И ни один раз.
Драконы тоже прилетали, причем, не сказать, что с особо добрыми намерениями. До сих пор на защитных укреплениях виднелись затертые темные пятна — следы обжигающего драконьего пламени.
Это было давно, а сейчас…
Теплым июньским вечером, сидя верхом на старом отцовском Шаире, я вертела головой, стараясь ничего не пропустить из открывавшихся мне видов. Кого только не было в длиннющей, на километр, очереди у главных ворот!
И паломники, и торговцы, и переселенцы. Ругались мужчины, спорили женщины, плакали дети, а мы все стояли, стояли и стояли…
Наконец все же прорвались через ворота, и караван покатил по широкой мощеной улице. По обе стороны дороги высились каменные дома, на которые я смотрела, раскрыв рот — никогда такого не видела! — с раскрашенными фасадами и ухоженными внутренними двориками.
По тротуарам спешили красиво одетые горожане — не чета жителям Калинок. По дорогам летели дорогущие экипажи, а кучера покрикивали на остальных, приказывая убираться с их пути. Проезжали всадники, скрипели телеги, нагруженные товарами — крестьяне спешили на городской рынок.
Но туда мы не поехали, свернули на одну из боковых улиц, и стало заметно спокойнее.
К этому времени я уже немного привыкла к окружающим меня чудесам и принялась вспоминать то, что читала в книгах о столице.
Например, что Изиль разделен на двенадцать кварталов. Зажиточные горожане селились у подножия одного из трех городских холмов, на вершине которого возвышался королевский дворец.
На втором холме располагались ремесленные районы.
Зато третий, словно напоминание о том, что, взлетев высоко, можно упасть на самое дно, венчали зубцы массивной каменной стены, окружавшей Центральную тюрьму.
Даже отсюда я чувствовала тяжелые магические вибрации, идущие от этого мрачного места, потому что туда заточали еще и магов.
Именно центральная тюрьма стала последним пристанищем моего деда. Зато сейчас там держали истинного короля Имгор, которого собирались казнить завтрашним утром на Ратушной площади.
И я решила, что столица могла быть переполнена именно по этой причине. Но промолчала, не став делиться своими мыслями. Крутила головой, рассматривая дивные виды Изиля.
Вожатый Трегольд на своем хасторском ехал неподалеку от меня, и время от времени я ловила на себе его внимательный взгляды.
Караванщик продолжал за мной приглядывать, явно собираясь перевыполнить обещание, данное моему дяде. Потому что предложил мне остаться на постоялом дворе, где собирался заночевать караван, и я, конечно же, согласилась.
С чего бы мне возражать?
Только вот с постоялым двором вышла незадача.
В столицу прибыло так много народу, что привычное место, в котором останавливался караван, было забито под завязку. Мы отправились во второе, но приютили нас лишь в третьем — в бедном и грязном до невозможности «Бойцовом Петухе», рядом с борделем, в распахнутых дверях и грязных окнах которого мелькали полуголые девицы.
Комната мне тоже досталась так себе — даже не комната, а клетушка с мутным от грязи окном, из которого открывался вид на тот самый бордель.
Впрочем, я была рада и такой. Устала до полусмерти и уже готовилась к тому, что ночевать нам придется на улице.
Кое-как смыла пот и дорожную пыль в маленьком тазу, с трудом допросившись воды у замученной служанки. В кровать, несмотря на долгий день, лечь я решилась только после того, как заклинанием уничтожила всех клопов, которых в ней водилось несчетное количество.
Постельное белье меняли, кажется, еще в правление покойного Уго Гервальда, а одеяло… Хорошо хоть Кай мне принес другое из запасов отца!
Ночью я спала плохо, несмотря на то, что поставила на комнату всю мыслимую и немыслимую магическую защиту.
Через окно до меня то и дело доносился зазывный смех девиц, у которых, подозреваю, выдалось много работы. Внизу, в обеденном зале, до утра пили и драли глотки — вопили песни во славу короля Ийседора, а из противоположного конца им отвечал здравицами в честь бедолаги Имгора.
Наконец воинственные партии подрались.
Явился патруль, разнял забияк, забрав особо горластых и драчливых.
Под утро повздорили еще и маги — принялись метать друг в дружку заклинаниями, — причем, по тому же самому поводу. Я чувствовала всплески магических потоков и лениво размышляла о том, сожгут ли постоялый двор или все-таки обойдется.
Но обошлось.
Магов тоже забрали, но уже совсем другой патруль, а я лежала и думала о том, что мне немного жаль истинного короля, который на протяжении четырнадцати лет пытался вернуть трон Центина, но так и не смог.
И еще мне было жаль казненного деда, которого я даже не помнила.
Жаль, что распался брак моего отца, а папа добровольно заточил себя в деревне.
Жаль, что Райар Кеттер пострадал за идею, которой не суждено воплотиться.
Наконец, заснула.
Наутро в обеденном зале меня встретила поломанная мебель и недовольный трактирщик, поглядевший на меня с таким видом, словно это я во всем виновата. А еще Кай с Брассом, за обе щеки уплетавшие завтрак.
