотила лесная чаща, плотно обступавшая непонятные эти холмы, хотя…
Вроде, как бы и рановато было многим из них до этой чащи дойти…
А Энжел вновь посмотрела на меня. Она словно чего-то ждала от меня, вот только я никак не мог понять, чего именно.
Сочувствия она от меня ждала, что ли? Или проявлений бурной радости по поводу того, что мне несказанно повезло оказаться именно среди тех, избранных, на кого и выпал их долбанный жребий?
Но я-то попал сюда далеко не по собственной воле! Обманом меня сюда завлекли, подлым обманом!
– Как трогательно всё, что ты мне только что поведала, как драматично! – отрывисто и зло проговорил я, сплёвывая себе под ноги. – Но драматический эффект усилился бы многократно, если бы ты была сейчас там, вместе со своей сестрой! Вот тогда бы я действительно прослезился! Но ты послала её на смерть, а сама осталась…
Некоторое время Энжел, ничего не отвечая, лишь молча смотрела на меня, и я тоже молча смотрел ей в глаза, и эта наша дуэль глаз продолжалась довольно-таки продолжительное время.
– Ну, чего уставилась? – не выдержав и первым отводя взгляд, заорал я. – Ждёшь, когда я рыдать начну от умиления?! Так вот, не дождёшься!
– Я тоже умру, – спокойно, как о чём-то вполне обыденном, сказала Энжел. – И они тоже! – добавила она, указав на четырёх девушек, неподвижно стоящих вокруг меня. – Мы все умрём, ежели только…
Тут она замолчала, не договорив.
– Ежели только… – повторил я. – Что, ежели только?
– Ежели у тебя ничего не получится!
Этим она меня окончательно достала.
– Что именно у меня должно получиться?! – заорал я, дёргаясь всем телом. – Чего вы от меня ждёте, и кто мне угрожать может?! Да объясни ты толком!
В это самое время со стороны холмов донёсся до нас странный какой-то звук, низкий, протяжный и до того тоскливый, что у меня даже мурашки по коже побежали. Потом звук повторился… ещё и ещё…
– Вот оно! – обернувшись в сторону звука, закричала Энжел. – Началось! Видишь?
Но я ничего не видел. Пока, во всяком случае.
А потом увидел. Странное что-то. Фиолетовые холмы вдали дымились, словно заправские вулканы.
А белоголовые уже выскакивали из лесной чащи. И что было сил бежали сюда, в нашу с Энжел сторону. Но их уже настигали дымы холмов-вулканов… впрочем, никакие это были не дымы…
Это были какие-то крылатые существа и били они сверху в белоголовых такими знакомыми мне оранжевыми молниями.
Били метко, ибо белоголовых оставалось всё меньше и меньше, но все уцелевшие продолжали упрямо бежать сюда, в нашу сторону. А потом из высокой густой травы принялись выскакивать затаившиеся там ранее белоголовые. И, как бы заменяя собой павших, тоже устремились сюда, к нам.
«Приманка» подводила добычу к «крючку» с наживленными на него «червячками», а «крючок» даже представления не имел о своих дальнейших действиях. Тем более, при таком огромном количестве крылатых существ, да ещё и сплошь вооружённых молниями.
Их было не тысячи даже… десятки, сотни тысяч! И когда передние из существ подлетели достаточно близко, я вдруг с ужасом узрел, что это всё те же лемуры. Вот только почему-то с крыльями за спиной…
«Приманка» была уже использована полностью, «червячки» (то бишь, четыре девушки и Энжел) готовились принять последний бой (хотя, какой там бой, избиение, скорее!). Взявшись за руки, все пятеро вышли вперёд, как бы заслоняя меня собой… а в них уже летели первые оранжевые сгустки.
И тут что-то произошло. Со мной произошло, вернее, с моим организмом. Этого нельзя было объяснить словами, это нужно было просто прочувствовать. Какая-то невнятная буря восторга от ощущения своего всемогущества и, одновременно с этим, вседозволенности.
Я знал, что мне предстояло сделать сейчас, и я принялся совершать именно то, что и ожидала ранее от меня Энжел. Правда, понятия не имея даже, каким таким образом это у меня получалось.
Огромный, сверкающий и радужно переливающийся пузырь возник вдруг вокруг столба, надёжно укрыв собой и меня, и стоящих передо мной девушек. И сотни оранжевых сгустков, вонзившихся в непреодолимую эту преград, просто исчезли в ней без всякого даже следа.
Эта же участь постигла и первых из подлетевших к пузырю лемуров. А также последовавших вслед за ними… а потом ещё и ещё…
И я не сразу сообразил, что лемуры не просто бросаются бездумно на радужно переливающееся это препятствие, в надежде хоть каким-то образом его преодолеть. Наоборот, они всячески пытались избежать соприкосновения с ним, обогнув стороной коварную эту ловушку или, развернувшись в воздухе, просто удрать восвояси. Но ничего у них не получалось, ловушка неумолимо притягивала к себе и лемуры просто прилипали к ней, отчаянно извиваясь и обречённо вопя при этом от боли и ужаса. А потом исчезали бесследно…
Это продолжалось довольно долго, но вот, наконец, оболочка поглотила самых последних из лемуров и а мгновение ока исчезла сама, просто растворившись в воздухе. А Энжел, наконец-таки, соизволила повернуться в мою сторону. И девушки (они же – червячки) тоже.
– У тебя всё получилось, Стас! – воскликнула Энжел, и в голосе её я уловил восторг, и, одновременно, какое-то опасение, что ли. – Как я и предполагала!
– Приятно слышать! – буркнул я, постепенно приходя в себя. – А теперь, будь добра, освободи меня от этих долбанных пут!
Ничего на это не ответив, Энжел лишь удивлённо на меня посмотрела, и я немного запоздало понял, что никаких пут на мне уже нет. И столб тоже исчез, словно и не было его вовсе…