продажа греческим государством в 2013 году двадцати восьми зданий, которые оно продолжает использовать. В течение двадцати последующих лет Афины должны будут выплатить новым собственникам 600 млн евро, что почти в три раза больше суммы продажи, которая сразу ушла кредиторам…[35]
Следует упомянуть и «приватизацию» 14 туристических и вполне рентабельных греческих аэропортов, уступленных за бесценок немецкой практически государственной компании Fraport-Slentel. Эта операция также была провернута в итоге за счет налогоплательщиков. В самом деле, эта компания получила разрешение использовать 300 млн евро европейских средств на модернизацию аэропортов, что вполне могла бы сделать и сама Греция в свою пользу, если бы не была вынуждена уступить их.
Кстати, политика жесткой экономии и сокращения государственных расходов отличается одной особенностью[36]. Правительство Алексиса Ципраса пыталось уменьшить оборонный бюджет путем сокращения военных закупок. Французское и немецкое правительство видят дело иначе: сокращать надо расходы на персонал, а не на вооружение. Для обеих стран Греция таит огромный потенциал. Германия экспортирует туда подводные лодки и, совместно с Францией, вертолеты.
Особенно показательна ситуация с подводными лодками. В 1998 году греческое правительство решило купить у Германии три такие лодки. Контракт был подписан в феврале 2000 года, а в 2002-м была заказана четвертая подлодка. Первая была поставлена только в 2010 году, с пятилетним опозданием. Стоимость всей программы («Архимед»), включая и ремонт уже действующих подлодок, составила 2,84 млрд евро. Первая подлодка не смогла быть введена в строй к намеченной дате, поскольку была признана греческим флотом непригодной для использования. У лодки была слишком сильная килевая качка. К 2009 году, еще до поставки, Греция заплатила 70 % цены и отказалась платить оставшуюся сумму. В 2010 году правительство Греции распорядилось провести расследование дела. То же самое произошло в Германии. Оба расследования показали, что подписание контракта сопровождалось передачами взяток на общую сумму около 55 млн евро. К тому же выяснилось, что греческое правительство скрывало расходы на подлодки вплоть до их поставки; а в 2000-м же году цифры расходов через официальные счета не проходили, что облегчило вступление Греции в зону евро.
К моменту написания книги этот конфликт все еще не был разрешен, и Греция заплатила около 2 млрд евро немецкому поставщику, так и не получив ни одной подводной лодки, заслуживающей такого имени, – одни подлодки-призраки, летучие голландцы…
Если вернуться к правительству, выбранному в январе 2015 года, приходится признать, что ему не удалось реализовать свою программу. Будущее весьма мрачно. Однако применить иную финансовую политику становится неотложной задачей, поскольку предыдущая привела к провалу. Население испытало на себе режим жесткой экономии, только ухудшивший ситуацию. Международные институции, такие как МВФ, ЕЦБ и ЕС, якобы желая спасти Грецию, на деле помогли лишь крупным немецким и французским банкам покрыть безнадежную и сомнительную греческую задолженность. Эти банки обильно кредитовали Грецию вплоть до 2008 года и попали в затруднительное положение, когда в 2009 году она оказалась на грани банкротства. К этому моменту греческий долг составил 300 млрд евро, из которых две трети приходились на финансовый сектор. В начале 2015 года доля этого сектора в греческом долге составляла уже только 12 %. Как правило, хищнические фонды скупают облигации по низким ценам в силу частичной неплатежеспособности греческого государства, чтобы затем попытаться получить с купонов высокую прибыль[37]. Это отличная сделка для них, – и очень скверная для европейского налогоплательщика. От 2009 к 2015 году ситуация, таким образом, изменилась. В 2011 году Жан-Клод Трише, тогда президент ЕЦБ, инициировал скупку ценных бумаг европейских стран, испытывающих трудности, в частности Греции. Теперь последствиям греческой задолженности подвержены публичные институции, такие как ЕС и ЕЦБ. В начале 2015 года греческий долг достигал 200 млрд евро. За три года до этого, в феврале 2012 года, он был переструктурирован, а 53 % суммы (то есть 107 млрд евро), приходящейся на частных кредиторов, было списано в убыток.
На деле десятки млрд евро компенсации были в форме рекапитализации и государственных гарантий выделены этим кредиторам и особенно крупным французским и немецким банкам, которые согласились списать долг. Таким образом, европейские «ответственные» работники устроили дело так, чтобы потери оказались переложены на плечи общества. Во имя чего европейский налогоплательщик должен брать на себя ответственность за непомерные риски больших банков? В угоду финансовым рынкам! Лишь около 10 % из 252 млрд евро помощи, выплаченных в рамках плана по «спасению» Греции, досталось самой стране. Остальное вернулось кредиторам.
