Кроме этого сообщения, на пленке оказалось еще несколько. Одно — от бывшей подружки, другое — от случайного знакомого, вознамерившегося занять деньжат. Приятель из Чикаго хотел узнать, не собирается ли Мэтт вернуться в Город Ветров, и предлагал записать его в их прежнюю хоккейную лигу. Четыре сестрицы из семи жаждали поговорить с ним, в чем не было ничего необычного: Мэтт опекал их с того далекого времени, как сам был мальчишкой, росшим в окружении соседей-словаков. Он остался единственным мужчиной в доме после ухода отца. Бабушка вела хозяйство, мать работала счетоводом по пятьдесят часов в неделю. Девятилетнему Мэтту пришлось присматривать за младшими сестрами, причем две из них были близняшками. Все детство прошло в непрестанных заботах. Как же он ненавидел отца за то, что тому удалось исполнить мечту сына — навсегда покинуть дом и орду назойливых ведьм! Особенно паршивыми оказались последние несколько лет, перед побегом из Адского Обиталища Бабья. Отец к тому времени умер, а с ним была похоронена и мечта Мэтта о том, что он в конце концов вернется и возьмет на себя заботы о семье. Девочки, подрастая, становились все более неуравновешенными. Вечно у кого-то начинались месячные, у кого-то кончались, кто-то носился с прокладками, кто-то мучился от боли в животе, кто-то лез на стенку по причине задержки и рыдал по ночам на груди Мэтта, которому приходилось решать, что предпринять и как утешить сестру, Он любил девчонок, но все это до смерти ему надоело. Поэтому он поклялся себе, что, как только удастся улизнуть из дома, он поставит крест на семейной жизни. Если не считать короткого идиотского брака с Сэнди, Мэтт до сих пор неуклонно следовал этому принципу.
Последнее сообщение на автоответчике оставил Сид Джайлз, продюсер «Байлайн». Очередная просьба вернуться в Лос-Анджелес, в популярное телешоу, которое Мэтт покинул в прошлом месяце. Но Мэтт Джорик лишь однажды продал свою журналистскую честь, пожертвовал доверием к себе, и больше это не повторится.
— …прежде всего принесите копию судебного решения о разводе. Мне требуется доказательство того, что вы давно не были мужем и женой.
Мэтт вспомнил, где находится.
— Доказательство у меня есть, только нужно время, чтобы его представить. — Он покинул Лос-Анджелес в такой спешке, что не успел достать документы из банковского сейфа. — Пожалуй, быстрее будет сделать анализ крови. Сегодня же пойду к врачу.
— Тест на ДНК отнимет несколько недель. Кроме того, чтобы взять анализы у детей, требуется подписанное разрешение.
Ну уж нет. Не хватало еще, чтобы его снова стали донимать чертовыми свидетельствами о рождении! Конечно, доказать, что он давно разведен, легче легкого, но лучше все сделать по правилам и провести экспертизу по установлению отцовства.
— Я сам даю разрешение.
— Не имеете права, мистер Джорик. Эти дети либо ваши, либо нет. Если вы их отец и опекун — дело одно, если же…
Мэтт решил, что нападение — лучший способ защиты.
— Может, все-таки объясните, почему все пошло наперекосяк? И к чему такая спешка? Сэнди уже шесть недель как в могиле, а вы только сейчас сообщили об этом!
— Я сам узнал всего несколько дней назад. Отнес несколько дипломов в багетную мастерскую, где она работала, тогда и узнал об аварии. Хотя я ее поверенный, меня и не подумали известить.
Мэтт посчитал истинным чудом наличие у Сэнди не только поверенного, но и завещания. Обычно она предпочитала не забивать голову подобными вещами.
— Я сразу же поехал к ней и поговорил со старшей девочкой. Она сказала, что соседка присматривает за ними, но я так и не встретился с этой самой соседкой. С тех пор я был у них еще дважды, но не заметил никаких признаков присутствия взрослых. — Он задумчиво побарабанил пальцами по желтому блокноту и негромко сообщил, скорее себе, чем Мэтту: — Если не желаете принять на себя ответственность, я позвоню в Службу защиты прав детства и юношества, чтобы они забрали девочек и поместили к приемным родителям.
Воспоминания и образы прошлого вновь окутали Мэтта, как сажа из труб сталелитейных заводов. Он уверял себя, что на свете существует немало чудесных, добрых и ласковых приемных родителей и вряд ли дети Сэнди попадут к таким людям, как семейка Хавловых. Хавловы жили рядом с Мэттом. Глава семейства никак не мог найти работу, и весь выводок жил на то, что им давали на взятого на воспитание ребенка. Существование несчастных приемышей в этой семье превращалось в настоящий ад, и бабушка Мэтта вместе с сердобольными соседками не раз кормила и пеленала бедняжек.
Но зачем об этом вспоминать? Пора подумать о том, как самому выбраться из передряги, в которую он угодил. Если он не отделается от так называемого отцовства прямо сейчас, то увязнет по самые уши и бог знает сколько времени будет выбираться из трясины.
— Погодите звонить пару часов, пока я все сам не проверю, — попросил он адвоката.
