***
Удино сообщил, что в результате нескольких рекогносцировок 29 июля выяснилось, что «Кульнев занимает Волынцы с 4.000 пехоты, полком Гродненских гусар, двумя полками казаков по 500 коней каждый, шестью орудиями конной артиллерии и двенадцатью пушками пешей артиллерии, что граф Витгенштейн, к которому присоединился князь Репнин с 15.000 человек, занимает Коханово и Освею. Противник объявил намерение направиться к Полоцку, этот замысел не очень вероятен, но возможен, а мой парк находился ещё в Полоцке, где он может быть захвачен; двигаясь на Себеж, я осуществлял фланговое движение, по-прежнему опасное. Я использовал день 29-го числа, чтобы придвинуть парк и продолжить мои рекогносцировки». Дивизия Мерля, прибыв к Сивошино, была оставлена там. Марбо вспоминал: «Мы провели ночь на берегах Дриссы. Этот приток Двины перед деревней Сивошино (под Боярщиной) представляет собой лишь небольшой ручеёк. Здесь он пересекается с большой дорогой на Петербург. Моста в этом месте не было, поэтому русское командование заменило его бродом, приказав срыть с двух сторон высокие берега, окружавшие Дриссу, и превратить их в пологие склоны. Дно речки замостили на ширину, равную ширине дороги, и получился очень удобный брод».
Витгенштейн написал Барклаю: «Я решился идти сегодня же в Клястицы, на Псковской дороге, и 19-го числа на рассвете атаковать Удино всеми силами. Если… его разобью, тогда с одним Макдональдом останусь покоен». В полдень главные силы и резерв двинулись из Расиц через Кохановичи к Клястицам. Отряды Гельфрейха и Балка были направлены к Клястицам, получив приказ выслать по правому берегу р. Дриссы сильные партии для прикрытия корпуса до прибытия авангарда, который выступил из Волынцев в 14 час. и разместился в Соколишках. Обозы были отправлены в Себеж под прикрытием трёх эскадронов Сводного драгунского полка. Отряду Гамена приказано было развлекать ложными движениями войска Макдональда и защищать каждый шаг по дороге, ведущей через Режицу на Аюцин, чтобы не позволить ему обойти корпус с тыла.
Когда войска уже были на марше, возвратился посланный на разведку с двумя эскадронами майор Нейдгардт, который сообщил, что противник, переправившись через Дриссу у Сивошина, движется к Клястицам. Витгенштейн решил атаковать его именно там. Ночью войска двинулись к с. Катериново на р. Свольня. В это время прибыло известие от Барклая де Толли об отступлении 1-й армии из Витебска к Смоленску, и Витгенштейн счёл нужным созвать военный совет для обсуждения плана дальнейших действий. Довре предложил немедленно атаковать противника, полагая, что не осталось иного способа для защиты Петербурга, что было главной задачей 1-го корпуса. Яшвиль поддержал это мнение, с которым согласились и другие члены совета.[59]
Бой при фольварке (мызе) Якубове
Витгенштейн дал войскам отдохнуть несколько часов в Коханове и 18/30 июля продолжил движение. Авангарду Кульнева было приказано «следовать в Клястицы, буде сие село занято слабым неприятелем, то немедленно завладеть оным».[60] На рассвете авангард прибыл к Катериново, где обнаружили весьма непрочный мост через р. Свольню, поэтому инженер-полковник граф Е.К. Сивере приступил к наведению более надёжной переправы из разобранных домов селения. Но поскольку время было дорого, то «пехота была переведена по рядам; гусары перешли по одиночке, спешась и ведя в поводу коней своих; артиллерия была разобрана и перенесена по частям на руках». В 10 часов авангард двинулся к Клястицам. Тем временем был наведён прочный мост, по которому переправились прочие войска 1-го корпуса.[61]
В тот день Наполеон приказал Удино: «Преследуйте Витгенштейна по пятам, оставя небольшой гарнизон в Полоцке, на случай, если неприятель бросится влево. Прибыв в Витебск, я отправлю к Невелю корпус, долженствующий войти в сообщение с Вами. Когда Вы двинетесь из Полоцка к Себежу, Витгенштейн, вероятно, отступит для прикрытия Петербургской дороги. У него не более 10000 человек, и Вы смело можете идти на него». Очевидно, что император не представлял себе настоящей численности корпуса, противостоящего Удино, за что последнему вскоре пришлось расплатиться немалой кровью.
«Утром 30-го, — пишет Удино, — я тронулся в путь к Клястицам с 5-й бригадой лёгкой кавалерии и первой пехотной дивизией; вторая дивизия и кирасиры последовали за этим движением и заняли позицию в Головщицах и Соколищах. Я оставил 3-ю пехотную дивизию, чтобы охранять брод у Сивошиной, и придал ей 6-ю бригаду лёгкой кавалерии, чтобы наблюдать броды в Замшанах и Волынцах. Прибыв в Клястицы в 11 часов утра, я выдвинул затем некоторое количество лёгких войск к Якубово, где проходит дорога, которая ведёт в Освею и Коханово; они повстречали неприятельский патруль, который отбросили. Генерал Легран занял позицию в Якубово с 26-м лёгким и 56-м линейным и 24-м конно-егерским полками. Я отдал ему приказ выслать свои рекогносцировки к Свольне; в течение этого времени 23-й конно-егерский, который я выслал по Себежской дороге, привёл ко мне очень молодого офицера русского штаба, который ехал из Себежа в Клястицы, где его должен был встретить граф фон Витгенштейн. Вскоре застава этого полка захватила адъютанта этого генерала, который также ехал из Себежа и вёз несколько незначительных бумаг и штатный состав только артиллерии».
