— Да не слушай ты его, Фтанг, — буркнул Идрис, брезгливо отводя взгляд от останков. — Он же сказки травит тебе детские. Вечно найдет какую-нибудь байку про проклятые места.
— Я люблю сказки, — обиженно протянул Фтанг, его необъятное лицо выразило вселенскую скорбь. — Особенно страшные.
— Так вот, — вмешался К’тул, игнорируя пять копеек, которые вставил Идрис. Он обвел поле своим посохом, который, казалось, недовольно зашипел от такого количества красного цвета. — Говорят, что это поле никогда не вянет. Что маки здесь цветут вечно, питаясь… ну, скажем так, органическими удобрениями. И что те, кто находятся в нем слишком долго, кто поддается его дурманящему аромату и засыпает среди цветов… навсегда остаются его частью.
Он выразительно посмотрел на очередной скелет, чьи кости были густо оплетены ярко-алыми стеблями.
— Как те пираты, — вдруг вспомнил Идрис, — про которых мы видели старую киноленту еще времен до войны? Ну, те, что плавали на корабле-призраке и не могли сойти на берег, потому что стали частью команды? Как же оно называлось… «Пираты какого-то там моря»… Капральского?
— То ли Корешского, то ли Каминского, — попытался вспомнить К’тул, морща лоб так, что морщины на нем сложились в неприличный рунический символ. — А может, и Капейского. Черт его знает, уже не помню. Давно это было. Но вот такая легенда. Поле забирает себе тех, кто ослаб духом. Или просто решил вздремнуть не вовремя.
— Поняяяятно, — разочарованно протянул Фтанг, теряя интерес к разговору и возвращаясь к созерцанию маков. — Скучно. В сказках обычно драконы есть. Или хотя бы гоблины.
Несколько минут они шли молча, ступая по хрустящей под ногами земле, усыпанной сухими маковыми лепестками и костями. Дурманящий аромат усиливался, вызывая легкое головокружение и странное чувство безмятежности, которое совершенно не вязалось с окружающей обстановкой. Хотелось прилечь прямо здесь, среди алых цветов, закрыть глаза и…
— К’тул, — нарушил молчание Идрис, его голос звучал приглушенно, словно он боролся с накатывающей сонливостью. — Как думаешь, почему он нас отпустил? Я про Лехрака. Он же мог нас добить без особых проблем.
Старик остановился, упершись на посох, и посмотрел назад, в сторону едва видневшейся темной полосы леса. Его душило странное чувство де жа вю: что там у Дикой Руны магия испытывала его волю, что теперь здесь, посреди макового поля. Мир магии так и старался проверить каковы старческие кости на вкус. Но К’тул не поддавался на эти провокации.
— Потому что сам еще не до конца восстановился после встречи с Цепешем, — ответил он задумчиво. — Цепеш был силен, Идрис. Очень силен. Он почти уничтожил реликта. Думаю, Лехраку потребуется немало времени, чтобы снова набрать полную мощь. Убить его почти невозможно, да. Он есть часть леса, часть самой земли. Он восстановится даже из маленькой косточки, из уцелевшего корня, но это займет время. Века, возможно. Поэтому он и не стал с нами связываться. Решил, что проще выгнать нас подальше из Старого Города, чтобы мы не мешали ему зализывать раны и не лезли в его тайны. Он всегда был собственником, сколько я помню эту местность.
К’тул усмехнулся, обнажив неестественно ровные для его годов ряды зубов.
— А если туда вернется этот барон? — снова подал голос Фтанг, который, видимо, устал рассматривать цветы и решил вернуться к разговору. — Тот, который… ну… горячий такой был.
Старик презрительно фыркнул.
— Да пусть хоть удавится всем, что там найдет, если Лехрак ему позволит! Мальчишка, возомнивший себя невесть кем! Нашел артефакт, случайно высвободил его силу — и уже герой? Тьфу! Такие выскочки долго не живут. У нас другая задача, Фтанг. Куда более важная. Найти новый камень. Сердце Руны. И чем быстрее мы это сделаем — тем нам будет лучше.
Глава 7
Скрип колес по брусчатке царского двора прозвучал почти оглушительно после относительной тишины тракта. Я натянул вожжи, останавливая уставших лошадей у парадного крыльца. Дорога до Великого Новгорода обошлась без происшествий, если не считать жужжащего роя мыслей.
Я спрыгнул с козел, разминая слегка затекшие ноги. Обернулся и подал руку Маргарите. Она приняла ее, но на этот раз в прикосновении не было прежней доверчивой легкости. Лишь мягко, почти формальное касание.
Девушка спрыгнула на землю, одернула платье, в котором прибыла ко мне в поместье, и посмотрела на меня. Во взгляде — смесь благодарности, неловкости и чего-то еще, похожего на вызов. Она вернулась в свою стихию, в мир дворцовых стен, и маска светской особы, пусть и слегка помятая пережитым, снова была на месте.
— Спасибо, Александр, — голос ее звучал ровно, почти официально. — За все. Надеюсь, мы скоро увидимся.
— Непременно, Маргарита, — ответил я так же ровно, отпуская ее руку. — Рад был помочь.
Она кивнула и, не оборачиваясь, направилась к дверям дворца, где ее уже ждали две служанки, встревоженно перешептывавшиеся и кланявшиеся при ее приближении. Дворецкий Игорь Ефимович, стоявший чуть поодаль, проводил ее цепким взглядом, а затем перевел его на меня и Скворцова, который спокойно сидел на лаве, осматривая привычные виды города.
