Мы остались одни, если не считать козочек, которые дергали нас за одежду, надеясь получить что-нибудь вкусненькое.
Мотоцикл снова превратился в обычную колесницу, запряженную лошадьми.
Кларисса озабоченно посмотрела на меня и смахнула с лица солому и пот.
– Ты этого всего не видел. Ничего не видел.
Я усмехнулся:
– А ты молодец!
Она глянула на небо, которое уже стало краснеть за деревьями.
– Садись в колесницу, – сказала Кларисса. – Нам еще ехать и ехать.
Через несколько минут мы добрались до местного порта, откуда отправлялся паром. И тут вдруг вспомнили одну важную вещь: мы ведь на острове! А на здешний паром нельзя погрузить даже машину, не говоря уж о колеснице! И мотоцикл тоже!
– Отлично, – проворчала Кларисса. – И что теперь делать? Ехать на этой штуковине по мосту Верразано?
Мы оба понимали, что так мы точно не успеем. Конечно, можно было доехать по мосту до Бруклина или до Нью-Джерси, но тогда до Манхэттена мы доберемся не раньше чем через несколько часов, да и то если нам удастся обмануть людей и сделать так, чтобы они решили, будто колесница – это обычная машина.
И тут мне в голову пришла отличная мысль.
– А мы поедем напрямик!
Кларисса нахмурилась:
– Как это?
Я закрыл глаза и сосредоточился.
– Езжай вперед и ни о чем не думай! Ну же!
Кларисса так мечтала поскорее вернуть колесницу, что не стала медлить.
– Но-о-о! – крикнула она и хлестнула лошадей.
Лошади помчались прямо к воде. Я представил, как вода в море твердеет, как волны застывают – и так до самого Манхэттена. Изрыгая пламя и дым, лошади неслись по волнам через Нью-Йоркскую бухту.
Мы добрались до пирса 86 на закате, когда небо стало уже фиолетовым. Впереди вздымался серый стальной бок авианосца «Отважный» – храма Ареса. На его огромной палубе расположилось немало истребителей и боевых вертолетов. Мы остановили колесницу на пандусе, и я выпрыгнул из нее. Нечасто я так радовался, оказавшись наконец на земле. Я потратил почти все свои силы, пытаясь удержать колесницу над водой, пока мы мчались через бухту, и теперь буквально валился с ног.
– Мне лучше поскорее убраться отсюда, пока не появился Арес, – заметил я.
Кларисса кивнула.
– Ага. Иначе он убьет тебя на месте!
– Поздравляю, – сказал я. – Думаю, ты прошла это испытание.
Она намотала на руку поводья.
– Знаешь, Перси, то, что ты видел. В смысле, когда я так испугалась…
– Я никому не скажу.
Она смущенно посмотрела на меня.
– А Фобосу удалось тебя напугать?
– Еще бы! Я видел пожар в лагере. Я видел, как мои друзья просят спасти их, а я совершенно не знаю, что делать. Даже пошевелиться не могу, как будто застыл на месте. Поверь, я знаю, что ты чувствовала.
Она опустила глаза.
– Ну… Это… Кажется, я должна…
Слова как будто застывали у нее в горле. Интересно, Кларисса когда-нибудь кого-нибудь благодарила раньше? Вряд ли.
– Да ладно тебе, не стоит, – сказал я.
И поплелся прочь, но тут она позвала меня:
– Перси!
– Что?
– Когда ты видел своих друзей, ну в этом видении…
– Да, ты была среди них, – отозвался я. – Только никому не говори, ладно? А не то мне придется тебя убить.
Улыбка скользнула по ее лицу.
– До встречи.
– До встречи.
Я направился к метро. Это был очень длинный день, и я мечтал наконец попасть домой.
Перси Джексон и бронзовый дракон
Дракон запросто может испортить настроение.
Уж поверь мне: я, как все полубоги, достаточно натерпелся. Меня кусали, рвали когтями, пытались поджарить и отравить. Я сражался с обычными драконами, двухголовыми, восьмиголовыми, девятиголовыми и такими, у которых столько голов, что лучше даже не пытаться их сосчитать – пока будешь загибать пальцы, он тебя укокошит.
Но бронзовый дракон… честное слово, я уже думал, что мы с друзьями пойдем ему на десерт.
Вечер начинался обыкновенно.
Это было в конце июня. За две недели до того я вернулся с последнего задания, и жизнь в Лагере полукровок шла своим чередом. Сатиры гонялись за дриадами, в лесах выли чудовища. Ребята подшучивали друг над другом, а наш директор – Дионис – превращал нарушителей лагерных правил в кусты. Короче, ничего необычного.
После обеда мы задержались в столовой. Здесь царило оживление. Все понимали: сегодняшняя игра в захват флага скучной не будет.
Вчера ребята из дома Гефеста отличились: им удалось отобрать флаг у аресовцев (не без моей помощи… да-да, не за что, пустяки!). Так что теперь дети Ареса настроены воинственно. Впрочем, они всегда только и ищут повода с кем-нибудь сцепиться, но сегодня будут беспощадны.
В команде синих оказались дети Гефеста, Аполлона, Гермеса и я – единственный полубог в доме Посейдона. А в команде красных – дети Афродиты, Диониса и Деметры, и, что самое скверное, дети двух самых воинственных богов: Афины и Ареса. Сейчас второй флаг был как раз у моей подруги Аннабет – капитана команды Афины.
