А вот двадцатый век для Дубровских стал очень и очень плохим временем. На войне у главы рода погибли старший сын Тимофей и двоюродный брат Михаил — мой прапрадеда в прежней версии истории. У Михаила остались два сына и дочь. Росли они без матери, поскольку та умерла ещё в середине двадцатых. Старший, Валентин (на момент смерти отца ему было всего двадцать четыре года) унаследовал кофейни и два доходных дома, младший связался с какой-то бандой и погиб в драке в тридцать втором году. Дочь выдели замуж за некого Сергея Оболенского. С этим княжеским родом у нас были дружеские отношения, что, как и полагается, скреплялось браками. Однако в тридцать третьем Сергея тоже арестовали вместе с другими «заговорщиками».
Заговор этот до сих пор оставался загадкой даже для меня, несмотря на кучу перелопаченного материала. Знал я лишь одно: вся эта история была тесно связана с внутриполитической ситуацией начала тридцатых годов. А происходило тогда много занимательных событий.
В тридцать первом году скончался император Дмитрий I Шуйский якобы от сердечного приступа. На самом же деле он был просто-напросто убит, поскольку его правление не устраивало придворную аристократию. Следующим взошёл на престол его брат — Александр Шуйский. Он оказался человеком более «удобным»и сговорчивым, а потому правил (а точнее, присутствовал на троне) аж до тысяча девятьсот шестьдесят шестого года. Первое, что он сделал — подписал мирный договор на компромиссных условиях с Англо-германским союзом, за что впоследствии подвергался серьёзной критике. Однако в тридцать первом году экономика страны и настроения в высшем обществе были таковы, что война просто не могла дальше продолжаться.
Но не в этом заключалась его главная ошибка. При Александре V сильно возвысились и укрепились несколько родов, в том числе Шереметевы, Орловы, Долгоруковы, Бельские, чьи представители заняли все ответственные места в канцелярии и министерствах. В историографии их именовали «кругом власти». Так же в начале тридцатых был принят ряд законов, направленных на усиление родовой знати, что и породило так называемую «междоусобицу тридцатых». Крупные рода обрели невиданное доселе могущество, став фактически государствами в государстве, мелкие обнищали. Как вишенка на торте — дикий разгул преступности.
Многие аристократы были недовольны таким положением вещей, они считали, что стране нужен сильный лидер, а не Шереметевы, Орловы и прочие князьки, которые делили власть меж собой при безвольном императоре. Вероятно, заговор тридцать третьего года и был направлен на то, чтобы ликвидировать эту кодлу. Однако он потерпел неудачу. Были арестованы и казнены семнадцать представителей крупных родов, ещё десятки мелких дворян погибли в результате внесудебной расправы. Среди них оказались и мои предки.
После этих событий все Дубровские, коих не задел каток репрессий, перебрались за границу. В Москве остался только один человек — сестра моего деда, а теперь моя троюродная сестра Елизавета, которая к этому времени уже носила фамилию Оболенская.
Оболенские, хоть и враждовали с «кругом власти», но не торопились покидать Российскую Империю. Это был крупный род, обладавший достаточной силой, чтобы защитить себя. А потому Елизавета, не смотря на арест мужа, не поддалась общей панике и осталась в небольшой подмосковной усадьбе, принадлежащей её свёкру, где и прожила долгую и счастливую (а может быть, и не очень) жизнь.
Поехать к ней, пожалуй, выглядело самым разумным решением. Оболенские давно дружили с Дубровских, кроме того, сейчас мы с ними находились в одной лодке, а значит, я мог рассчитывать на помощь. Это были не какие-то провинциальные дворяне, которых можно безнаказанно истребить. Оболенские имели многочисленную стражу и даже влияние при дворе.
В усадьбе Приозёрной я мог какое-то время находиться в безопасности, а потом всё зависело от ситуации. Если на меня заведут дело, останется один путь — бежать из страны. Если нет… возможны разные варианты. Но мысль о том, что снова придётся уехать, мне претила. Я наконец-то оказался на Родине — там, где испокон веков жили мои предки, там, где находился отчий дом. И пусть сейчас в стране хозяйничают наши враги, я должен был хотя бы попытаться что-то сделать, чтобы изменить ситуацию и не позволить моему роду стать вечным изгнанником в чужой земле и кануть в лету, как это произошло в прежней вариации реальности.
А сейчас требовалось поторопиться. Возможно, меня уже ищут по всему городу. Нельзя было терять ни минуты.
Неподалёку находился магазин готового платья. Там я купил новые штаны, рубашку, модный клетчатый пиджак и плоскую кепку, а заодно небольшой саквояж, куда сложил стволы. Его я оставил в номере. Невежливо являться в гости вооружённым до зубов. Затем поймал такси — на этот раз нормальное, а не извозчика — и поехал к родственнице.
Глава 3
К счастью, таксист оказался опытным. Лучше меня знал, где находится Приозёрное. Это был небольшой посёлок близ городка Люблино. Недалеко от него за сосновым бором расположились несколько усадеб.
