Из всего вышесказанного легко понять, какие огромные проблемы возникнут с развёртыванием достаточного количества медицинских структур по устаревшим канонам ОТМС при таком развитии событий. В довершение надо напомнить, что противник всех мастей ограничивать себя в нанесении ударов по медицинским структурам не станет, что ещё более затруднит ситуацию.
В принципе, от возможных трудностях транспортировки пострадавших в условиях боевых действий нами уже было сказано выше. Однако там речь шла о вариантах наземной эвакуации. Между тем имеется волшебная «палочка-выручалочка» (по крайней мере в глазах паркетных стратегов), которая, по их мнению, может разом компенсировать все трудности транспортировки и эвакуации. Речь идёт об эвакуации по воздуху, прежде всего — посредством вертолётов.
Вскоре после окончания участия в событиях на Донбассе нам довелось принять участие в научной конференции, посвящённой вопросам медицинского обеспечения современных боевых действий. Маститые и именитые военные медики РФ на этой конференции много рассказывали
о высочайшей эффективности широкого применения вертолётов для эвакуации раненых с поля боя.
Спорить с ними, вроде бы, бессмысленно. Действительно, возможность за считанные часы, а то и быстрее, доставить тяжелораненого за сотни километров от места ранения — в специализированное учреждение, имеющее все необходимые кадры и оборудование, и там спокойно прооперировать его — что может быть лучше?
Однако, как всегда, «дьявол кроется в мелочах». Уже при анализе особенностей работы службы медицинской эвакуации во время войны в Афганистане («Живый в помощи», автор В. Николаев) обращает на себя внимание тот факт, что нередкой была ситуация: отходит группа, в ней раненый. На эвакуацию вылетело вертолётное звено (!) — два транспортных Ми-8 и два — огневой поддержки, Ми-24. Однако при отходе «вертушка» с группой была сбита. Сгорели дорогостоящий вертолёт, три члена экипажа, а также все 16 десантников. И это в условиях, когда оружие у «духов» в большинстве было лёгкое стрелковое.
Сейчас обстановка существенно изменилась. Лёгкое стрелковое чаще используется как оружие самообороны. Основное огневое поражение наносится тяжёлым оружием, которого великое множество у любых иррегуляров. Крупнокалиберные пулемёты, гранатомёты, зенитки, миномёты, наконец, ПТУРы и ЗРК. Перечислять можно до бесконечности... А ведь мы ещё не упоминаем тяжёлые зенитные ракетные комплексы на колёсных и гусеничных шасси с радиусом действия десятки километров! Формально у различных «иррегуляров» их быть не может, это «монополия» государства. Фактически, как показывает недавний опыт, всегда могут найтись какие угодно «отпускники» с какой угодно «букой» на каком угодно участке ТВД.
Параллельно с увеличением количества и качества вооружений у «иррегуляров» произошло существенное снижение возможностей «регуля-ров». Например, если Советский Союз мог позволить себе потерять свыше 300 вертолётов за 9 лет войны в Афганистане, то для РФ даже потеря пары вертолётов в Сирии — тяжёлые имиджевые и экономические потери. Причины разнообразны, но главная — несопоставимость мощи вооружённых сил и страны в целом СССР и современной РФ.
Из этого количественного роста вооружённости современных участников конфликта последовали вполне качественные преобразования для военной медицины. То есть если в Афганистане вертолётная эвакуация раненых худо-бедно действовала, то во время событий на Донбассе — как там было с вертолётами у обеих сторон? Кто мне скажет?
Правильно, НИКАК. По целому ряду причин вертолётная эвакуация отсутствовала практически весь конфликт у обеих сторон.
В дальнейшем, ситуация будет только ухудшаться. По мере разрастания боевых действий по всему миру, у любых, самых диких «иррегуляров» могут найтись самые современные тяжёлые комплексы ЗРК, на гусеничном или колёсном шасси, с весьма существенным радиусом действия и экипажами «отпускников» или «их-тамнетов» весьма высокой квалификации от любой заинтересованной страны. А если добавится ещё и возможность воздействия современной авиации — то тогда дела у вертолётчиков станут совсем плохи....
Аналогичная ситуация и в ходе других современных конфликтов на других театрах военных действий. За исключением США и Израиля сейчас полноценную вертолётную эвакуацию раненых позволить себе не может никто.
Отсюда вывод: хорошо, если она присутствует и исправно функционирует. Однако военный медик должен быть готов успешно работать при полном её отсутствии.
Буквально один абзац считаем необходимым добавить о транспортировке раненых вообще. Опыт Донбасса (а также прочих мест) учит нас, что, как правило, противник рассматривает транспорт, эвакуирующий раненых, не просто как вполне законную, а желанную и актуальную военную цель. Соответственно, транспортировка раненых может быть сопряжена (и, как правило, была сопряжена) с самыми разнообразными опасностями в виде вражеских засад, минирования, снайперского огня и так далее — о чём мы уже говорили выше. Это не может не наложить весомого отпечатка на всю работу медицинских сил подразделений.
