Жизнь призывает нас сменить точку зрения, усмирить высокомерие и показывает нам разницу между надеждой, знаниями и мудростью. Надежда зиждется на том, что может случиться. Знания – результат ценного урока, который нам преподал опыт. Мудрости присуще смирение и отсутствие чванливости. Мудрый Сократ признавал, что ничего не знает (однако в его «ничего» было сокрыто куда больше, чем в уверенности тогдашних и нынешних философов и ученых мужей).
Реалистичное мышление среднего возраста ставит целью восстановление баланса, смиренных, но исполненных чувства собственного достоинства отношений между человеком и окружающим миром. Один мой друг как-то рассказал, что точно знал о своем приближении к перевалу в середине пути. В его сознании вспыхнула мысль, истинность которой не требовала доказательств. Мысль эта звучала так: «Моя жизнь никогда не будет цельной, отныне она будет существовать только в отдельных фрагментах». Так психика предупреждала его о том, что завышенные ожидания молодости не претворятся в действительность. Кому-то подобное осознание покажется поражением, а кого-то сподвигнет задать следующий вопрос: «Так что же мне делать дальше?»
Смена идентичности
Человек, которому дарована возможность прожить жизнь до конца, меняет несколько личностей. Это естественная задача эго, позволяющая справиться с экзистенциальной тревогой и, насколько возможно, обеспечить стабильность. Однако жизнь по самой своей сути не только допускает перемены, но и требует их. Приблизительно каждые семь – десять лет в человеке происходят существенные физические, социальные и психологические изменения. Вспомните, к примеру, какими вы были в четырнадцать, двадцать один, двадцать восемь и тридцать пять. Поскольку мы живем во времени, мы все совершаем такие переходы. Можно обобщить эти циклы и для каждого этапа определить социальную и психологическую программу. Несмотря на высокомерную уверенность эго в том, что оно контролирует жизнь и так будет всегда, жизнь, вне всякого сомнения, есть процесс независимый, неизбежно диалектический, с постоянным чередованием смерти и возрождения. Признание и принятие неизбежности перемен свидетельствует об очевидной мудрости, однако мы по природе своей склонны не допускать принижения того, чего нам удалось достичь[15].
Популярность книги Гейл Шихи Passages («Переходы») подтверждает актуальность темы периодических изменений. Тем не менее, как отмечают Мирча Элиаде, Джозеф Кэмпбелл и другие социологи и антропологи, наша культура утратила мифологическую карту, с помощью которой можно было установить местонахождение человека в более масштабном контексте. Лишившись исповедуемых всем племенем представлений о богах и духовных связей, современные люди брошены на произвол судьбы и вынуждены наугад, без ориентиров, образцов для подражания и помощи переходить из одного жизненного этапа в другой. Вследствие чего перевал в середине пути, предполагающий смерть перед возрождением, зачастую воспринимается как явление пугающее и ведущее к изоляции, ведь у нас нет никаких ритуалов и мы получаем мало помощи от таких же одиноко блуждающих товарищей.
Помимо многочисленных промежуточных этапов, каждый из которых подразумевает смерть в той или иной форме, выделяют четыре длительных этапа, определяющих нашу идентичность.
Первая идентичность – детство – характеризуется зависимостью эго от реального мира родителей. Физическая зависимость очевидна, но психологическая еще сильнее, ведь ребенок отождествляется с семьей. В древних культурах человек считался взрослым с началом пубертатного периода. Как бы сильно племена ни различались в географическом, культурном или идеологическом плане, в каждом из них существовали наполненные особым смыслом ритуалы перехода от детской зависимости к взрослой независимости.
Несмотря на значительные расхождения в практиках инициации, традиционные ритуалы посвящения включали, как правило, шесть стадий. Приведу их краткое описание: 1) сепарация от родителей (зачастую посредством ритуального похищения); 2) «смерть», когда «убивается» детская зависимость; 3) возрождение, дарование новой, только начинающейся жизни; 4) обучение, знакомство неофитов с основными мифами, задающее духовную траекторию, наделяющее привилегиями и обязанностями в данном конкретном племени и передающее знания об охоте, воспитании детей и прочем необходимом для взрослой жизни; 5) суровые испытания, чаще всего связанные с дальнейшей сепарацией и позволяющие раскрыть внутреннюю силу для решения внешних задач; 6) возвращение, воссоединение с сообществом после обретения знаний, мифологической базы и внутренней силы, необходимых, чтобы исполнять взрослую роль. Часто посвященному после такой радикальной трансформации даже давали новое имя.
Обряды инициации были призваны осуществить отделение от родителей, передать священную историю племени, служащую духовной базой, и подготовить к обязанностям взрослой жизни. В нашей культуре отсутствуют исполненные смысла обряды посвящения во взрослость, вследствие чего у многих молодых людей затягивается период зависимости. Современная культура, утратив мифологические корни, отличается такой высокой степенью гетерогенности, что следующим поколениям мы в состоянии передать лишь убеждения XX века: материализм, гедонизм и нарциссизм, да еще толику компьютерных навыков. Ничего из перечисленного выше не дарует спасения, единения с землей и ее мощными ритмами, не придает смысл или глубину нашему жизненному пути.
