– Да он просто козел, прости меня за выражение, Пенни.
– Я не хочу никого оскорблять, сэр, поймите меня правильно, но мне нужно работать и не бояться, что меня в коридоре будет преследовать какой-то урод.
– Урод, без вопросов. Мы завтра же его уволим, потому что ты для нас, как драгоценный бриллиант, на который покусился этот грязный воришка. Через два дня в пятницу, это будет конец недели, он станет искать себе пропитание на помойке.
– Ну вот и хорошо, – согласилась Пенелопа. Ей не очень нравилось то, что она только что сделала, но это парень казался ей опасным. Вот и сегодня… Да, сегодня он от нее просто сбежал, вместо того чтобы отвесить парочку своих фирменных «шуточек». Видимо, у него сменился этот, как его… Анамнез?
А в это время Роджер вприпрыжку двигался по бульвару Ле-Борн, улыбаясь каждому прохожему. Он был доволен, что выскочил из очередного рабочего дня, и впереди его снова ожидал бесконечный незабываемый и непредсказуемый вечер. И что самое главное – ему на это вполне хватало его приработка, и даже оставались какие-то крохи на выходные, когда он мог, если бы захотел, заказать себе настоящий кремовый торт.
Когда-то он их очень любил, до ранения, когда пуля прошла, чуть коснувшись печени. Два сантиметра ниже и – привет. Но обошлось, спасибо дрожащей руке Янгера.
В системе учили «тройке» – три выстрела, три главных жизненных центра. Но первые два Янгер вообще отправил в «молоко» и только третью пулю уложил близко к цели. Однако – обошлось.
В «Гранджере» дым стоял коромыслом, и посетители падали в нагоняемую генераторами пену, что-то там крича во славу то ли новобрачных, то ли пары загостившихся геев.
Роджер пробрался к стойке и увидел Тони и двух помощников, которые носились со скоростью молнии, отпуская коктейли, не встряхивая, и лишь помечали время касания банковских карт к приемному устройству.
– О, Роджер! – воскликнул Тони, которому эта обдолбанная публика уже перестала нравиться, хотя и сбрасывала деньги на его счета практически без всякого контроля.
– Привет, камрад, – отозвался Роджер, взбираясь на табурет, с которого только что упал один из гостей. – У вас сегодня жатва?
– Отжимаем по полной, я даже помощников вызвал, усекаешь? Гомики женятся, уродов два полных зала, я им уже сладкую воду со спиртом продаю как «зеленый фонарь», врубаешься?
– Гребут?
– Не то слово. Они уже пытались меня снимать, говорят, что я милый. А помощников даже за задницы хватали. Ахтунг по полной программе!
– Война.
– Передовая, блин, и куда бежать – непонятно!..
– Понимаю, – кивнул Роджер и снял с плеча руку одного из гостей бара.
– Как твои-то дела? Не вижу прежнего блеска в глазах.
– Лучше не спрашивай. Дай чего покрепче, пойду, пообщаюсь с цифровиком. Сегодня это самый безопасный способ провести у вас вечер.
– Правильнее не скажешь, мы даже в сортир ходим только по двое. Они там в три яруса развлекаются, хорошо бы поджечь эту сволочь.
– Налей чего попроще, цифровик парень нехилый, если что – прикроет.
– Не вопрос, Роджер. Есть водка с финиковым сиропом – просто, тупо и полезно.
– Не возражаю.
11
Вокруг раскачивались, падали и вздымали к потолку руки непонятные существа. Они не подчинялись основному протоколу общества, и это будило в «праймерс-12-36-18» неприятные воспоминания, которые в его собственном протоколе скорее назывались ассоциациями.
Следуя новому протоколу, он регулярно посещал это заведение, поскольку туземные объекты поступали именно так. «Праймерс-12-36-18» приходил сюда «после работы», как делали местные, и заказывал спиртосодержащие растворы, которые здесь почему-то были в большом почете.
«Праймерс-12-36-18» не мог понять почему. Его адаптационная программа создавалась, что называется, «на коленке» и многие важные моменты были упущены, поэтому что делать в том или ином случае «праймерс-12-36-18» знал, но почему следовало делать именно это, он даже не догадывался – сопутствующий программе архив был либо потерян, либо его не создавали вовсе.
Эвакуация происходила в такой спешке, что те, кому посчастливилось выжить, были рады оказаться в незнакомом мире в перестроенном состоянии. И хотя это было мучительно трудно, они оставались жить, в то время как основная часть населения сгорала в протуберанцах тысяч очнувшихся лабораторных солнц.
Да, чужой мир был странным, и чтобы удержаться в нем, беженцы проходили процедуру «упрощения». Лишить их всех векторов восприятия было невозможно, но если они хотели удержаться на этой планете, закрывать избыточные информационные каналы следовало в обязательном порядке. В противном случае, шок и распад личности.
«Праймерс-12-36-18» по привычке все еще пытался включать пять векторов, но ему отзывались ощущения только трех из них.
Неожиданно к нему за столик сел один из туземных объектов традиционного протокола, и поскольку «праймерс-12-36-18» не знал, как нужно реагировать на приближение туземных объектов на контактную дистанцию, он наобум сделал несколько неопределенных движений, а также подключил мимические мышцы лица.
