Значит, теперь моя задача — увидеться с ней. Это — номер один, она же самая трудная. Следующий этап — каким-то образом вытащить ее оттуда сюда. Эта задача номер два. Возможно, что невыполнимая, но, при условии что я останусь рядом с ней, ничего страшного в том, что я ее не решу. И вообще — рано об этом. Пока на очереди номер первый.
Попасть снова в эти пещеры — не проблема. Надо завтра лишь сослаться на то, что разболелась голова, и завалиться в больницу в Старице. Пускай на день-два, неважно. Все равно, как только друзья уйдут, я оттуда сбегу и рвану к пещере, а там...
Хотя стоп. Если что-то в этой Серой дыре и впрямь перекидывает людей во времени, то туг желательно, чтобы вторая попытка в точности походила на первую. Значит, во-первых, со мной должны быть Андрюха с Валеркой. Во-вторых, Андрюха должен воспроизвести весь наш разговор. В-третьих, сунуть туда свою голову. А уж после всего этого...
Оставалась «ерунда» — уговорить их отпустить меня туда, в этот белый вязкий туман с загадочными темными вкраплениями и серебристыми искорками. Хотя нет, последние появились как раз потом, уже после моего возвращения, так что они мне нежелательны. Вот только как их уболтать?! Один аргумент у меня имелся. Хороший аргумент, весомый. И все равно один в поле не воин. Нужно что-то еще.
Уже светало, а я все ворочался с боку на бок и старательно припоминал публикации, которые мы давали в нашей газете под интригующей рубрикой «Третье око». Вообще-то многие из них не выдерживали даже самой слабой критики, особенно те, которые касались НЛО, зеленых человечков, контактов с инопланетянами и прочей галиматьи, большей частью возникающей в воспаленном мозгу граждан, не попавших в психушку только по причине счастливой для них случайности.
Впрочем, они-то (случаи, а не граждане) меня как раз и не интересовали. А вот загадочные исчезновения людей и, напротив, их удивительное появление в нашем мире — это то, что доктор прописал. Публиковали мы и такое, причем не раз и не два.
Мозг лихорадочно работал, почти с фотографической четкостью выплескивая из памяти статью за статьей. Такое со мной бывало и прежде, когда я еще сдавал экзамены в институте. Сам удивлялся. Прихожу сдавать очередной предмет, голова ясная, чистая и пустая, как полковой барабан. Какой билет брать — наплевать, потому что не знаю ни одного. Зато потом, когда я усаживался поудобнее и читал попавшиеся вопросы, на меня словно что-то находило — мозг отрешался от всего прочего и начинал работать как компьютер, спешно выискивая файлы с нужными мне сведениями. Сейчас же, когда речь шла о вещах куда более важных, чем экзамен, шарики в моей голове вращались как сумасшедшие.
Наконец, прикинув, что для убеждения скопилось достаточно материала, я решил приступить к друзьям. А тут еще и песню по приемнику затянули из кинофильма «31 июня». Слышимость была не столь громкая, но достаточно отчетливая, чтобы разобрать слова:
Любви все время мы ждем, как чуда,
Одной-единственной ждем, как чуда,
Хотя должна, она должна
Сгореть без следа.
Скажи, узнать мы смогли откуда,
Узнать при встрече смогли откуда,
Что ты моя, а я твоя любовь и судьба?
Вот гак вот. Кому-то сон в руку, а мне песня прямиком в сердце. Не иначе как знак.
После недолгого колебания побудку начал с Валерки — все-таки друг, так что должен понять,— а уж потом общими усилиями нажать на Андрюху. Вообще-то имело смысл дождаться, чтобы они выспались, но, немного подумав, я решил — ни к чему. Скорее уж наоборот. Головная боль и утренние часы только повредят моим уговорам. Другое дело — именно сейчас, когда за окном едва забрезжил рассвет, все вокруг еще пребывает в мягком и зыбком полумраке, а голова пока не болит, поскольку хмель до конца не выветрился.
Валерка мирно похрапывал, когда я решительно стащил с него одеяло и растолкал мирно похрапывавшего друга.
— Сейчас-сейчас,— сонно пробормотал он.— Еще чуточку полежу и встаю. А сколько уже времени?
— Пошли на кухню, покурим,— предложил я.— А времени пять утра.
Пауза длилась секунд пятнадцать. Очевидно, Валерка, прежде чем ответить, все-таки сумел сосчитать до десяти, иначе его тон был бы более резким.
— Костя, я понимаю, что ты у нас на голову раненный, но ты же еще не контуженый,— деликатно заметил он.— В пять часов, если приспичило, надо курить в гордом одиночестве.
— Курить — да,— согласился я.— А если надо поговорить?
— До утра отложить не судьба? — осведомился тот.— Или у тебя с головой поплохело?
— Точно,— кивнул я.— Об этом и хочу поговорить.
— Болит? — встревожено спросил Валерка.
— Болит,— вздохнул я.— Только не голова, а душа. И... боюсь я откладывать. Вдруг утром проснусь, а у меня уже ничего нет. Короче говоря, пошли.
