Однако случай не всегда играл в пользу газетчика.
– А ну стой! – раздался гневный голос. – Я тебя запомнил, негодяй!
Хальрун почти добрался до главного здания. Оно было прямо перед ним: пятиэтажная башня, но не ровная, а словно собранная из поставленных друг на друга кирпичных коробов. Кроме того, как будто в здании было мало граней, архитектор добавил характерные выступы вокруг окон и дверных проемов. Газетчик стоял на подъездной дорожке, предназначенной, чтобы владельцу фабрики не нужно было ходить пешком от ворот до административного корпуса. Спрятаться было негде.
– Я тебя нашел! – раздался наполненный злобной радостью голос.
– И стоило меня искать? – спросил Хальрун, поворачиваясь к преследователю.
Настырный помощник мастера, который располагал неприлично большим количеством свободного времени, стремительно приближался.
– Я не прятался, – заявил газетчик и только в последний момент заподозрил неладное.
Хальрун не успел ничего сделать. От удара по уху в голове зазвенело, и журналист опрокинулся на землю.
– Не сбежишь! Держите его! – закричал помощник мастера.
До сих пор людей поблизости Хальрун не видел, но они невесть откуда появились, едва раздался призывный крик. Человек пять уже почти окружили место драки, и еще столько же было на подходе.
– Что за беззаконие, – возмутился журналист. – На помощь!
Он попытался встать, однако преимущество редко оказывалось на стороне лежащего. И помогать незнакомцу никто не спешил – расправа над «вором» вызвала интерес бурный, но безучастный.
– Ты что, приятель? Остановись! – воззвал Хальрун, а затем задохнулся от точного удара под ребра.
Лицо помощника мастера налилось кровью. Он быстро входил в раж.
– Пробрался! Вор! Негодяй! Я! Сам! Отвечаю!
Он бессвязно кричал и наносил удары, неприцельные, к счастью. Затем кто-то догадался, что пора оттаскивать потерявшего самообладание работника от объекта его злобы. Благородный порыв одинокого миротворца безнаказанным не остался: проявивший доброту человек вскрикнул и сам схватился за подбитый глаз. После этого останавливать драку бросились остальные. Неизвестно, как так вышло, однако вскоре все месили всех.
Хальрун не в первый раз попадал в переделку с мордобоем. Он опустился на четвереньки и быстро-быстро пополз к краю. Оказавшись на «мирной земле», газетчик выдохнул, поднялся на ноги и направился прочь. Руки он спрятал в карманы, чтобы выглядеть как можно более непричастным к оставшейся за спиной человеческой свалке. Когда кто-то закричал, что предполагаемый вор пропал, Хальруну пришлось ускориться.
Глава 5
Отпускать вора никто не хотел. В спину журналиста понеслась ругань и крики, но он уже резво заворачивал за угол. Хальрун разогнался, его внимание принадлежало происходящему позади... И он на полном ходу в кого-то врезался.
– Вы? – удивленно спросил этот «кто-то». – Что за маскарад?
– Кто? – переспросил Хальрун, пытаясь восстановить равновесие.
Ему понадобилось мгновение, чтобы узнать детектива Лойверта.
– Вы! – повторил журналист. – Вот это встреча!
Лицо Дорена приняло сложное выражение, как будто полицейский колебался между досадой и изумлением.
– Детектив? – робко спросил человечек, которого Хальрун заметил только теперь.
Это был кто-то из работников фабрики, но не простой трудяга и не представитель руководства. «Клерк», – быстро определил Хальрун. Перед полицейским человек заискивал, поэтому журналист отнес его к низшему звену письмоводителей. Представители этой породы активно копошились внутри любой организации, занятые не понятно чем, но чем-то очень занятые. Кто-то считал их труд бессмысленным, а кто-то утверждал, что без этих муравьев от бланка и пера дела обязательно встанут. Правы, как считал Хальрун, были и те, и другие, просто в разных случаях.
– Минуту! – потребовал детектив.
Он ухватил журналиста под руку, отошел от навострившего уши клерка и прошипел:
– Что вы тут делаете?
– То же, что и вы, я полагаю. Вынюхиваю.
– Я не... Кхм...
Детектив уставился за спину журналиста.
– Это за вами? – спросил он.
Хальрун обернулся и почувствовал смущение, что случалось с ним не так уж часто.
– Вероятно, да.
– Тогда, вей Осгерт, вам повезло меня встретить.
– Повезло, не спорю! – ухмыльнулся журналист, пряча неловкость за смехом. – Примите мою благодарность, детектив! Самую искреннюю!
Клерк сердито замахал на помятых в драке рабочих, чтобы те уходили, и Хальрун успокоился. Он быстро вернулся в довольное расположение духа.
– И советую вам не испытывать больше судьбу, – предложил детектив, отвернувшись от радостного лица газетчика. – Не отходите от меня далеко.
У Хальруна вспыхнули глаза.
– У сейчас предлагаете составить вам компанию? Мне?
– Только из человеколюбия, вей Осгерт.
Фраза прозвучала как будто... насмешливо?
– И что это значит? – удивился газетчик.
– Что без меня вам немедленно подобьют второй глаз. К тому же, я уже ухожу и проводить вас могу только до ворот.
