— Нервничаешь? — говорила она достаточно тихо, чтобы не разбудить остальных, но настолько, чтобы я мог ее слышать.
— Нет. Увидел кое-что во сне, пытаюсь проанализировать.
Она приподнялась на локте, явно заинтересовавшись моими словами.
— А ты сновидец?
В слабом свете костра я наконец-то мог рассмотреть ее более внимательно. Куда моложе, чем казалась на расстоянии. Арише, которую в отряде звали Иша, а, судя по всему, урожденная Арина явно была не сильно старше двадцати пяти лет. Большие круги под глазами от недосыпа и стресса, общая худоба и черные-черные волосы с карими глазами накидывали ей добрых десять лет сверху.
Я не очень понимал ее вопрос, потому что такого слова в свое время не встречал и не слышал, но разложив его на две простые составляющие догадался, о чем шла речь.
— Нет. Я никогда не видел вещих снов.
Потому что это был не сон, но об этом я вдаваться в подробности пока не собирался.
— У меня есть кое-что, что может помочь расслабиться, — сказала она, не сводя с меня взгляда. — Могу поделиться, если нужно.
Я хмыкнул.
— Надеюсь не отвар из мухомора и пары поганок, который был настоян в темноте с чайным грибом напополам в течении месяца?
Она подставила кулак ко рту и тихо рассмеялась, прикрыв глаза.
— Почти. Настойка из мяты, липового листа с пустырником и зверобоем. Еще немного ромашки. В правильной пропорции и небольших количествах дает хороший успокаивающий эффект и выступает снотворным. Много пить не рекомендую, потому что утром потом глаза продрать не сможешь.
— Тогда зачем предлагаешь, если срубит наповал? — спросил я, чуть наклонив голову набок и глядя на нее.
— Я же сказала: в правильных пропорциях и малых дозах.
Хитрая улыбка уголками губ и слегка прищуренный взгляд сделали Ишу похожей на лису. И было что-то в ее взгляде еще помимо этого, но я не мог уловить что конкретно.
— Буду иметь ввиду, — ответил я, поправляя шкуру на плечах.
— Уверен? — спросила она, растянув губы еще шире.
Она явно добивалась моего внимания. Сначала начала диалог из обыденной скуки, но сейчас явно подзуживала, но… зачем?
— Да, — ответил я, мягко улыбнувшись ей. — Мне нужен трезвый ум без заторможенности. Но твое предложение будет актуально, когда мы вернемся и я захочу как следует отоспаться.
— А ты думаешь мы точно вернемся?
Ну начинается. Как же ее колыхало из крайности в крайность.
— Более чем. Иван говорил, что вы заходили куда глубже, а у нас сейчас в планах добраться до остатков небольшого поселения, которое находится чуть ли не на окраине тех мест, где вы бывали ранее.
Иша пожала плечами и снова улеглась набок.
— Тогда нас было больше, — сказала она с тоской в голосе после короткого вздоха, в котором читалось разочарование и грусть.
Взявшись за небольшую веточку, девушка принялась что-то выводить на земле и лишь очень сильно сосредоточившись я смог разглядеть что-то напоминавшее имена.
Ан…й
А…с…я
В…а…ий
И еще несколько рядов букв, которые я не мог прочитать из-за недостатка освещения, дистанции и угла обзора.
— А теперь вы куда опытнее, — подбодрил я. — Мы однозначно вернемся все и очень скоро.
Она дописала последнюю букву, продолжая смотреть на них, после чего провела ладонью по земле и улеглась на спину.
— Спокойной ночи, — прошептала Иша.
— И тебе, — ответил я и лишь только сейчас задумался над тем насколько эта фраза несла в себе глубокий смысл.
Согласитесь, она кажется обыденностью, но стоит попасть в нестандартные обстоятельства, например, такие, как у меня, когда наш лагерь стоит посреди леса, а вокруг постоянно что-то шуршит и вся надежда пресечь внезапное нападение упирается только в двух дозорных…
Вот уж действительно, где желать спокойной ночи было логичным действием и искренним пожеланием.
Я снова прикрыл глаза и в этот раз не заметил, как наступил момент, когда лагерь стал собираться.
Завтрак был предельно скупым: каждый выпил горячей кипяченой воды с костра и закусил горстью сухофруктов, после чего свернулись и выдвинулись дальше в путь.
Несмотря на то, что двигались мы осторожно, всматриваясь в кусты и прислушиваясь к шорохам — все было спокойно. Общая напряженность, естественно, сказывалась на отряде в виде постоянной молчаливости, которую никто не решался нарушать.
Иван изредка отдавал указания, сверяясь с картой и давал комментарии. На удивление, больше никаких следов мы не видели. Ни протектора сапог, ни босых ступней, ни обломанных ветвей или кусков брезента. Ничего.
Совсем скоро мы добрались до околицы городка. Вернее того, что от него осталось.
Первые лучи рассветного солнца подсвечивали его контуры, словно ржавую корону. Дорога, когда-то асфальтовая, теперь напоминала змеиную кожу — трещины, поросшие жестким бурьяном, пересекали ее, а кое-где из разломов выпирали корни деревьев, искривленные, как пальцы мертвеца. Наш отряд двигался медленно: кони нервно переступали, чуя запах тлена и металла, который ветер тащил со стороны руин.
