Обратим внимание на мобильные войска карфагенян. Среди этих подразделений наибольшую известность снискали отряды пращников с Балеарских островов: «они считаются лучшими пращниками. В этом искусстве они, как говорят, весьма усердно упражнялись с тех пор, как финикийцы овладели островами. И финикийцы, говорят, первые надели на них туники с широкой каймой, но в битву они шли обычно неопоясанными, только обернув руку козьей шкурой или с дротиком, закаленным на огне, в другой руке, в редких случаях снабженным маленьким железным наконечником; вокруг головы они носят 3 пращи из тростника с черными кистями; это род тростника, из которого плетут канаты; и Филета говорит о нем в своей «Герменее»:
Жалкий хитон и запятнанный грязью; вокруг же
Тонкой тальи обвит черной тростинки кусок,
как будто речь идет об опоясанном веревкой из тростника. Или же они употребляют пращи волосяные или жильные; одна петля с длинными ремнями для метания на дальние расстояния, другая с короткими ремнями – на близкое расстояние, а средняя праща – для среднего расстояния. Они с детства упражнялись в метании из пращей, так что даже не давали детям хлеба, если те не попадут в него из пращи» (Strab. III, V, 1). В этом же духе высказался и Диодор Сицилийский: «Оружие островитян составляют три пращи, одну из которых они обматывают вокруг головы, другую – вокруг туловища, а третью держат в руках. Во время боевых действий они мечут камни намного большие, чем другие [пращники], и притом с такой силой, что кажется, будто снаряды посылает катапульта. Поэтому при штурме крепостных стен они поражают [воинов], стоящих между зубцами, нанося им тяжелые раны, а в сражениях в поле пробивают щиты, шлемы и любой доспех. Стреляют они так метко, что почти никогда не бьют мимо цели. Причина того – постоянные упражнения с самого детства, поскольку матери заставляют маленьких детей [то и дело] стрелять из пращи, а целью является прикрепленный к шесту хлеб: обучающийся не получает еды, пока не попадет в хлеб, – только тогда мать позволяет ему взять и съесть [этот хлеб]» (V, 18). В состав мобильных подразделений карфагенской армии входили и отряды ливийцев, выполнявших функции метателей дротиков.
Иногда античные авторы упоминают у пунийцев отряды лучников (Diod. XIII, 54), присутствовали они и в армии Ганнибала, но национальную принадлежность этих бойцов определить сложно. Возможно, что это были уроженцы острова Крит. Критские лучники славились на все Восточное Средиземноморье как непревзойденные мастера своего дела. Воевать критяне любили и умели, недаром Аристотель подметил, что «в Лакедемоне и на Крите почти все воспитание и масса законов рассчитаны на войну» (Arist. Pol. VII, II, 6). Отличительной особенностью этих воинов был небольшой бронзовый щит, который они носили на левой руке. Критские лучники были необычайно мобильны, недаром Тит Ливий оговорился, что они «были особенно скоры на ногу и могли сравняться в беге с конями» (XXXI, 36). Тактика воинов с Крита была обычной тактикой легковооруженных подразделений: «Критяне неодолимы на суше и на море в засадах, разбоях, в обкрадывании неприятеля, в ночных нападениях и вообще во всех делах мелких, сопряженных с хитростью; напротив, им недостает мужества и стойкости, когда неприятель наступает массою с фронта, выстроенный в фалангу; ахейцы и македоняне наоборот» (Polyb. IV, 8). Тит Ливий характеризует легковооруженных воинов армии Карфагена как «противника, который был подвижен и хорош в стычках, но уклонялся от настоящего боя, поражал неприятеля с безопасного расстояния, но не выдерживал рукопашной» (XXVII, 18).
Важнейшую роль в пунийской армии играла кавалерия. Особенно прославились нумидийские всадники: «они стараются приукрасить свою внешность, заплетая волосы на голове и отращивая бороды, носят золотые украшения, начищают зубы и стригут ногти. Редко увидишь, что на прогулках они прикасаются друг к другу, так как они стараются сохранить нетронутой свою прическу. Всадники у них сражаются большей частью вооруженные дротиками, на лошадях, взнузданных веревочной уздой, и без седел; впрочем, у них есть и сабли. Пешие же воины прикрываются слоновыми шкурами как щитами и одеваются в львиные, леопардовые и медвежьи шкуры и спят на них. Как это племя, так и следующие за ними масайсилии и вообще ливийцы в большинстве одеваются одинаково и похожи между собой и в других отношениях. Лошади у них маленькие, но быстрые и настолько послушные, что ими можно править прутиком. На лошадей надевают хлопчатобумажные или волосяные ошейники, на которых прикреплены поводья. Некоторые лошади следуют за хозяином, даже если их не тянут за поводья, как собаки. У них в ходу небольшие кожаные щиты, маленькие копья с широкими наконечниками; они носят с широкой каймой без пояса хитоны и, как я уже говорил, шкуры в виде плащей и панцирей» (XVII, III, 7).