Хальрун потянулся к лицу и охнул, прикоснувшись к опухшему глазу. В запале сражения журналист не заметил, что драка не прошла для него бесследно. Он пробормотал под нос бранное слово, а затем побежал за ушедшим вперед Дореном.
Детектив, видимо, действительно закончил свои дела, и теперь спокойно покидал фабрику через главные ворота. Хальрун вышел с куда меньшим достоинством – катание по земле сказалось на его костюме не лучшим образом. В таком виде газетчика не пустили бы ни в один наемный экипаж, поэтому, как только опасная территория осталась позади, Хальрун начал приводить себя в порядок.
– Вам бы лед приложить, – внезапно сказал Дорен.
Фраза казалась лишенной насмешки или злорадства, и Хальрун напрягся. Участие полицейского представлялось ему дурным признаком.
– Поздно уже... Как я выгляжу, детектив?
– Как побитая собака, если говорить откровенно... Расплатились за вынюхивание, да?
– Это того стоило, – ответил Хальрун на насмешку.
– И все-таки я советую вам найти место, где могут почисть одежду и принесут лед.
– И где можно поговорить? – догадался журналист.
– И это то же, – тем же сочувствующим тоном ответил Дорен.
Небольшой, но приличный кабачок обнаружился через две улицы, причем Хальруна в «Железную кружку» пустили лишь благодаря вмешательству детектива, показавшему хозяину свое удостоверение.
– Хорошо служить в полиции, – заметил журналист, отыгрываясь за прошлое. – Везде-то вас пускают! Везде-то вам рады!
Он отдал верхнюю одежду, попросив почистить, а Дорен остался в пальто. Детектив Ловерт был человеком среднего роста, с каштановыми короткими волосами, смешной неровной челкой и тусклыми, невыразительными глазами. Дорен забарабанил пальцами по столу, и Хальрун уловил ритм популярной мелодии.
– По крайней мере, меня не бьют за «вынюхивание», – сказал полицейский, прочистив горло.
Газетчик уже передумал ссориться. Все-таки он был обязан человеку, сидящему напротив.
– Извините, детектив, что я неправильно подобрал слова. Это была шутка, а не попытка обидеть.
– Однако вы выразились совершенно правильно, вей Осгерт. Полиция ведет расследование, а вы именно вынюхиваете…
Дорен проследил, как Хальрун прикладывает к глазу завернутый в платок кусок льда, а затем добавил:
– Вей Осгерт, каждый должен делать свою работу.
– Полностью согласен. Я всегда так поступаю.
– Будь это так, то вы не сидели бы сейчас передо мной с фонарем на пол лица. За честную работу не бьют.
– И в чем тогда, по-вашему, должна заключаться моя? Что мне нужно делать?
Журналист был задет покровительственным тоном детектива. Обычно Хальруна не волновало чужое мнение, но прочную броню его самоуверенности иногда удавалось пробить. Кулак помощника мастера сработал на отлично – сложно было держаться с достоинством, как следует повалявшись в пыли.
– Я навел о вас справки, вей Осгерт. Вы очень известны в Роксбиле.
– Это так, я не стану прибедняться, – сказал Хальрун, глядя на приближающуюся официантку.
Время было необеденное, заведение пустовало, и хозяева желали услужить единственным гостям. Хальрун указал кружку пива, изображенную, на вывеске, а детектив точно так же жестом прогнал женщину. Когда она ушла, Дорен подался вперед, наклонившись над столешницей.
– Напишите про сбитого машиной куренка или про прорвавшуюся трубу. Пропавшая девушка – не ваша забота!
– Мне виднее, – холодно произнес журналист. – Я выражаю интересы моих читателей и следую их запросам.
Выражение детектива стало презрительным и капельку высокомерным.
– Вы берете чужое грязное белье и показываете его всем желающим, вей Осгерт. И я знаю, почему вы это делаете. Потому что это единственная причина, по которой ваш «Листок Роскбиля» существует. Из-за вас он популярен, и ради вас некий Деймер Далмель, недавно ставший окружным советником, содержит вашу свору. Не из благотворительности, конечно. Вы не реже раза в месяц так или иначе нахваливаете советника.
Хальрун сглотнул.
– Не замечал за собой привычки его хвалить.
– Разве? – спросил Дорен.
Он полез за пазуху и к удивлению Хальруна извлек пожелтевший газетный разворот.
– Вот. Послушайте… Каково, а?
Хальрун узнал собственную статью полугодичной давности.
– Подобием «Пьяной Берты» стал наш любимый совет округа, – с выражением прочел Дорен. – Драка, не хуже тех, что по пятницам устраивают посетили знаменитого кабака, произошла во вторник среди лучших людей Роксбиля. Азарт советников был так неукротим, что пострадала даже вожделенная ими трибуна... Так... Дальше вы смакуете подробности... Вырванные волосы... Выбитый зуб. Как этот зуб искали... Очень живо написано! Вот! Победителем в сражении стал советник Далмель, раскидавший на пути к своей цели всех соперников, завладевший рупором и угомонивший собрание. Приятно видеть, что деньги совсем не портят людей, и члены совета ничем не превосходят пьяниц из роксбильской подворотни. Не стоит сомневаться: окажись советник Дальмель вечером в «Пьяной Берте», он бы и там показал себя с лучшей стороны. Немногие способны настолько ловко размахиваться скамейкой...» И так далее...