Я и вправду боялся именно этого. Конечно, глупо было бы думать, что зажатое в кулаке выпорхнет и улетит в неизвестном направлении — не журавлик, не воробей и не синичка. Никуда оно не денется, коли уж попалось. Однако страхи все равно терзали душу. А если оно попросту испарится? Возьмет и каким-то образом переместится обратно, туда, где разбойники, карета, и... синь-марево глаз, в бездонном омуте которых оно и утонет — ищи-свищи.
Чудес не бывает? Хо-хо. Я и сам так всегда считал... до недавнего времени. Только теперь почему-то не считаю. Как же не бывает, когда одно из этих чудес сейчас крепко зажато в моей руке? Против фактов не попрешь, какими бы диковинными они ни казались,— бывают, родимые, еще как бывают.
Вообще-то, поглядеть со стороны, наверное, потешное зрелище — два здоровых тридцатилетних мужика в широких семейных трусах мирно хлещут в пятом часу утра чай. Но мне было не до потехи — я рассказывал, стараясь передать каждую подробность своего сказочного путешествия, каждый незначительный нюанс, вплоть до того, как пахло кислой овчиной от мужика, который на меня напал, как выглядела карета, или как там она обзывается. Даже припомнил узор на подоле платья чернявой, видневшемся из-под ее полушубка.
Словом, получилось, что был я там от силы полчаса, пусть минут сорок, а мой рассказ занят вдвое больше времени. Хорошо, что Валерка продолжал терпеливо меня слушать и даже почти не перебивал, хотя и чувствовалось — человек явно недоумевает. Видно было, что ему очень хотелось задать этот вопрос: «А зачем мне ты сейчас излагаешь весь свой глюк, да еще в таких подробностях?», но всякий раз он терпеливо сдерживал себя и в конце даже кое-что деликатно уточнил, после чего, лукаво покосившись на меня, осведомился:
— А ты не обидишься, Костя, если я тебя теперь спрошу о самом главном?
— Валяй,— вздохнул я.
— Ты мне рассказал это во всех подробностях в надежде на то, что я соглашусь, будто случившееся произошло с тобой на самом деле, так?
Я еще раз вздохнул, глубоко и протяжно. Отвечать не стал — он и так все прекрасно понял. А Валерка меж тем продолжал:
— Я, конечно, не медик, но поверь, что любой психиатр скажет то же самое — глюки бывают всякие, в том числе не просто цветные, но и с таким обилием подробностей, будто они и впрямь наяву. Только это еще ни о чем не говорит. К тому же ты ударился обо что-то головой — вот тебе и объяснение увиденному.
— Начнем с того, что я не ударился. Мне звезданули по голове в этом, как ты выразился, видении. И саданул один из якобы привидений. Или это тоже ни о чем не говорит? — перебил я.— Кстати, тут и доказывать нечего — факт налицо. Сам я так удариться не мог. Слышал же, что Андрей сказал — пол там земляной. Пускай твердый, но острых краев у него нет. И люди, которые в этой дыре исчезают бесследно,— это как, не доказательство?
— Смотря чему,— рассудительно заметил Валерка.— Скорее, это тоже просто факт, который пока ни о чем не говорит, потому что неизвестно, куда именно они исчезают.
— Не просто исчезают,— уточнил я.— А в неком тумане, который сопровождает их с регулярной настойчивостью. Знаешь, мы как-то брали интервью у одного из ясновидящих...
Валерка иронично усмехнулся. Вот же, зараза, не дослушал, а туда же.
— Я тебя понимаю, шарлатанов среди них хоть отбавляй,— заторопился я.— Однако этот из настоящих. Раз десять даже милиции помогал — нашел двух убийц и пять тел пропавших без вести. Так вот, мы задали ему вопрос относительно перемещения во времени, и знаешь, что он сказал? Мол, на эту тему опасно даже говорить, поскольку люди для такого еще не созрели, а уйти в иной мир легко. Он сам знает несколько таких мест, где этот переход можно осуществить, и даже перечислил их. Все я не упомню, но Тверская область, Рязанская, Владимирская и Красноярский край там фигурировали. Тверская, ты понял?
— И про Старицу небось говорил? — безмятежно заметил мой друг.
— Врать не буду, ее не упоминал,— честно ответил я.— Он вообще не уточнял.— Хотя нет, про Владимирскую что-то там проскочило. То ли Борисова, то ли Семенова слобода.
— Может, Александрова?
— Точно! Она! — оживился я.— А ты что, читал интервью?
Валерка отрицательно мотнул головой и пояснил:
— Очень уж знаменитое место. Но ты не договорил...
— Ну да. Так вот он рассказывал, будто в этих местах достаточно шагнуть в некий туман, и все — ты уже там. Правда, предупреждал, что это очень опасно и, скорее всего, билет получится в одну сторону. А что до самого тумана, то он утверждал, что это лишь обман зрения. На самом деле он представляет собой особую субстанцию — место, где время приобретает свойства пространства, то есть становится трехмерным, видимым и осязаемым, а пространство в свою очередь схлопывается и...
— Костя,— вновь бесцеремонно перебил меня Валерка,— а ты сам-то в это веришь?
Голос у него был несколько раздраженный, а вид — усталый. Обижаться я не мог. Скорее уж напротив. Спасибо, что набрался терпения и вообще слушает меня, хотя и считает все галиматьей. И это невзирая на больную голову. Будь я на его месте...