, коль прижилось и аллергии не вызывает.
Более плотная работа по изучению материальной части (этим термином широко пользуются в армии, когда речь заходит о технике) началась после возвращения из отпусков ведущих специалистов – офицеров-испытателей. Должен признаться, что это были профессионалы высочайшего уровня. Аппаратуру они знали столь глубоко, что у них зачастую консультировались разработчики этой аппаратуры. Кстати, я не упомянул, что в это же время стали подъезжать на полигон представители промышленности, которые сопровождали и готовили испытания средств системы «А». Среди них было много разработчиков аппаратуры, установленной в нашем (видите, уже – «наш») локаторе. Разработчики знали все, начиная от физики процессов этой аппаратуры, заканчивая конструкторским ее исполнением. У них можно было узнать все досконально, задавая вопросы на любую тему, касающуюся работы устройств. Общение с этой, без преувеличения, элитой советской научно-технической интеллигенции доставляло огромную радость и существенным образом сглаживало трудности и лишения нашей полигонной жизни.
Еще одной маленькой моей удачей было назначение на дальномерное устройство РТН. Почему я считаю, что это было неким везением или удачей? Во-первых, дальномерное устройство было центральным звеном станции, связанным со всеми другими ее элементами. Следовательно, анализируя любую ситуацию, поневоле приходилось «залезать в потайные карманы» всех других систем РТН, и, таким образом, ты мог стать самым грамотным испытателем-системотехником. Во-вторых, старшим офицером-испытателем и моим наставником на дальномере был Олег Тихомиров – специалист от Бога, знавший абсолютно все. Работать с ним было большим благом, и он многому меня научил. Олег был настоящим инженером-испытателем, с большой буквы.Схема работы РТН
Вот в этой среде довелось начинать мне свое восхождение по дороге испытателя первой в стране системы противоракетной обороны. Несомненно, это был всего-навсего прообраз будущей боевой системы, но все же это уже была система со всеми признаками автоматической системы, способная уничтожать баллистические цели. Даже сегодня захватывает дух при формулировании этой задачи, а что испытывали разработчики и испытатели шестьдесят лет назад? Без преувеличения можно сказать, что первопроходцы были не только мужественными людьми, они при этом были учеными, конструкторами и испытателями высшей пробы. Эта среда должна была сформировать и меня как испытателя, достойного решать задачи подобного уровня.
Но тут, как в кинофильме «Белое солнце пустыни», я вынужден прервать свой рассказ, уважаемый читатель, поскольку опять вмешались потусторонние силы. Я был откомандирован в одну из специальных команд сроком на три месяца. Мое полигонное воспитание пришлось на это время забыть.
Вернулся я на Первую площадку в самом конце октября 1961 года в «объятия» все того же Олега Тихомирова. Но в это время уже полным ходом шли сложные и важные испытания, и надо было включаться в этот процесс. Учиться и осваивать профессию необходимо было в ходе боевой работы. Может быть, это и к лучшему, но приходилось констатировать, что «первые шаги» необходимо заканчивать. Надо наравне со всеми быть испытателем!Смысл жизни – в жизни
Эту формулу вывел один мой хороший товарищ, с которым многие годы нам пришлось служить в различных ипостасях. Поначалу я не увидел в ней глубокого смысла, но, поразмышляв, понял, что эта формула имеет глубокий не только философский, но и сугубо прикладной, житейский, смысл. Особенно рельефно это высветилось, когда я пытался снова пережить свое пребывание на Первой площадке Балхашского полигона. Попытаюсь обосновать свое утверждение. Что представляла собой на тот момент Первая площадка?
Ее можно представить как три больших основных блока. Первый – технологическая зона, где располагался РТН и обеспечивающие его элементы. Вторая – это штаб и казарменная зона со всеми подсобными элементами (пекарня, котельная, баня-прачечная, автопарк и т. п.). И, наконец, третья зона – небольшой офицерский городок, всего семь домов. Хозяйство в нашем гарнизоне было практически натуральным. Да, чуть не забыл, гарнизон имел свой водозабор, канализационную систему и очень значительное подсобное хозяйство, которое в некоторые моменты содержало более сотни свиней, а также теплицы, в которых выращивались свежие овощи. И, наконец, третья зона – небольшой офицерский городок, всего семь домов. Отдельно за казарменной зоной стоял клуб части, а в центре своеобразного треугольника стояло самое популярное в нашем гарнизоне заведение – универсальный магазин. Универсальный он был потому, что там продавалось все – от хлеба до холодильников и одежды, а также стекались и переиначивались все новости и сплетни со всего гарнизона. Гарнизон был довольно приличный: сотни три солдат и сержантов, человек сто двадцать офицеров и десятка три женщин и детей.
