— Хороший план, барон, — кивнул Иван. — Тогда до завтра.
Я проснулся рано. Судя по густой, бархатистой темноте за окном, до рассвета было еще далеко — наверное, часов шесть, может, начало седьмого. Но сна не было ни в одном глазу. Тело, пусть и уставшее после вчерашних подвигов, было полно какой-то новой, незнакомой мне энергии, а мозг, отдохнувший за несколько часов глубокого, почти беспробудного сна, работал четко и ясно, требуя немедленных действий.
В нашей ситуации медлить было нельзя.
Выглянув в окно, я порадовался. Ночной дождь, который грозился начаться еще вечером, так и не пошел. Погода стояла сухая и безветренная, хотя и прохладная. Над землей стелился легкий туман, а в воздухе пахло ранней свежестью и мокрой листвой. Идеальный день для того, чтобы творить историю.
Я быстро оделся, накинул на плечи теплый плащ и вышел во двор. Поместье еще спало, погруженное в тишину и предрассветный полумрак. Лишь в окнах кухни горел тусклый свет — женщины уже начинали готовить завтрак. Да еще одна одинокая фигура маячила у ворот, мерно прохаживаясь вдоль частокола.
Иван. Конечно же, это был он. Предводитель хламников, даже находясь в относительной безопасности нашего поместья, не мог позволить себе расслабиться. Он патрулировал, осматривал окрестности. Старая привычка воина, для которого бдительность — синоним жизни.
Я направился к нему. Мои шаги гулко разносились в утренней тишине, и он тут же обернулся, его рука инстинктивно легла на рукоять меча. Увидев меня, он расслабился.
— Не спится, барон? — спросил он, когда я подошел ближе. Его голос был тихим, но в нем не было и тени сонливости.
— Дела не ждут, Иван, — ответил я. — Помощь твоя нужна.
Кречет, не задавая лишних вопросов, не раздумывая ни секунды, тут же кивнул и двинулся за мной. Эта его молчаливая, безоговорочная готовность действовать вызывала глубокое уважение. Он был человеком дела, а не слова. И я ценил это больше всего.
По пути к дому мы выцепили Михалыча, который, как и я, был ранней пташкой. Старый кузнец как раз выходил из своей комнаты, направляясь в кузницу, чтобы разжечь горн. Увидев нас с Иваном, он нахмурился.
— Что стряслось спозаранку? — проворчал он. — Неужто опять какая напасть?
— Почти, Андрей Михайлович, — усмехнулся я. — Напасть трудового энтузиазма. Помощь твоя тоже нужна будет. Пойдем.
Мы втроем вошли в мой кабинет. «Феникс» все так же невозмутимо стоял в центре комнаты, его черные, матовые грани поглощали тусклый свет, пробивавшийся в окно.
— Вот, — я кивнул на принтер. — Эту штуковину нужно вынести на улицу.
Михалыч окинул «Феникс» недоверчивым взглядом, почесал свою седую бороду.
— Зачем это еще? — пробурчал он. — Неужто на свежем воздухе она лучше работать будет?
— Почти, — улыбнулся я. — Просто здесь, в доме, ей будет тесновато. Да и вам, думаю, будет спокойнее, если первые испытания мы проведем подальше от жилых помещений. На всякий случай.
Довод оказался убедительным. Мы втроем, кряхтя и упираясь, подхватили тяжелый куб и осторожно вынесли его во двор. Место для него я присмотрел заранее — под широким навесом, там, где раньше был временный лагерь хламников. Здесь было достаточно свободного пространства, и в то же время — защита от возможного дождя.
Пока мы устанавливали «Феникс» на ровную площадку, из дома начали выходить люди, привлеченные нашим утренним шумом. Сначала — хламники, потом — крестьяне. Они окружали нас, с любопытством и некоторой опаской разглядывая черный куб.
— Ну что, ИскИн, готов к первому рабочему дню? — спросил я, похлопав по гладкой поверхности принтера.
— Готовность номер один, барон, — тут же отозвался знакомый металлический голос, заставив нескольких крестьянок испуганно вскрикнуть и перекреститься. — Загружайте сырье. Я жду.
Мы втроем: Михалыч, я и Иван, стали таскать из кузницы первые порции металлолома — ржавые обломки, куски арматуры, погнутые листы железа. Мы засыпали все это в приемный отсек «Феникса».
— Принято. Начинаю анализ химического состава и переработку, — сообщил ИскИн.
Внутри принтера что-то тихо загудело. Голубые индикаторы на его корпусе замигали в сложном, понятном, видимо, только ему, ритме. Я чувствовал, как Руническое Ядро внутри него отзывается на команду, как пробуждается заключенная в нем энергия.
— Запрос на производство: меч полуторный, бастард, стандартная модель. Подтверждаете, барон?
— Подтверждаю, — сказал я, чувствуя, как по спине пробегает холодок предвкушения.
Гул внутри «Феникса» усилился. Теперь он был похож на ровную, мощную работу какого-то сложного двигателя. Люди, стоявшие вокруг, затаили дыхание.
У меня было чуть больше часа, чтобы съездить за Скворцовым и вернуться. Ровно столько, по расчетам ИсКина, требовалось «Фениксу», чтобы переработать груду ржавого хлама и синтезировать из него идеальный клинок. Сомневаюсь, что за это время может случиться что-то экстраординарное. Хотя, как показала практика последних недель, в этом мире загадывать наперед — дело гиблое.