Вторая идентичность начинается с пубертатным периодом. Однако в отсутствие традиционных обрядов перехода молодые люди часто находятся в духовном смятении, а их эго довольно неустойчиво. Новорожденное эго податливо и подвержено влиянию сверстников и поп-культуры, формируемой такими же запутавшимися незрелыми личностями. (Многие психотерапевты Северной Америки ограничивают пубертат периодом приблизительно от двенадцати до двадцати восьми лет. После двадцати шести лет работы в качестве профессора я пришел к выводу, что основная культурная роль колледжей сводится к тому, чтобы быть хранилищем, пока молодежь озабочена попытками упрочить свое эго и окончательно отделиться от родителей. Действительно, немалая доля их любви и ненависти к матери и отцу перенаправляется на альма-матер.)
Таким образом, главная задача второго перехода состоит в укреплении эго, молодые люди набираются сил, чтобы покинуть отчий дом, выйти в большой мир и бороться за выживание и осуществление заветных мечтаний. Им предстоит объявить этому миру: «Наймите меня на работу. Выходи за меня замуж. Верьте мне». И доказать свою состоятельность. Некоторым недостает решимости оборвать зависимость даже в среднем возрасте. Одни продолжают жить с родителями, другим не хватает силы характера и самоуважения, чтобы рискнуть сложившимися отношениями, Третьим не удалось справиться с рабочими задачами с достаточной эффективностью. Тело таких людей достигло среднего возраста в хронологическом смысле, но их кайрос так и остался в детстве.
Период приблизительно от двенадцати до сорока лет я называю первой взрослостью. Человек, в глубине души понимающий, что у него нет четкого ощущения собственного «я», может лишь пытаться подражать в своих действиях другим взрослым. Молодым людям свойственно типичное заблуждение: если я буду действовать так же, как мои родители, или, наоборот, пойду им наперекор, то обязательно стану взрослым. Если мы устраиваемся на работу, женимся или выходим замуж, становимся родителями и налогоплательщиками, мы получаем как бы подтверждение взрослости. В сущности же получается, что зависимость детства частично уходит в тень и проецируется на взрослые роли. Эти роли во многом напоминают параллельные тоннели. Пребывая в смятении подросткового возраста, мы проходим через них с расчетом на то, что они подтвердят нашу идентичность, обеспечат самореализацию и заглушат ужас неизвестности. Первая взрослость, которая, надо отметить, может порой длиться всю жизнь, – временное существование, лишенное глубины и уникальности, которые придают человеку индивидуальность.
Эти тоннели имеют неопределенную протяженность и длятся до тех пор, пока сохраняется спроецированная идентичность и пока зависимость от них приносит свои плоды. Практически невозможно убедить тридцатилетнего женатого мужчину, имеющего хорошую работу и ожидающего пополнения семейства, что он до сих пор находится в затянувшемся детстве. Мощная сила родительских комплексов и весомость ролей, предлагаемых обществом, притягивают проекции любого, кто еще только познает жизнь. Как упоминалось ранее, самость, загадочный процесс, протекающий внутри каждого и приводящий нас к самим себе, нередко проявляется различными симптомами, такими как апатичность, депрессия, внезапные приступы ярости или чрезмерное потребление. Однако сила проекций вынуждает заталкивать в дальний ящик любые серьезные вопросы. И как же становится страшно, когда проекции ослабевают и у нас больше нет возможности игнорировать взбунтовавшуюся самость. Нам приходится признаваться в беспомощности, потере контроля. В действительности эго никогда ничего не контролировало, а, скорее, подстегивалось энергией родительских и коллективных комплексов, подкрепляемых силой проекций на роли, которые общество предлагает претендующим на звание взрослого. До тех пор пока роли не теряют привычной силы, а проекции не ослабевают, индивиду удается избегать встречи с внутренней самостью.
В третий этап своего развития, вторую взрослость, идентичность вступает, когда исчезают все проекции. Сопутствующие этому исчезновению ощущение предательства, обманутые ожидания, душевная пустота и потеря смысла жизни влекут за собой кризис среднего возраста. Но именно в период этого кризиса у человека появляется возможность превратиться в самостоятельную личность, не скованную рамками родительских комплексов и культурной предопределенности. Как ни печально, регрессивная сила психики с ее характерной зависимостью от авторитетов часто не отпускает человека из плена этих комплексов и тем самым тормозит развитие. Работая с пожилыми людьми, которым неминуемо приходится сталкиваться с потерями и жить в ожидании смерти, я могу разделить их на две четко выраженные категории. Одни видят в оставшемся отрезке пути массу причин, чтобы не опускать руки и все-таки побороться за него, а для других жизнь наполнена горечью, сожалениями и страхом. К первым неизменно относятся люди, уже имеющие опыт борьбы, пережившие смерть первой взрослости и принявшие на себя ответственность за свою жизнь. Последние отведенные им годы они живут более осознанно. Те же, кто избежал первой смерти, преследуемые призраком второй, боятся того, что прожили свою жизнь совершенно напрасно.