Не менее ярко и красочно рассказал о нумидийских наездниках Аппиан. Он пишет о них как о людях, «у которых и днем, и ночью было одно дело: действуя большим количеством дротиков, все время налетать и отступать и опять налетать. И вся битва у них состоит в бегстве и преследовании. Эти номады умеют и переносить голод и зачастую питаться травой вместо хлеба; а пьют они вообще только воду. И конь у них совершенно не знает даже вкуса овса, всегда питаясь травой, пьет же с большими промежутками» (VIII, II, 11). Полибий обращает внимание на тактические приемы нумидийской конницы в сражении: «нумидяне то быстро и врассыпную отступали, то возвращались назад, с самоуверенностью и отвагой переходя в наступление: таков свойственный нумидянам способ битвы» (III, 72). Тит Ливий пишет о ведении боя нумидийцами следующее: «конники с двумя лошадьми как опытные наездники в пылу ожесточенной битвы привычно перепрыгивали в полном вооружении с усталой лошади на свежую: так ловки они сами и так выучены их лошади» (XXIII, 29). Также карфагенское правительство привлекало на службу отряды мавританских всадников. Тит Ливий делает интересные наблюдения, сопоставляя боевые качества африканских наездников и испанских кавалеристов: «нумидийский конник уступал испанскому, а мавр, метавший копье, – воину с легким щитом, противники были одинаково быстры, но испанцы сильнее телом и духом» (Liv. XXIII, 26). Как следует из текста, у иберийских всадников были легкие щиты, недаром Полибий пишет про «вооруженную небольшими щитами конницу» (III, 43) в армии Карфагена.
Продолжая разговор о кавалерии, стоит отметить, что Полибий и Тит Ливий упоминают тяжеловооруженную конницу. Проблема заключается в том, что очень сложно сказать, из каких контингентов она состояла. Можно предположить, что небольшой отряд был непосредственно из Карфагена, поскольку Полибий на страницах своего труда упоминает «городскую конницу» (I, 73) и «карфагенскую конницу» (XV, 11). Пишет об этом и Тит Ливий (XXX, 33).
Главной ударной силой пунийской армии были боевые слоны. Они пришли на смену колесницам, ставшим анахронизмом на полях сражений, и резко усилили мощь вооруженных сил Карфагена. Не исключено, что подготовка карфагенской элефантерии началась задолго до начала Первой Пунической войны, поскольку обучение слонов длится несколько лет. В Северной Африке эти животные водились в достаточном количестве, и пополнение элефантерии не вызывало больших трудностей. Историки античности пишут о том, что карфагенские военачальники отлавливали слонов в Нумидии. Об этом сообщает Фронтин: «Гасдрубал вступил в пределы Нумидии для покорения страны; так как нумидийцы готовились к отпору, он заявил, что прибыл для охоты на слонов, которыми богата Нумидия. Когда потребовали платы за разрешение, он обещал. Отвлекши внимание нумидийцев этим притворством, он напал на них и подчинил их» (IV, VII, 18). Удивительно, но нумидийцы воспринимали охоту на слонов в своих землях как вполне естественное явление. Аппиан также отмечает, что пунийцы отлавливали слонов в Северной Африке: «карфагеняне послали Гасдрубала, сына Гескона, на охоту за слонами» (VIII, II, 9). В скором времени Гасдрубал вернулся в Карфаген и привел 140 слонов (VIII, 13). Животных требовалось как следует обучить, для этого в Карфагене была создана целая инфраструктура. К примеру, городские укрепления были специально приспособлены для размещения элефантерии: «ширина стены была тридцать футов; каждая стена делилась по высоте на два яруса, и в ней, бывшей полой и разделенной на камеры, внизу обычно стояли триста слонов и находились склады пищи для них» (VIII, XIV, 95). О том, где находились площадки для обучения огромных животных, информации нет. Как следует из текста Аппиана, численность карфагенской элефантерии была весьма значительной. Когда после смерти Гамилькара Барки его зять Гасдрубал выступит в поход против испанцев, то в его армии будет 200 слонов (Diod. XXV, 12), что в свою очередь диктовало пунийским военачальникам весьма специфическую тактику использования этих животных на поле боя – огромное стадо посылали вперед, и оно просто втаптывало в землю вражеское войско. Ни о каких башнях на спинах слонов речи не было, дело ограничивалось лишь одним погонщиком, направлявшим животное в нужном направлении. Со временем ситуация изменится, но это будет уже во время Второй Пунической войны.
О составе инженерного корпуса карфагенской армии нам практически ничего не известно. Наиболее подробно действия военных инженеров описываются во время Второй Пунической войны, когда пунийская армия осаждала Сагунт и переправлялась через реку Родан. Здесь они проявили себя с самой лучшей стороны. Можно предположить, что в корпусе служили не только карфагеняне, но и сицилийские греки, а также военные специалисты из эллинистических государств Восточного Средиземноморья.
Античная традиция приписывает карфагенянам несколько эпохальных изобретений в области военной техники. Например, Тертуллиан пишет, что именно пунийцы изобрели таран: «