— Проведу вас на Ратушную площадь такими ходами, что вы обалдеете! — заявил нам Кай, когда мне тоже принесли подкрепиться. — Подойдем к самой плахе! — В этом месте я поперхнулась омлетом с сыром. — А ты ешь, ешь, — с деловым видом добавил мальчишка, — мы никуда не опоздаем. Обещаю, у нас будут самые лучшие места!
Мне вовсе не хотелось смотреть на казнь Имгора, но меня все-таки уговорили. Заявили, что не позволят все утро просидеть в одиночку на постоялом дворе.
Вожатый Трегольд отбыл по караванным делам, еще вчера пообещав мне, что покажет, где находится академия, но только после обеда. Я могла бы найти ее и сама, но решила, что, наверное, в академии все равно никого не будет — весь город явится посмотреть на казнь истинного короля.
Такое вот… сомнительное развлечение!
Вскоре Кай уже волок меня за руку по узким улочкам, пропахшим мочой и гнилью. Угрюмый Брасс, морщась, следовал за нами, а я… То ли от окружающего смрада, то ли по причине собственной глупости, я давно уже не понимала, где мы находимся.
По словам Кая, мы приближались к Ратушной площади, куда по главным улицам с самого утра стекалась огромная, разодетая словно на праздник толпа.
— Я вырос в Изиле, — произнес Кай, когда мы остановились, чтобы перевести дух, — и знаю здесь каждый поворот и закуток. Моя мать была… — запнулся. — Она водилась с мужчинами. С многими. А отец… Один Трехликий знает, кто был моим настоящим отцом!
— А как же Вожатый Трегольд? — изумилась я.
— Папа меня усыновил, — широко улыбнулся Кай. — Когда я вырасту и всему научусь, то я тоже буду караваны водить, как и он. Но пойдемьте уже, здесь совсем близко. Сюда!
Он юркнул в узкий проход между домами, в который даже я протиснулась с трудом. Брасс тоже пролез, но я убедилась, что маги ругаются ничуть не хуже, чем дьяк в Калинках, по неосторожности разбивший бутыль с самогоном.
Распугивая крыс и переступая через помои — хорошо хоть я поставила защитные заклинания на одежду, свою и Кая, — мы продвигались по узкому ходу. Наконец выбрались из дыры и очутились… прямиком на огромной площади!
Вокруг высились дома аж в пять, а некоторые и в шесть этажей и блестел на утреннем солнце украшенный позолотой фасад здания ратуши, над которой гордо развевался флаг Центина — золотой лев на коричневом поле. Также были два храма — первый, Трехликому, с многометровыми изваяниями всевидящего Бога, и второй, поскромнее, Великой Матери, которой меня посвятили в Скулле в трехлетнем возрасте.
А еще повсюду были люди.
Гомонящая, оживленная толпа, пытающаяся протиснуться поближе к высокому деревянному помосту. Это была плаха, возведенная для казни короля Имгора, а в деревянный чурбан в центре ее уже был воткнут впечатляющих размеров топор.
Увидев его, мне внезапно стало нехорошо, и я, не выдержав, отвернулась.
Заморгала, шумно вздохнула, пытаясь прийти в себя. Заодно еще и обругала себя за то, что поддалась на уговоры Кая и Брасса.
Зачем я вообще сюда пришла⁈ Что может быть «интересного», по их словам, в том, что у человека вот-вот отнимут жизнь этим самым топором?
Пытаясь успокоиться, я принялась отряхивать подол, затем снимать с волос паутину. Платье и обувь — мои единственные сапожки! — от нечистот я все же уберегла, а про голову забыла.
Зато Брасс защиту ставить не стал, и сейчас от него несло так, словно он заночевал на скотном дворе.
Маг стоял рядом и крутил головой, тревожно щурясь. Мне казалось, что почувствовал то же самое, что и я.
Вибрацию толпы.
Здесь было слишком много людей — молодые, пожилые, дети.
И еще среди них были маги. Очень много магов!
И — лица, лица, лица. На этой площади собралось в сотню… Нет же, в тысячу раз больше человек, чем я видела в Калинках за всю свою жизнь!
Заодно я чувствовала, будто бы над нами сгущались тучи, хотя небо было чистым, без единого облачка. Но при этом я инстинктивно ощущала приближающуюся магическую непогоду.
Тут меня толкнули в бок. О, Трехликий, почему я снова забыла о защите⁈
— Что ты рот раззявила, дурында⁈ — рявкнула на меня полная, румяная лоточница. — Прочь с дороги! Пирожки! Пирожки!.. — завопила во весь голос. — Горячие пирожки во славу короля Ийседора!
Растерянная, я отшагнула в сторону, и тотчас же кто-то толкнул меня в бок. Рыкнул недовольно, на что я снова отстранилась, пропуская нахала.
Развернулась, испугавшись, что потеряюсь в толпе, и… уткнулась носом в расшитый золотыми нитями черный дублет.
— Поосторожнее! — раздался приятный мужской голос с едва уловимым акцентом, и я изумленно выдохнула.
Подняла голову — какой же он все-таки высокий! — и уставилась на… никого иного, как на недавно спасенного мною Райара Кеттера.
— Мири⁈ — он тоже меня узнал, но на красивом лице лорда Кеттера особой радости я не заметила.