РТН-1
Офицеры Первой площадки
Вся жизнь офицеров и их семей протекала внутри вот этой самой гарнизонной структуры. Про рядовых и сержантов срочной службы мы умолчим, поскольку это состав переменный, с ограниченным сроком пребывания в нашем гарнизоне.
Основной задачей нашей части было обеспечение работоспособности радиолокатора точного наведения и проведение испытаний в системе «А» по сопровождению и поражению головных частей баллистических ракет-мишеней, запускаемых по трассе Капустин Яр – Балхаш. Даже по современным понятиям это была сверхзадача, и офицерский состав испытателей, решавший ее, на полном серьезе осознавал свою значимость и государственное значение проводимых работ. Это, без сомнения, цементировало и сплачивало наш коллектив.
Но ведь была и вторая часть нашего коллектива – жены и дети офицеров. Кто и как должен был заботиться об их участии в этом процессе? На практике оказалось – никто и никак. Беда таких маленьких и заброшенных в дикую глубинку гарнизонов состоит в том, что семьи офицеров оказываются своеобразными изгоями при живых мужьях. И по-другому не бывает. Работы для жен офицеров нет, дошкольных учреждений для детей офицеров нет, школ тоже нет, мужья с утра до поздней ночи пропадают на службе (работе). И все это при очень невеликой зарплате. А что же есть?
Есть баня – одна на весь гарнизон (а это почти полтысячи человек), в которой один раз в неделю выделяется с утра два часа для помывки женщин, а после обеда – мужчин. Какой-либо сбой в организации помывочного мероприятия граничил с вселенской катастрофой. На памяти один случай. Командир (тот самый Александр Павлович) дал команду дежурному по части не пускать женщин на казарменную территорию, видимо позабыв, что все равно наступит суббота – тот самый помывочный день у женщин, а баня-то находится в казарменной зоне. И вот, стоя у гостиницы, мы наблюдаем такую картину. Александр Павлович в степи что-то рассматривают с заместителем по тылу, а к ним бежит человек пятнадцать женщин, каждая из которых одной рукой держит за руку ребенка, а другой прижимает к себе таз или шайку. Захватывающая картина! Что уж они командиру говорили, мы не слышали (далековато было), но он очень споро зашагал (почти побежал) во главе этой колонны в сторону солдатского городка и долго махал руками под носом у дежурного по части. Наверное, просвещал его.
Был гарнизонный клуб, в котором три раза в неделю показывали кинофильмы. На эти фильмы никто не ходил, поскольку все фильмы – барахло, которое снималось у нас в стране и которое не шло на «большой» экран, отправлялось в армию и показывалось в мелких армейских гарнизонах. Я до сих пор не могу понять, зачем это издевательство надо было распространять среди людей, и так обделенных возможностью общения с внешним миром (телевидения у нас в то время не было)?
Буквально пару раз за пять лет моего пребывания на Первой приезжал коллектив исполнителей с нашей центральной базы. На эти представления клуб набивался «под завязку», и было видно, насколько люди истосковались по таким встречам, человеческому общению.
Необходимо уточнить, что в части были три освобожденных офицера, которым должностными обязанностями предписывалось организовывать воспитательную и просветительную работу, в том числе работу с семьями офицеров и сверхсрочников. Это заместитель командира части по политической части, помощник его по комсомолу и начальник клуба. Казалось бы, немалая сила, но, увы, из-за профессиональной несостоятельности абсолютно неспособная направить жизнь семей офицеров в русло, согласованное с уровнем профессиональной деятельности их мужей и отцов.
И это не было какой-то специфической особенностью именно нашей части, это была, как мне представляется, всеобщая деградация и партийно-политической системы нашей страны, и организующей и направляющей силы нашего общества – компартии. Вывод может показаться очень жестким, но то, что он имеет право на существование, свидетельствуют события девяностых годов прошлого столетия.
Необходимо отметить, что на жизнь офицеров и их семей в сильной степени влияли климатические условия: невыносимая жара летом, когда температура зачастую повышалась за сорок градусов в тени, и страшный холод зимой с пронзительным ветром при температуре за тридцать градусов мороза (а подчас и сорок) изнуряли детей и женщин в большой степени, и они не всегда могли сдержать свои эмоции. Я думаю, что со стороны наших жен это был подвиг, подвиг самопожертвования, приносимый на алтарь Отечества нашего. К великому сожалению, этот подвиг так и остался неоцененным до сих пор. Думается, что жены, матери, которые переносили неимоверные лишения в далекой казахской пустыне, заслуживают оценки самой высокой пробы. Наш экспедитор Нина на грузовике в лютый мороз (на улице градусов тридцать и ветер под двадцать метров в секунду) выезжала в шесть часов утра, преодолевая заносы на дороге и рискуя застрять где-нибудь в сугробе и замерзнуть. А затем повторяла в обратную сторону этот же путь и возвращалась в часть часов в одиннадцать ночи на машине, груженной столь необходимыми продуктами питания. Разве это не подвиг?