Тот радостно улыбнулся, хотя Мэтт намеревался всего лишь отвести девчонок в лабораторию, прежде чем начнется бумажная волокита и ему придется иметь дело с чиновниками.
По дороге к дому Сэнди он вдруг вспомнил о бывшей теще. Сравнительно молодая, преподаватель колледжа, где-то в Миссури или каком-то другом месте. Похоже, она не имела ничего общего со своей непутевой доченькой.
Мэтт взял было сотовый, чтобы позвонить поверенному, не в этот момент он уже подъезжал к улице, которую разыскивая, и решил не спешить. Через несколько минут он остановил свой двухместный спортивный кабриолет, купленный на гонорары за продажу совести, перед убогим домиком в подозрительном районе. Машина была слишком тесна для него, но в то время он тешил себя всяческими иллюзиями и поэтому выписал чек. Теперь он кое-как втискивался на место водителя. Следующим пунктом в длинном списке его планов было избавиться от престижного, но совершенно бесполезного автомобиля.
Подойдя ближе к дому, он заметил висевшую лохмотьями краску, раскрошившийся кирпич дорожки и старенький желтый «виннибаго»[8], припаркованный у заросшего сорняками газона. Как это похоже на Сэнди: купить автофургон и не потратить ни цента на ремонт разваливающегося дома!
Он поднялся на покосившееся крыльцо и постучал в дверь. На пороге появилась угрюмая, очень молодая версия Уайно-ны Райдер[9] .
— Что надо?
— Я Мэтт Джорик.
Девочка скрестила руки на груди и небрежно прислонилась к косяку.
— Привет, папаша.
Значит, вот как обстоят дела.
Новоявленная дочка была изящной. Ее портил лишь толстый слой косметики. Коричневая помада какого-то упаднического оттенка размазалась вокруг детских губ. Ресницы, мохнатые под тяжестью туши, напоминали гигантских многоножек. Концы коротких черных волос отливали пурпуром. Потертые джинсы сползали с плоского живота. Маленькие груди затянуты в черный, абсолютно ненужный лифчик, проглядывающий в низком вырезе облегающего топа.
— Нам нужно поговорить.
— Не о чем нам говорить.
Мэтт удивленно уставился в осунувшееся дерзкое личико. «Уайнона», очевидно, понятия не имела, что он наслушался от своих сестер еще и не такого. Поэтому Мэтт пронзил ее предостерегающим взглядом, который обычно приберегал для Энн Элизабет, самой упертой из всех его младших родственниц.
— Открой дверь.
Он видел, как она собирается е мужеством, чтобы послать его куда подальше. Не найдя подходящих слов, девочка молча отступила. Мэтт протиснулся мимо нее в гостиную — убогую, но чистую. На столе лежала замусоленная книга по уходу за ребенком.
— Насколько я понял, все это время ты справлялась одна.
— Вовсе нет! Конни только что ушла в бакалею. Соседка, которая за нами присматривает.
— Это расскажешь кому-нибудь другому.
— Хочешь сказать, я вру?
— Именно.
Похоже, такая прямолинейность ей не слишком понравилась, но делать было нечего, поэтому девочка благоразумно промолчала.
— Где малышка?
— Спит.
Он не заметил особого сходства между девочкой и Сэнди, если не считать цвета глаз. Сэнди была большой и шумной — громкоголосое, большегрудое «наказание Божье», с добрым сердцем и неплохими мозгами, унаследованными, должно быть, от матери. Жаль, что она почти никогда ими не пользовалась.
— А где бабушка? Почему она не приехала?
Девчонка принялась грызть и без того обкусанный едва не до корней ноготь.
— Она в Австралии. Изучает жизнь аборигенов в аутбэке[10] . Она преподает в колледже.
— И она отправилась в Австралию, зная, что внучки остались совсем одни? — скептически бросил Мэтт, даже не пытаясь скрыть недоверия.
— Конни все время…
— Прекрати врать! Нет тут никакой Конни, а если ты будешь и дальше молоть чушь, через час вас отсюда заберут и определят в приют.
Лицо девочки исказилось.
— Никого нам не нужно! Мы сами справляемся! Почему бы тебе не убраться ко всем чертям? Не суй нос не в свое дело!
Глядя в злое раскрасневшееся лицо, Мэтт невольно вспомнил приемных детей Хавловых, появлявшихся и исчезавших с омерзительной регулярностью. Настоящие звереныши! Некоторые готовы были плевать в глаза хоть всему миру, их не смущали следовавшие за этим побои и издевательства.
— Объясни, где твоя бабушка, — немного смягчившись, попросил он.
Она пожала плечами.
— Они с Сэнди не ладили. Из-за пьянства Сэнди… и многого другого. Бабушка не знала об аварии.
Мэтт не удивился, услышав, что девочка зовет мать по имени. Как еще можно было обращаться к его бывшей жене, давно имевшей задатки алкоголички?
— Хочешь сказать, бабушку не известили о гибели Сэнди?
— Известили. Я не могла позвонить сразу, потому что не знала номера, но пару недель назад получила открытку с видом аутбэка, и ответила. Написала, что случилось с Сэнди и Трентом.
— Кто такой Трент?
— Отец малышки. Козел. Он тоже погиб, и я ничуть не жалею.