Следующие полтора часа я наблюдал виды старой Москвы, вспоминая фотографии, которые мне когда-то попадались на глаза. Теперь картинки ожили.
Мой внешний вид оставлял желать лучшего. С фингалом и в плоской кепке я походил скорее на какого-то уличного хулигана, а не на дворянина. А я ведь до сих пор являлся дворянином, хоть и не носил фамилию рода.
Дворяне, не обладающие магическими способностями, назывались нетабельными, поскольку не имели ранга по табели. В империи их было великое множество, однако в глазах «истинных» дворян они находились не отличались от обычных мещан. Чуть выше в негласной иерархии российской аристократии стояло «молодое» дворянство, то есть те, кто не имел древних корней. Это были в основном потомки простолюдинов, имеющих дар и получивших грамоту за государеву службу. Столбовые же дворяне, к которым относился и мой род, воспринимались наравне с титулованными особами. Древние корни уважались порой больше официального титула, так что князья и графы не считали зазорным породниться с каким-нибудь старинным родом.
Это была одна из причин, по которой мне следовало вернуть фамилию во что бы то ни стало. Второй причиной являлось то, что теперь я — единственный наследник старшей ветви Дубровских.
Пока ехал, гонял эфир по телу. Целительных техник я не знал, но подобный приём оказывал оздоравливающее воздействие, хотя на моём нынешнем уровне толку от этого мало.
Ещё в номере я пробовал создать какое-нибудь огненное заклинание, и мне это удалось. В руках появлялись шары огня дюймов пять диаметров. Но чтобы случайно не спалить дом, я решил подождать, пока не найдётся более подходящее место для магических практик.
Всю дорогу меня не оставляли в покое мысли. Как быть дальше? Как вообще жить в этой новой реальности? Бежать из страны мне не хотелось, однако я не чувствовал себя здесь в безопасности. Даже если на меня не заведут дело в третьем отделении, головорезы Шереметева наверняка попытаются доделать начатое.
Сегодня мне повезло. Противник не ожидал, что столкнётся с одарённым, и плохо подготовился. Но кто сказал, что в следующий раз за мной не пошлют более опытных боевиков? Не имеет значения, куда ехать. Москва, Ярославль, любой другой город — неважно. Если Шереметев захочет меня найти — достанет везде.
Так было ли в России безопасное место? Да, такое место было. И это не имение Оболенских. Туда Шереметев, конечно, нос не станет совать, но сидеть безвылазно в четырёх стенах я не собирался. Первая Императорская Академия на Воробьёвых горах — вот то заведение, где я бы мог чувствовать себя относительно спокойно.
Дело в том, что ректором данной академии являлся князь Вяземский, который со Святославом Шереметевым находился в, мягко выражаясь, не самых тёплых отношениях. Вяземские не поддержали государственный переворот в тридцать первом году и были чуть ли не единственными, кто не боялся прямо говорить об убийстве императора Дмитрия.
Тем не менее Вяземских не трогали. С этим родом вообще никто не хотел связываться, ведь они имели под своим началом самое большое количество приютов для одарённых и занимали не последние должности в министерстве магии и надзора. Так повелось, что ещё времена Александра IV, когда Первая академия была только основана, управлять ей стали представители рода Вяземских. Обычай этот сохранился и при Дмитрии I, теперь же заведение и вовсе являлось чуть ли не их родовой вотчиной.
Эти два фактора позволили Вяземским собрать самую большую стражу (по сути, частную армию) в империи. К началу сороковых их род утратил былую силу, но в тридцать третьем к Вяземским не мог подобраться никто, и даже граф Орлов, главноуправляющий третьим отделением, предпочитал с ними не конфликтовать.
Именно поэтому Первая академия на данный момент являлась для меня самым безопасным местом во всей империи. Она располагалась за городом на охраняемой территории. Кого попало туда не пускали, за порядком следили.
Была лишь одна загвоздка. Брали туда далеко не всех. Поступить в Первую академию могли только лучшие. По уровню преподавания магических техник она конкурировала с Высшей военной академией, а это, как говорят в России, не лаптем щи хлебать.
Оболенские, насколько мне было известно, водили знакомство с Вяземскими, однако вряд ли это мне поможет. В Первую Академию не брали даже отпрысков императорской крови, если те не соответствовали требованиям. Ходил слух, что даже сын одного из ректоров не смог поступить, поскольку провали магический экзамен. Чтобы попасть в академию, я должен был владеть магией огня на уровне выше среднего, но как это сделать, если все навыки утрачены?
Впрочем, печать росла не по дням, а по часам. Прожилки на эфирной коже становились ярче и толще. Новое тело наполнялось силой, и это вселяло надежду. Надо заняться тренировками, вспомнить, всё, что знаю. Даже если получится восстановить хотя бы небольшую часть утраченных способностей, я уже стану на голову выше сверстников.