С кем, с кем, а уж с Аннабет лучше не ссориться.
Перед началом игры она подошла ко мне и сказала:
– Привет, медузьи мозги.
– Может, хватит уже обзываться?
Она знала, что я терпеть не могу, когда она меня так называет (в первую очередь потому, что я никогда не знаю, что ответить). Про нее-то, дочь Афины, ничего обидного не придумаешь. «Сова»? «Аннабет-премудрая»? Не слишком едкие прозвища!
– Да ладно, тебе нравится, когда я тебя так называю. – Она толкнула меня плечом. Видимо, предполагалось, что это дружеский жест, но, поскольку она была в греческих доспехах, получилось довольно больно.
Ее серые глаза сверкали под шлемом, светлые волосы, собранные в хвост, лежали на плече. Только Аннабет может выглядеть симпатично даже в боевых доспехах.
– Знаешь, что я тебе скажу, – продолжала она, понизив голос. – Сегодня мы сотрем вас в порошок, но если ты выберешь безопасную позицию… скажем, на правом фланге… я позабочусь о том, чтобы тебе не слишком досталось.
– Ха, спасибо! – сказал я. – Но я рассчитываю на победу.
Она улыбнулась.
– Увидимся на поле боя.
Она вернулась к своим соратникам, которые встретили ее радостным смехом и рукопожатиями. Аннабет выглядела совершенно счастливой, как будто всю жизнь только и ждала, когда ей выпадет возможность хорошенько меня отделать.
Неся шлем под мышкой, ко мне подошел Бекендорф.
– Ты ей нравишься, приятель.
– Ага, – буркнул я, – как мишень.
– Не-а, все они такие. Если девчонка хочет тебя прикончить, значит, точно влюбилась.
– Очень логично.
Бекендорф пожал плечами.
– Уж я-то знаю. Ты бы пригласил ее на салют.
Я не понял, шутит он или нет. Бекендорф – старший советник в доме Гефеста – вечно хмурый огромный детина, с мускулами, как у настоящего спортсмена, и с мозолистыми ручищами, загрубевшими от работы в кузнице. Ему недавно исполнилось восемнадцать. Осенью он пойдет учиться в нью-йоркский университет. Он старше меня, и я часто прислушиваюсь к его советам. Но при одной мысли о том, чтобы пригласить Аннабет на главное событие лета – праздник на пляже и салют в честь 4 июля, мне становилось нехорошо.
Тут мимо нас прошла старшая советница в доме Афродиты – Силена Боргард. Уже три года Бекендорф был тайно в нее влюблен, правда, все об этом знали. У нее были длинные черные волосы и большие карие глаза. Когда она проходила мимо, ребята всегда смотрели ей вслед.
– Удачи, Чарли, – сказала она. (Никто никогда не называл Бекендорфа по имени.)
Она одарила его ослепительной улыбкой и ушла туда, где стояла Аннабет и другие «красные».
– Уф… – Бекендорф сглотнул. Казалось, он все это время не дышал.
Я похлопал его по плечу.
– Спасибо за совет, дружище. Я рад, что ты прекрасно знаешь, как обращаться с девушками. Идем. Пора нам в лес.
Разумеется, мы с Бекендорфом взяли на себя самую трудную задачу.
Лучники из дома Аполлона займутся обороной, а ребята из дома Гермеса врубятся в чащу, чтобы отвлечь врага. А мы с Бекендорфом тем временем зайдем с левого фланга, отыщем флаг и постараемся отбить его у часовых. Проще простого.
Почему именно с левого?
– Потому что Аннабет уговаривала меня занять правый фланг, – объяснил я Бекендорфу, – а значит, она не хочет, чтобы я был слева.
Бекендорф кивнул.
– Давай одеваться.
Он провел немало времени, выковывая себе и мне бронзовые доспехи-хамелеоны, заговоренные так, чтобы сливаться с окружением. Встань перед камнями – нагрудник, шлем и щит станут серыми. А если окажешься в кустах, доспехи тут же сменят цвет на зеленый. Конечно, невидимым они тебя не делают, но маскировка хорошая, по крайней мере, издалека в таких доспехах тебя не заметят.
– Смотри не испорть, – предупредил Бекендорф, – я в них столько труда вбухал.
– Слушаюсь, командир.
Бекендорф что-то проворчал. Я знал, что ему нравится, когда я называю его командиром. Ребята из дома Гефеста попрощались с нами и пожелали удачи. Мы углубились в лес, и наши доспехи переливались зеленым и коричневым.
Мы перешли ручеек, разделявший территорию двух команд. Где-то в отдалении шел бой – слышно было, как звенят мечи, ударяясь о щиты. Я увидел вспышку от какого-то волшебного оружия, но кто там с кем сражался, не понял.
– И пограничников нет, – прошептал Бекендорф. – Странно.
– Обычная самонадеянность, – предположил я. Но на самом деле мне было не по себе. Аннабет – отличный стратег. Она не допустит брешей в обороне, даже несмотря на то, что у их комнады численное превосходство.
Мы продвигались по территории противника. Я понимал, что нужно спешить. Нашим пришлось выбрать оборонительную тактику, но долго они не продержатся. Рано или поздно ребята из дома Аполлона все равно сдадутся. Аресовцев не остановишь какими-то там стрелами.
Когда мы пробирались мимо огромного дуба, я чуть не подскочил от неожиданности: из ствола появилось лицо девчонки.