Действовал он интуитивно, полагая, что в дальнейшем сумеет создать свой собственный архив реакций и поведенческих шаблонов.
– Как дела, фанерный? – спросили его. Незнакомец поставил на стол сосуд со спиртосодержащим раствором и улыбнулся, оголяя половину кальциевых платформ, служивших местным для измельчения грубых продуктов и последующего их расщепления в весьма запутанном внутрительном реакторе. Кишечник! Да, именно так назывался этот реактор.
– Дела – нормуль. Сам-то как?
– Боремся, приятель, боремся, – сказал Роджер и приложился к бокалу. Тони был прав – тупо и полезно. В финиках полно витаминов.
– Я знал, что когда-нибудь кто-то сядет за мой столик…
– Ясен пень, приятель, – расплылся в улыбке Роджер, снова делая глоток водки с фиником.
– Почему эти субъекты не придерживаются общественного протокола?
– Ну, как тебе сказать…
Роджер покосился на разогретую алкоголем визжащую толпу.
– Они были бы рады, но не получается. Дисфункциональный посыл сильнее протокола, в этом вся проблема.
Цифровик кивнул.
– Меня зовут Роджер, а тебя? Имена у вас имеются? Что-нибудь кроме инвентарного номера?
– О да. Я – Петер.
– Хорошо. Что ты пьешь, Петер?
– Э-э… Кажется, что-то со спиртом, и немного красителей.
– Это все, что ты можешь сказать? – усмехнулся Роджер. – Ты совсем не торчишь?
– Торчишь? Торчать – выделяться из чего-либо. Я не понимаю.
Роджер снова хлебнул коктейля, посмотрел на пляшущую толпу и подумал, что, возможно, Петер ему ближе, чем все эти – в люрексе и лосинах.
– Я так понимаю, что ты в выпивке ни уха ни рыла?
Петер выдержал паузу в пару секунд и утвердительно кивнул.
– Я хочу выглядеть, как вы, но, видимо, не получается…
– Это потому что не торчишь, – повторил Роджер, у которого с этим был полный порядок.
– А вы не могли бы посмотреть на меня?
– Я и так смотрю на тебя, парень.
– Нет, посмотрите, пожалуйста, прямо в глаза…
– Ну, изволь, – пожал плечами Роджер и попытался сконцентрировать уже нетвердый взгляд на зрачках цифровика Петера.
– Благодарю вас, – кивнул новый знакомый и сделал знак занятому бармену. По такому случаю Тони бросил работу на помощников и подошел к необычному посетителю.
– Скажите, директор, у вас есть кварцевое стекло и немного плавиковой кислоты?
– Кварцевое стекло имеется, но это старый бокал – остатки давнишнего набора. А что такое плавиковая кислота, я не знаю, – развел руками Тони.
– Хорошо, тогда, может быть, техническая жидкость «стилбойт»? Или средство от черных муравьев «хозяюшка-турбо»? Они содержат этот компонент.
– За техническую жидкость ничего сказать не могу, но средство от черных муравьев точно имеется. У нас одно время они из подсобки сахар-песок таскали. Четыре миллиарда муравьев выносили пятидесятидолларовый мешок по одному кристаллику за одну ночь. А в чем дело, мистер, как вас там?
– Его зовут Петер, – подсказал Роджер.
– Да, мистер Петер, чего вам эти муравьи дались?
– Разбейте бокал, Тони, посыпьте его в коктейль из обыкновенной воды и добавьте столовую ложку «хозяюшки-турбо». Все это принесите сюда, как коктейль, и я вам заплачу.
– Вот это тема! – поразился Тони, но быстро сориентировался. – Сейчас все будет доставлено, уважаемый Петер.
Тони убежал, и Петер сразу потерял к Роджеру интерес, посматривая на свадьбу неформалов.
Бармен вернулся быстро, доставив высокий стакан с осколками на дне и высокой розовой пеной – следов применения «хозяюшки-турбо».
Роджер испытующе посмотрел на Петера, ожидая его реакции. Тони тоже не отходил далеко, надеясь на перспективы в плане обслуживания и других цифровиков – с каждым годом их в городе становилось все больше.
А Петер приложился к новому коктейлю и потянул его через трубочку. А когда она, задымившись, слиплась, отбросил в сторону и выпил весь «коктейль» до дна, сплюнув напоследок в бокал несколько зелено-кварцевых стекляшек.
– И что, теперь ты заторчал? – уточнил Роджер.
– Да, теперь это самое слово, – улыбаясь, согласился Петер, который теперь выглядел почти, как Роджер.
Тони быстро сбегал за второй порцией и поставил перед Петером.
– И что, ты по моим глазам понял, сколько нужно стекла и шампуня в этом коктейле? – уточнил Роджер.
– Да. Но не по глазам, а по длине излучаемой тобой волны.
– О как! Ну давай, чокнемся, что ли, только не сильно, чтобы твоя бурда мне в бокал не капнула! Мы к такому непривычные!..
Они чокнулись и выпили, становясь понятнее друг другу.
– Слушай, а это правда, что у вас раньше щупальца были? Вы вообще в какой среде жили – в воде или на воздухе?
– Щупалец не было, – улыбнулся Петер. – Воды не было, воздуха тоже.
– Ну хоть какой-то там аргон, может быть, или даже фтор, а?