— Так, — сказал я, обращаясь к столпившимся вокруг людям, которые смотрели на гудящий черный куб. — Я в город, за магом. Никому ничего не трогать, пусть эта коробка творит свои чудеса. Когда клинок будет готов, — я выразительно посмотрел на Ивана и Михалыча, — его тоже не трогать! Даже если очень хочется. Приеду — и тогда разберемся. Всем ясно?
Толпа согласно загудела. Иван Кречет, взявший на себя роль негласного коменданта в мое отсутствие, кивнул, его лицо было предельно серьезным.
— Не беспокойся, барон. Присмотрим. Никто и близко не подойдет.
Я коротко кивнул ему в ответ и, не теряя больше ни секунды, направился к конюшне. Запрягать повозку на этот раз не стал — налегке, верхом, я доберусь до Новгорода значительно быстрее. Да и возвращаться планировал не один.
Лошадь, отдохнувшая за ночь, неслась резво. Стук копыт по утреннему, еще влажному от росы тракту, был единственным звуком, нарушавшим тишину. Мысли в голове неслись вскачь, обгоняя коня. Сработало! У нас получилось! Теперь, когда «Феникс» был запущен, перед нами открывались поистине безграничные возможности. Инструменты, оружие, детали для механизмов… Мы могли создавать все, что угодно!
Но вместе с эйфорией приходило и осознание новых проблем. Сырье. Для работы «Феникса» нужно было сырье. Много сырья. Тот металлолом, что мы притащили из заводского комплекса, был лишь каплей в море. Нужно было налаживать регулярные поставки.
Но теперь у нас был козырь. Мощный козырь. Мы могли вооружить наши отряды таким оружием, которого не было ни у кого. Улучшенные арбалеты, прочные доспехи, идеальные клинки… Это значительно повышало наши шансы на выживание. Если добыть порох, то можно будет сделать и огнестрельное оружие…
Приехав в город, я первым делом направился не к Скворцову, а на задворки, к городским свалкам и мастерским, где всегда можно было найти брошенный, никому не нужный металлолом. Заплатив пару медных монет местному старосте свалки, я получил разрешение забрать все, что смогу унести.
Набрав несколько мешков ржавых обломков, старых цепей и погнутых деталей (каждый килограмм металла теперь был на вес золота), я приторочил их к седлу своей лошади и только после этого направился к знакомому зеленому домику на тихой улочке.
Картина, открывшаяся мне, заставила на мгновение замереть от удивления, а затем — расхохотаться в голос. Мэтр Скворцов, один из самых могущественных магов, которых я знал, мудрец, чей возраст исчислялся веками, стоял на небольшой деревянной стремянке и… красил стену своего домика.
На нем был какой-то старый, заляпанный белой краской балахон, на голове — нелепый соломенный брыль, видимо, для защиты от солнца. Его лицо, руки, даже кончик его седой бороды — все было перепачкано краской. В одной руке он держал банку, в другой — широкую кисть, которой он с деловитым видом, старательно и методично, наносил на стену свежий слой зеленой краски.
Он выглядел не как могущественный чародей, а как обычный, добродушный пенсионер, решивший на досуге подновить свой дачный домик. Этот контраст был настолько разительным, что я не мог сдержать смеха.
Скворцов, услышав мой смех, медленно повернул голову. Его синие глаза, как всегда, были спокойны, но в них плясали веселые искорки.
— Чему смеешься, барон? — спросил он, не прекращая своего занятия. — Негоже, знаешь ли, над трудом праведным потешаться. Дом, он заботы требует. Даже если он — пространственный карман. Фасад, он на то и фасад, чтобы прилично выглядеть.
— Простите, мэтр, — я постарался придать своему голосу серьезности, хотя уголки губ все еще предательски подрагивали. — Просто… вид у вас весьма… колоритный. Но я не за этим. Вы нужны мне в поместье. Срочно. Кажется, я совершил невозможное.
Маг отложил кисть, медленно спустился со стремянки и вытер руки о тряпку, которая была не менее грязной, чем он сам. Он посмотрел на меня, и его улыбка стала шире.
— О, — он рассмеялся тихо, почти беззвучно, — сынок, то, что ты вчера ночью сотворил… это почувствовали все оставшиеся в живых маги на всей территории бывшей Империи. И не только маги. Я не удивлюсь, если отголоски этого всплеска докатились и до земель К’тула, где бы он сейчас ни был. Так что, да, барон, ты действительно совершил невозможное. И я бы очень хотел взглянуть на это своими глазами.
Он стянул с головы свой нелепый брыль, бросил его на землю, и, не говоря больше ни слова, направился к моей лошади.
— Поехали, — сказал он. — Не терпится увидеть, какую именно «кашу» ты там заварил. И, надеюсь, у тебя найдется, чем отмыть эту краску. А то, боюсь, в таком виде я произведу не самое лучшее впечатление на твоих людей.
Обратный путь в Хмарское прошел в молчании. Скворцов, казалось, снова погрузился в свои думы, а я… я просто наслаждался моментом. Мы ехали не спеша, моя лошадь, нагруженная мешками с металлоломом, шла шагом. Солнце уже поднялось высоко, заливая все вокруг теплым, осенним светом.