Марбо, полк которого двигался в авангарде, вспоминал, что «жара была страшная»; он заметил следы движения русских войск, которые у Клястиц свернули влево, на просёлочную дорогу, ведущую в Якубово. «Было очевидно, что в этом месте противник свернул с пути на Себеж и направился на наш левый фланг. Мне это показалось очень важным. Я остановил свои эскадроны и послал предупредить моего бригадного генерала, но маршал, двигавшийся обычно в пределах видимости авангарда, заметил эту остановку, примчался галопом и, несмотря на возражения генералов Кастекса и Лорансе, приказал мне продолжить движение по большой дороге».[62] Мемуарист явно преувеличил свои собственные заслуги, так как Удино уже послал отряд Леграна к Якубово.
В полдень два эскадрона Гродненских гусар, шедшие во главе русского авангарда, прибыли к Ольховке, где встретили небольшой отряд неприятельской кавалерии и к 14 часам оттеснили его до мызы Якубовой, но по прибытии 26-го лёгкого полка гусары вынуждены были оставить мызу. В подкрепление кавалеристов была послана рота 25-го егерского полка. «Егеря наши видели, — вспоминал Антоновский, — что у них дело шло с многочисленным неприятелем; из опушки леса на поляну не выходили, а удерживали только за собою лес, и тем совершенно скрыли наши силы», так что «сначала французы приняли нас за какой-нибудь летучий партизанский отряд, но оказалось совсем иначе». Витгенштейн писал: «Получив сие известие, предписал я генерал-майору Кульневу немедленно атаковать неприятеля и прогнать его за р. Нишу, а сам пошел с 23-м и 24-м егерскими полками ему на подкрепление, а генерал-майору Бергу приказал следовать по той же дороге, дабы в нужном случае подкреплять сии войска».
Сержант Регино пишет, что вольтижеры 26-го лёгкого полка расположились возле поместья, часть из них была послана в лес, «тогда как другие были оставлены на биваке, чтобы варить суп; но русские не оставили нам времени, чтобы поесть: град картечи и ядер похитил наши котелки. Нам дали приказ построиться в стрелки».
Получив подкрепление, «в 5 часов пополудни генерал Кульнев прогнал стрелков, которые заполняли лес впереди Ольховки». Антоновский вспоминал, что «перед самым начатием сражения солдатам дали по чарке вина, как говорится, для куража и смелости. Старослуживые товарищи мои почти насильно принудили меня выпить водки». Первую атаку провели 25-й и 26-й егерские полки, которые принудили французов ретироваться к Якубово. Но здесь сам Легран атаковал егерей. Правый фланг его дивизии старался вновь ворваться в лес, но картечный огонь конной № 1 роты и контратака 26-го егерского полка остановили натиск неприятеля. Наградной документ гласит, что шеф 26-го полка полковник Л.О. Рот «намеревавшегося неприятеля вторгнуться в занятый им лес опрокинул совершенно и храбро преследовал».[63] Кульнев поставил в центре 1-ю конную роту подполковника И.О. Сухозанета 1-го, справа от неё 25-й егерский полк, слева — 26-й (взвод поручика Антоновского прикрывал 2 орудия), гусары остались в резерве.
Находившиеся на русском правом фланге перелески облегчили наступление левого крыла дивизии Леграна, но, как пишет Витгенштейн, «25-й егерский полк, ударив с неустрашимостию на неприятельских стрелков и на подкрепляющие их колонны, принудил неприятеля к поспешному отступлению. Неприятель, дабы лучше скрывать свои движения, сжег д. Якубово, действуя с большою быстротою из батарей своих при м. Якубово расположенных, начал наступать с новыми колоннами на левом его фланге, но 23-й и 24-й егерские полки, подоспевшие на подкрепление 25-го, принудили в скором времени его к отступлению». По словам Антоновского, деревню «французы зажгли из предосторожности, чтобы нами не была занята». Батарейная № 14 рота была немедленно послана на правый фланг.
Бой при фольварке (мызе) Якубово
Удино так описал этот бой: «В 4 часа вечера я был информирован, что… неприятель в силах наступает на Якубово. Действительно, он дебушировал [из леса] и завязался бой с 26-м лёгким полком, который держал самую прекрасную оборону, и который русские никак не могли выбить из деревни. Противник особенно пытался угрожать флангу линии, завладев большим лесом, который господствовал над левым флангом котловины (bassin), где была расположена деревня Якубово. Генерал Легран бросил туда 56-й линейный, против которого русские выслали большие силы, не сумев его поколебать. Бригада генерала Мэзона двинулась поэшелонно, чтобы поддержать первую линию. Я смог на этой позиции, зажатой с одной стороны густым лесом, а с другой домами, поставить на батарею более 12 пушек».