Из выше рассмотренных пунктов 1 и 2 следует вывод:
в условиях современных боевых действий значительно возрастает нагрузка на два первых звена ОТМС — на медиков поля боя (назовите их санитарами или тактическими парамедиками — не суть важно) и на врачей, работающих на ПМП. При этом нужно быть морально и технически готовыми при необходимости обойтись с минимальным участием госпиталей или вовсе без их помощи — как за счёт увеличения нагрузки на указанные звенья, так и за счёт максимального использования местных ресурсов (местных лечебных учреждений гражданского здравоохранения), а также максимальной отправки пострадавших в тыловые госпитали дальнего тыла.
5. ПОДГОТОВКА ПОЛЕВЫХ МЕДИКОВ (САНИНСТРУКТОРОВ) В ВЕЛИКУЮ ОТЕЧЕСТВЕННУЮ ВОЙНУ И СЕЙЧАС. «ДВА МИРА —ДВЕ СУДЬБЫ»
Довольно нередко на просторах интернета можно встретить высказывания (не иначе как от имеющих большой личный опыт спасения раненых на поле боя — настолько они безапеляци-онны) типа: «Вот в старину никаких тактических медицин никто не придумывал. Девочки безо всякой подготовки шли на поле боя и вытаскивали раненых! А сейчас без всяких курсов даже зелёнкой помазать не могут...»
Это — как раз тот случай, когда категоричность высказываний обусловлена абсолютным незнанием предмета, по поводу которого высказывание имеет место.
Во-первых, в ту самую «старину», в годы перед Великой Отечественной войной, на специальных курсах человека ПОЛГОДА готовили — как правильно перевязать, вытащить и так далее. В ходе боевых действий тоже довольно редко сразу посылали на фронт — обычно несколько месяцев обучали в составе подразделения, в запасном полку или другом специализированном тыловом учебном подразделении. И даже невзирая на всё вышеперечисленное, в разгар активных боевых действий средняя продолжительность жизни «тактического медика» на поле боя составляла ТРИ ДНЯ. Как правило, в течение этого времени он получал тяжёлое ранение или погибал.
Причина этого очевидна. Чтобы выполнить свою боевую задачу, нужно лезть туда, где плотность вражеского огня наибольшая — туда, где уже есть тяжелораненые. Лезть, не дожидаясь, пока огонь стихнет. И не просто вернуться оттуда живым, но и вытащить на себе раненого (зачастую неподвижного) и его оружие. А потом вновь скорее ползти за следующим. Таким образом, ничего удивительного, что тактическая медицина — одна из самых опасных воинских учётных специальностей.
Я бы тех, кто порывается отправить «девочек без всякой подготовки» «вытаскивать раненых», самих бы отправил на поле боя с этой задачей. Они бы мгновенно всё поняли. Но, к несчастью, такие люди на поле боя не попадают...
Если же добавить к только что сказанному (опасность специальности «тактический медик») пункты 1 и 2 (многообразие задач тактической медицины в современных условиях), то любой человек, имеющий хоть крупицу ума, поймёт и всю важность её изучения в современных условиях, и всю сложность достижения мастерства на её нелёгком поприще.
Если кратко подвести итоги технически, то в условиях масштабной войны и кризиса медицинского обеспечения (почему он произойдёт — нами было сказано выше) основными целями работы тактического медика будет: организация помощи раненым, заболевшим и пострадавшим непосредственно на поле боя, в полевых медицинских пунктах (и организация этих самых пунктов) а также налаживание плотных связей с гражданской медициной и при необходимости — эвакуация пострадавших и заболевших в гражданские лечебные учреждения (если военные по каким-либо причинам, в том числе из числа перечисленных) не справляются.
Таким образом, загадочная аббревиатура чуть выше (ПБ-ПМП-ГБ) — расшифровывается очень просто: поле боя — полевой медицинский пункт — гражданская больница.
Для успешного достижения вышеуказанных целей тактическому медику нужно быть готовым решить следующий задачи.
1. Медицинская помощь раненым и пострадавшим СВОЕГО подразделения на поле боя.
2. Медицинская помощь раненым и пострадавшим соседних и приданных подразделений на поле боя. Иногда — то же самое, но тому подразделению, которому медик придан.
3. Медицинская помощь раненым и пострадавшим в ходе б/д из числа гражданского населения и вражеских военнопленных.
4. Медицинская помощь заболевшим из числа л/с всех перечисленных подразделений в меж-боевой период.
5. Профилактика заболеваемости (в том числе психических расстройств) личного состава всех перечисленных выше категорий.
6. Создание материальных запасов (медикаменты, средства первой помощи, снаряжение, экипировка и т.д.) для успешного функционирования и развития медицинской службы. (Более подробно—том № 2. Раздел «Способы добывания медикаментов»).