Спешившись и оставив повозку в сотне метров, чтобы не создавать лишнего шума, мы стали двигаться ближе к самому городу.
Город. Нет, даже не город — призрак. Стены, сложенные из обломков бетонных плит и ржавых каркасов старых машин, опоясывали его. Кто-то пытался укрепить их, вбивая в щели кованые шипы и обматывая колючей проволокой, давно превратившейся в бурые клубки. Над главными воротами висел щит от какого-то грузовика двадцать какого-то века, теперь проржавевший до дыр, с выцарапанным символом — стилизованным волком. Ветер свистел сквозь дыры в металле, и звук напоминал вой.
Все это никак не увязывалось с прогрессивным будущим, а скорее совсем напротив, что полностью давало мне понять картину творившегося тогда хаоса, пока я спал. В голове крутились названия двух фильмов, названиями которых можно было описать все творившееся вокруг: «Пока ты спал» и «Бешеный макс». Больше не нужно было добавлять ни слова.
Внутри улицы были лабиринтом из полуразрушенных зданий. Бетонные стены, покрытые мхом и лишайником, местами обрушились, обнажая арматуру, которая торчала наружу, словно ребра скелета. Окна-глазницы, давно лишенные стекол, смотрели пустотой.
На некоторых еще держались ставни, скрепленные цепями и обрывками тросов. Между домами — кучи мусора, векового хлама: пластик, рассыпавшийся в прах, обломки кинескопов, колеса, вросшие в землю так глубоко, что их уже не отличить от камней. Они уже стали частью этого корабля.
А потом я увидел их — машины. Вернее, то, что от них осталось. Груда металла, похожая на скелет динозавра, ржавые остова кузова, проросшие сквозь асфальт, колеса, сплющенные временем, с облупленной краской коричневого цвета. Одна из машин, внедорожник, видимо, стояла посреди площади — теперь ее капот был распорот, а внутри гнездились колючие кусты, словно природа пыталась переварить техногенный мусор.
На площади, где когда-то, наверное, кипела жизнь, теперь стоял колодец — слепленный из покрышек и стальных пластин. Рядом валялись кости, человечьи или нет — не разобрать. На стене ближайшего дома чья-то рука вывела сажей: «Здесь был Эдик». Буквы потерлись, будто надпись сделали столетия назад.
Тени сгущались. Хламники замерли, всматриваясь в пустоту окон и в тени переулокв. Где-то в глубине руин что-то заскрежетало — может, железо под порывом ветра, а может, коготь о камень.
— Стоим, — прошипел капитан отряда. Его взгляд был устремлен на остатки какой-то башни, верхушку которой венчал спутниковый диск, прогнувшийся под тяжестью птичьего гнезда.
Мы вошли глубже.
На первый взгляд мне не попадалось ничего ценного. Сплошной мусор, которые никак нельзя было бы использовать при моих нынешних условиях. И если остова от машин технически могли подходить под переплавку, то утащить эти вросшие в землю огромные железные трупы было просто невозможным, а болгарку я еще изобрести не успел. Даже ручную, где ручку пришлось бы вращать своими силами, чтобы крутить диск.
Однако кое-что полезное, все же, можно было найти. И кое-что вызвало у меня неслыханный восторг, потому что на одной из покосившихся крыш я увидел элемент, о котором даже мечтать нельзя было — солнечная панель. Ее каркас проржавел, однако, одному богу было известно как она смогла уцелеть и не была побита шрапнелью, осколками или прочим мусором за время войны.
Не исключено, что ее сюда притащил какой-нибудь дикарь уже после того, как все кончилось. Вернее будет сказать, что только такое логичное объяснение у себя в голове я и находил ее наличию здесь.
Бедолага явно пытался обеспечить себе блага былой цивилизации, но, видимо, не повезло.
Отметив важную вещь в уме, я продолжил осматриваться вокруг.
— Ну, — обратился Иван, — видишь что-нибудь для себя полезное?
И я видел, черт побери. Много чего видел. Не знаю, с чего вдруг хламники решили, что здесь нечего было собирать. Одним кусков арматуры было бы достаточно, чтобы наделать наконечников для болтов на целую армию, а уцелевшие куски листового металла от старых машин могут отлично послужить обшивкой для дома или передвижного укрепления — как душа пожелает.
Черт побери, да в условиях нынешнего вооружения из этих кусков можно было бы сделать гибкий доспех, который простой клинок никогда в жизни не пробьет в ближнем бою, и при этом сильно не замедляет бойца!
Понятно, что это все еще металл и все еще нагрузка, но зато он может спасти жизнь.
— Хочу кое-что проверить, — сказал я ему и двинулся в сторону старой ржавой рухляди, которая когда-то явно была тачкой.
Заглянув под днище — разочаровался. Конечно же ни аккумулятора, ни медной проводки здесь не осталось. Все либо давно вытащили до меня, либо за время, пока я прохлаждался в криокапсуле люди умудрились уйти далеко вперед от привычных мне литий-ионных накопителей энергии.
Но были и приятные вещи: то тут то там валялись окислившиеся алюминиевые детали невесть от чего. Я поднял один такой и повертел в пальцах, рассматривая и убеждаясь, что не забыл как этот самый сплав выглядел до моего отхода от мира в темноту.