Частичное списание огромного долга страны кажется неизбежным. В сходном положении оказалась Германия в 1953 году, послевоенный долг которой достиг порядка 200 % ее ВВП. Однако ЕЦБ и ЕС продолжают отрицать очевидность. МВФ признал это несколько позже, в начале июля 2015 года[38], до тех пор проявляя в «переговорах» с Грецией абсолютную неумолимость. Напротив, по отношению, например, к Украине, начиная с февраля 2014 года, МВФ проявляет куда бо́льшую гибкость. Кажется, критерии решений, принимаемых МВФ, имеют «переменную геометрию».
Над кем смеемся?
Обладают ли рынки способностью обязать государства жить по средствам? Воистину, утверждать это означало бы лукавить, как явствует уже из примера Греции. Ее бюджетные нарушения отчасти скрывались в 2000 году за счет использования сложного финансового продукта, валютного свопа (currency swap)[39], созданного одним из важных акторов этих рынков, а именно банком Goldman Sachs. Эта сомнительная схема стоила Греции как минимум 300 млн евро, которые превратились в комиссионные в пользу этого банка. Благодаря, в частности, скрытой сумме долга, Греция смогла сделать вид, что удовлетворила критериям Маастрихта, и таким образом войти в зону евро, что не должно было произойти. Марио Драги, президент ЕЦБ, был в 2002-2005 годах вице-президентом Goldman Sachs International. Он, кстати, никогда и не осудил эти операции. Тогдашний директор греческого Центрального банка Лукас Пападимос, ставший премьер-министром Греции в 2011-2012 годах, был главным действующим лицом трансакции. Оба эти руководителя, Драги и Пападимос, входили в группу европейских технократов, призванных оздоровить государственные счета и сократить объем долга.
Кроме всего прочего, ЕЦБ отказывается обнародовать информацию, которой он располагает, о действиях банка Goldman Sachs по отношению к Греции. Агентство Bloomberg выразило желание получить доступ к двум отчетам, составленным экспертами ЕЦБ и отражающим положение дел с 1998 по 2001 год. ЕЦБ мотивирует свой отказ решением Европейского суда от 29 ноября 2012 года, отказавшим агентству Bloomberg и, таким образом, разрешившим банку скрывать эту информацию. Согласно Европейскому суду, «разглашение документов может нанести ущерб общественным интересам в том, что касается экономической политики Европейского союза и Греции».
Каким образом обнародование документов, исходящих из общественного учреждения, может повредить общественному интересу? Во имя каких принципов такой институт, в данном случае ЕЦБ, может придать конфиденциальный характер своему анализу, касающемуся важнейшего периода, непосредственно предшествующего созданию евро? Что это за тайны, которые он собирается скрывать? Гражданин имеет право доступа к этой информации, поскольку он расплачивается за подозрительные конструкции, возведенные Goldman Sachs. Что знал (или не хотел знать) ЕЦБ об этих махинациях? Чего ждут европейские депутаты, чтобы вплотную заняться этим досье?
Снять табу с чрезмерного объема и сложности финансовых рынков
Основатель компании Ford Motor Company Генри Форд в свое время заявил: «Хорошо, что народ не понимает, как работает наша банковская система. Иначе завтра же случилась бы революция». Действительно, уже в силу своих размеров и своей непрозрачности, финансовый сектор тяготеет к ускользанию от демократического контроля.
Так называемые деривативы, или производные финансовые продукты[40], сложные по своему устройству, стали существенным компонентом финансовых рынков. Они все чаще представляются инструментами прикрытия (хеджирования), позволяющими агентам реальной экономики (например, импортерам или экспортерам) защититься от неблагоприятных вариаций цен или валютных курсов. Например, если какая-то французская компания импортирует товары, произведенные в Швейцарии, она должна в определенный срок произвести оплату в швейцарских франках. Ей может оказаться полезным застраховаться от внезапного усиления франка по отношению к евро, чтобы избежать последствий такого усиления, а значит, необходимости покупать франки по более высокой цене. Точно так же какая-то авиакомпания может подстраховаться на случай возможного повышения курса на топливо, установленного в долларах США, приобретая опционы на покупку, что позволит ей покупать топливо по заранее зафиксированной цене. Однако глобальная номинальная стоимость всех деривативов представляет собой величину, примерно в восемь раз превышающую мировой ВВП. Это совершенно непомерно. Импортер должен не восьмикратно, а только однократно покрывать стоимость импортируемых продуктов. Точно так же авиакомпания не должна восьмикратно, но лишь однократно подстраховывать объем нужного ей топлива. К тому же многие секторы экономики, как некоторые услуги, слабо подвержены внезапным колебаниям цены. Например, перевод книги не требует в большинстве случаев никакой гарантии против возможного изменения тарифа.