Я кивнул дворецкому, давая понять, что аудиенция мне сейчас не требуется, и развернулся, намереваясь сесть обратно на козлы и продолжить путь к дому мага. Дел было невпроворот, и тратить время на пустые формальности не хотелось. Но стоило мне сделать шаг к повозке, как сзади раздался знакомый голос, который я слышал не так давно у себя в поместье.
— Неужто, барон, ты думал, что я даже не выйду поприветствовать тебя?
Я медленно обернулся. Алексей Петрович стоял на крыльце своего дворца, скрестив руки на груди. С прошлого раза он сменил свой камзол на темно-синий, расшитый серебром по воротнику и обшлагам. Вид у него был отдохнувший, уверенный, глаза внимательно изучали меня. Он явно был доволен исходом событий и моим возвращением с его драгоценной племянницей. И, судя по всему, совершенно «случайно» оказался на крыльце именно в момент нашего приезда. Классический ход политика — создать видимость спонтанности там, где все просчитано.
— Дела государственные не терпят отлагательств, Ваше Величество, — ответил я ровно, позволяя легкой улыбке тронуть губы. Я подошел к государю, останавливаясь на нижних ступенях крыльца. — Только вам решать, есть ли время на прием. Рад видеть вас во здравии.
— Взаимно, барон, — кивнул он учтиво, его глаза все так же внимательно изучали меня, словно пытаясь прочесть мысли. — Благодарю, что вернули Маргариту в собственном сопровождении. Я это ценю.
Он сделал шаг мне навстречу, спускаясь со ступеней, и протянул руку. Мы обменялись рукопожатиями. Его хватка была крепкой, уверенной — хватка человека, привыкшего держать все под контролем. Он не отпускал мою руку несколько секунд, продолжая смотреть мне в глаза. В его взгляде я читал не только благодарность, но и прежний расчет.
— А еще я вышел сказать, — царь чуть наклонился и понизил голос до шепота, так, чтобы слышал только я, его глаза быстро стрельнули в сторону Скворцова, который продолжал сидеть на своем месте, делая вид, что разглядывает резьбу на ее бортах, — что послезавтра у нас встреча с нашим потенциальным союзником. Ничего не планируй.
То, что эта встреча должна будет состояться в ближайшее время — я понимал. Но не рассчитывал, что так скоро.
— Я заеду со свитой на рассвете, — продолжал шептать Долгоруков. — Поедем на нейтральную территорию, где обсудим детали. Романович хочет послушать тебя лично.
Старый враг, ставший внезапно «потенциальным союзником». И он хочет услышать меня? Не царя, не его советников, а меня, новоиспеченного барона и инженера? Любопытно. Это либо признание моей растущей роли, либо попытка Романовича прощупать слабое звено в окружении Долгорукова, либо… что-то еще, чего я пока не вижу. Но в любом случае, это возможность. Возможность оценить этого вояку, понять его истинные мотивы и, возможно, повлиять на ход переговоров.
— Надо — съездим. Какие проблемы, Ваше Величество, — ответил я так же тихо, но твердо. В моем голосе не было ни тени сомнения или беспокойства. Лишь спокойная готовность принять вызов. Я видел, как в глазах царя промелькнуло удовлетворение. Он получил то, что хотел — мою безоговорочную лояльность и готовность действовать. Этот человек не сделал мне ничего плохого, даже напротив.
Можно сказать, что после предотвращения осады города и спасения племянницы он должен мне был гораздо больше, но… я считаю, что моя жизнь и знания стоят куда дороже. И только потому, что он оставил меня в живых и дал возможность влиять на этот мир — мы будем союзниками.
Он благодарственно кивнул, его губы тронула едва заметная улыбка.
— Ну, будь здоров, барон, — Государь по-свойски, но ощутимо хлопнул меня по плечу. Жест был более, чем дружеский. Иначе я и не мог его расценивать. — До скорых встреч.
— Всего хорошего, Ваше Величество, — ответил я, вежливо склонив голову.
Я смотрел, как царь разворачивается и уверенным шагом поднимается по ступеням во дворец. Маргарита, стоявшая у дверей, бросила на меня быстрый взгляд и помахала ручкой, прежде чем скрыться в тени дома Долгоруковых.
Развернувшись, я пошел обратно к повозке. Скворцов спокойно ждал, его лицо было непроницаемым, словно он ничего не видел и не слышал. Но я не сомневался, что от его острого слуха и еще более острого ума не укрылась ни одна деталь нашего короткого разговора с царем.
Я вскочил на козлы, взял вожжи. Нужно было ехать. Мысли о предстоящей встрече с Романовичем, о планах царя, о Руническом Ядре и о собственной, все еще не до конца понятной, силе роились в голове, требуя анализа и систематизации. Но сначала — дело.
— Кажется, мэтр, вы хотели что-то посмотреть дома по поводу селекции растений? — спросил я, возвращаясь к прерванному плану, словно и не было этого царского визита. Концентрация. Сейчас важна концентрация на текущей задаче.
— Верно, — спокойно отозвался Скворцов. Его голос звучал ровно, без намека на любопытство по поводу моего разговора с царем. — Старые фолианты по агромагии. Весьма любопытное чтиво, особенно в свете наших недавних находок. Да и для твоего обучения пригодится понимание того, как магия взаимодействует с живой природой.